Эм Вельк - Рассказы (сборник)
Тут произошло событие, одним ударом разбившее все надежды матери на то, что сына все-таки удастся подготовить к какой-нибудь отчасти интеллигентной профессии. Выяснилось, что Фрида, тридцатидвухлетняя прислуга с безупречным шестилетним стажем, оказалась в интересном положении; и когда фрау Бэр мягко упрекнула свою помощницу и сказала, что вынуждена попросить ее покинуть на некоторое время дом, дабы не подвергать опасности нравственность сына, оказалось, что виновником случившегося был сам Вольф Дитер. В связи с этим господин член участкового суда принял решение о необходимости незамедлительного удаления виновника из дома. Он настоял на этом несмотря на слезы матери и служанки Фриды.
Но куда его деть? На этот раз даже дядя Герман уклонился от помощи. Он написал: «Пошлите его в деревню! В какие-нибудь плодородные земли, в Мекленбург или Померанию. Там он перебесится, внеся свой вклад в увеличение сельского населения, и еще получит за это орден!»
Тут мать припомнила о своей подруге по пансиону, которая вышла замуж за помещика Крюгера из Фюрстенхагена, что в Мекленбурге. Она поехала туда, вернулась и поехала вновь, взяв с собой Вольфа Дитера. Так для Вольфа Дитера Бэра начались годы деревенского ученичества в Фюрстенхагене.
V
К несчастью, фрау Бэр, обмениваясь с подругой воспоминаниями детства, сетуя на современную молодежь и исповедуясь в своих материнских заботах, в связи со способностью Вольфа Дитера вызывать у всех симпатию сообщила и историю происхождения молодого человека. Но когда по принятии нюрнбергских расовых законов стали требовать более строгих доказательств арийского происхождения от профессиональных хранителей немецкого рода и немецкой земли и районный бауэрнфюрер[27] выдвинул против землевладельца из Фюрстенхагена обвинение в том, что тот держит у себя ученика по фамилии Бэр, землевладелец пожаловался своей супруге, и та выдала тайну. Не прошло и недели, как тайну узнал и Вольф Дитер, который с тех пор бегал по деревне, будто именинник. Всем в деревне, даже последней скотнице, он сообщил, что настоящее его имя вовсе не Бэр, что чисто арийская чета Бэр только взяла его на воспитание, на самом же деле он из семейства фон Вальдхаузен, то есть даже барон. После этого деревенская молодежь женского пола еще охотнее, чем до сих пор — если была такая возможность — заключала его в свои объятья. А господин Крюгер, землевладелец, напрочь позабыл о том, как нередко ему приходилось угрожать, а еще чаще и награждать своего ученика оплеухами, и с этих пор относился к нему в известной степени как к почтенной особе. Не столько из-за не скрепленного грамотами дворянства, сколько из-за нового качества, в котором выступил господин Вольф Дитер фон Вальдхаузен, и того уважения, что он быстро снискал в глазах местных партийных властей и утвердил своим стремлением организовать в деревне конный эсэсовский отряд. Господин Крюгер с удрученным видом вспоминал вечера, когда он, сидя за столом в кругу семьи, вел неосторожные речи об имперском фюрере кормящего сословия, об этом идиоте Дарре, о горлопане Геббельсе, об «иконостасе», которым украсил себя Геринг, или о бабьей крикливости Адольфа. Если это всплывет, высылка Крюгеру обеспечена. Целую неделю он ходил с задумчивым видом и предусмотрительно вступил в партию. А затем, чтобы быть уж совсем спокойным, рекомендовал жившим достаточно далеко от него деревенским друзьям своего недоучившегося подопечного полублагородных кровей как чрезвычайно способного управляющего.
Но Вольф Дитер Бэр фон Вальдхаузен не был человеком подлым, он и не думал доносить на своего кормильца, как не думал и о том, чтобы покинуть Фюрстенхаген и занять новую должность. Он стал действительно хорошим хозяином, всегда дружелюбным и обходительным, так что в Фюрстенхагене плодилось и размножалось все — растения, животные, крестьяне. В благородстве ему тоже нельзя было отказать: он не уклонялся от уплаты алиментов, кто бы их с него ни требовал.
Поскольку, однако, он всегда подписывался своим законным именем — Вольф Дитер Бэр, — а гордые матери, называя отца своих детей, величали его Вольф Дитер фон Вальдхаузен, то не обошлось без недоразумений в судах. Пытаясь объяснить их, он добавил к имеющимся недоразумениям странный документ. В нем было написано:
«Я что, должен отвечать за то, что пишут девчонки? Собственно, являясь бароном фон Вальдхаузеном, перед законом я, как усыновленный, только господин Бэр, но все равно чисто арийского происхождения».
Такое неаристократическое поведение, когда о нем стало известно в Фюрстенхагене, значительно остудило пыл девиц, и тех, кто успел стать матерью, и тех, кто только готовился к этому, и Вольф Дитер был вынужден некоторое время ходить в другие деревни. Однако этого гордость женского населения Фюрстенхагена долго вынести не смогла. Они снова залучили к себе этого благородного медведя, и он опять стал предметом их охотничьих рассказов — это глубокое изречение приписывается учителю Буххольцу; оно было выбрано в качестве лозунга, и «Бэр фон Фюрстенхаген», то есть «Медведь из Фюрстенхагена», стал, вместо партийного орла, геральдическим животным целой округи. Во всяком случае для женской части населения. Так что, как говорил страдавший по концлагерю учитель Буххольц, каждая молоденькая девушка получала возможность стать баронессой.
Но тут имперский шеф СС Гиммлер одним махом перечеркнул сказочную идиллию фон Фюрстенхагена. Расовая служба потребовала, чтобы ученик землевладельца Вольф Дитер Бэр, по прозванию фон Вальдхаузен, официально доказал свое арийское происхождение для вступления в ряды СС, причем представлены должны быть не только сведения о приемном отце, но и о незаконном муже настоящей матери и его предках.
Вольф Дитер обратился к своей матери, фрау Бэр, и попросил сообщить ему адрес своей настоящей матери, баронессы Вальдхаузен. Вместо ответа мамаша Бэр примчалась сама и заклинала сына не касаться вещей, о которых в свое время поклялась никогда даже и не вспоминать, но в конце концов она пообещала сама навести справки о благородном семействе. Всего же она провела в Фюрстенхагене восемь дней и ласкала, сама не зная глубинных причин, вызывавших волнение чувств, всех попадавшихся ей сопливых светловолосых ребятишек: некоторые из них наверняка доводились ей внуками.
Она написала в Тюрингию в баронский замок, но не получила ответа. Поэтому у Вольфа Дитера, когда она уехала, постепенно сложилось впечатление, будто она, являясь мещанкой, не выдержала аристократического тона и написала слишком фамильярно-доверительно. И он написал сам. Причем еще более родовитой матери своей родовитой матери:
«Милостивая государыня баронесса, дорогая уважаемая бабушка!
Не пугайтесь подобного обращения, оно вызвано потребностью еще неизвестного Вам сердца. Я знаю все. Но я счастлив. Уже в юности слышал я внутренний голос, говоривший мне, что чем-то я выше окружающих. Это послужило поводом для многих стычек с моим приемным отцом доктором Бэром, членом участкового суда, который не понимал меня, хотя у него происхождение и чисто арийское. Из-за того, что у меня теперь возникли трудности с вступлением в СС и я не могу служить фюреру так, как мне хотелось бы, мне нужны сведения о моем отце. Поскольку таковых сведений не оказалось, нижайше прошу Вас, дорогая бабушка, мне их сообщить. Я не запятнаю ни его, ни вашей чести. Я крестьянин и управляю здесь большим имением. Потом я сам хочу стать землевладельцем, так что имя Вальдхаузен навсегда сохранит традиции древних германских родов.
С немецким приветом нижайше
преданный Вам Вольф Дитер
фон Вальдхаузен, называемый Бэр».
Письмо стоило ему тяжелого труда, особенно конец. Будет ли правильнее написать Вольф Дитер Бэр, называемый Вальдхаузен, или большее впечатление произведет сначала фамилия Вальдхаузен, а фамилию Бэр, явно относящуюся к третьему сословию, лучше отодвинуть на задний план? Вольф Дитер решил, что для него сейчас важнее произвести впечатление. И потом как написать. «Хайль Гитлер!» или «С немецким приветом»? «Немец приветствует словами „Хайль Гитлер!“» — такие плакаты висели даже в деревенской пивной и в лавке, однажды Вольф Дитер сам потребовал объяснения от учителя, потому что тот сказал «Добрый день». Он знал, конечно, что в некоторых аристократических кругах любовь к фюреру по непонятной причине не стала еще таким само собой разумеющимся явлением, как в третьем сословии. Рабочие для Вольфа Дитера ничего не значили, а крестьяне были все сплошь за Адольфа. И, как человек осторожный, он выбрал «немецкий привет».
Но бабушка и тут ничего не ответила. Ввиду того что Вольф Дитер, следовательно, не мог сообщить руководству СС, кто его отец, с СС ничего не вышло, а конный отряд возглавил сын местного бауэрнфюрера Клееманн. Почему в деревне и распространился слух, будто Бэр из Фюрстенхагена никакой не барон, а всего-навсего Бэр и, может быть, даже не арийского происхождения. Почему Вольф Дитер и вздул Клееманна-младшего, а с ним заодно и пять отроков из эсэсовского конного отряда. За что и был исключен из кандидатов в этот отряд. Он отправился к дяде Герману в Галле и попросил того взять дело в свои руки и раздобыть ему арийского отца.
