Анатолий Козинский - КРИТИЧЕСКАЯ МАССА ЯДЕРНОГО РАСПАДА. книга вторая.
— Ох, что-то я сомневаюсь, — подумалось Антону. — Денежные старички на улице не валяются. Да и такому «Хавосу» они явно не по зубам. Скорее достанешься ты Петьке или пойдёшь по рукам. А вообще-то девица упрямая как и братец: чем черти не шутят, когда боги спят….
— А что это мы хлыщем чай, да чай? — вопросительно мотнув головой, произнёс Захар. — По стопарику, что ли? Он нагнулся, вытащил из тумбочки и потряс, наполненную самогоном, «литруху».
— По стопочке можно, только не больше, — согласилась Клавдия. — Ты же помнишь, как никакой пришёл с гостей у Артёма Петровича на пасху?
Захар потряс головой, видимо отгоняя дурные неприятные воспоминания. Он замахал, открещиваясь свободной рукой, скривил лицо и сказал:
— Соль на душу не сыпь…. Ой, как вспомню: водка, пиво…, как сначала было хорошо и как плохо после. Хорошо, что ничего не помню, но всё равно, как мне напомнят, то и сейчас в животе бурчит.
Да, этот «концерт» семья Липовецких так же хорошо запомнила. Домочадцы с трудом затащили пьяного Захара в квартиру. Окончательно его заклинило в ванной. Лёжа и поблевывая он причитал:
— Боже! За что же я мучаюсь? За что же, боже, ты выворачиваешь меня наизнанку…. Сколько добра пропадает зря — выходит из меня и спереди, и сзади…. За что страдаю, прости грехи наши, боже?
Окончательно убедился Антон: славные Ленинградцы — ушедшие в небытиё и живущие сейчас в этом городе — люди разные. Просто одни в силу обстоятельств, воспитания, восприятия жизненных ценностей способны на большее — на то, что мы называем самопожертвованием или подвигом во имя людей живущих. Другие же, обделённые, существуют как трава при дороге и ценность своей жизни измеряют величиной куска, который умещается и проходит через отверстие их рта. Но те и другие хотят жить — жить по-человечески и кто имеет право их осуждать?
— Ладно, — уже во всеуслышание сказал Антон, — давайте выпьем за то, чтобы нашим детям жилось лучше, чем нам и они были счастливы.
На классах наступала пора экзаменов и зачётов. Для Антона не то чтобы это была пора совсем горячей, но будучи офицером организованным, ответственность момента он сознавал. Что говорить — даже Степанов больше не спал. Как и прежде он заинтересованно бегал по аудитории и потряхивал фуражкой. Только в фуражке ворошились не рублёвки, а гармошки «шпор»
— Давай — давай, шевелись! Остались только вы, самые безответственные писаки, — с завидным упорством выбивал он недоимки шпаргалок с Семёнова и Коблова.
— Вот даёт, — удивился его резвости Мусатов. — Степанов, брось «шпоры», лучше собирай деньгу для культпохода по Ленинским местам!
— Ага…, чего рты раскрыли! Вот дожму этих лодырей, сдадим завтра экзамен по оружию и тогда Степанов к вашим услугам. Только с тебя, Мусатов, не рублик, а два. У тебя «будка» вон какая, да и сам ты амбал, дай боже! — под общий смех закончил он.
По установившейся традиции, тот же Степанов в своей фуражке перемешал бумажные трубочки с номерами и каждый слушатель собственноручно вытащил одну из бумажек. Тут же «рок судьбы» по взаимному согласию между офицерами несколько подправлялся и список очерёдности следования слушателей на экзамен был составлен окончательно. Опять же, таки по согласию, учитывая, что Антон по основной — изначальной профессии был ракетчиком и на руку для начала был хорош, то его выдвинули первым номером вне конкурса. Степанов оказался где-то посредине и был доволен и счастлив.
— А как вы думали! Мне нужно чтобы меня тянул кто-то спереди, сзади — кто-то толкал и если здорово сяду на мель, то кто-то третий должен мои ноги переставлять, — опять-таки под смех и хохот офицеров закончил он.
— Хорошо. Усё у нас «на мази». Сейчас собираем «манатки» и по домам. Гуляйте, дышите, отдыхайте, отсыпайтесь. Завтра свежими как огурчики, в белых рубашках прибыть на первый экзамен. Пошли! — скомандовал Кулибаба.
На завтра — экзамен как экзамен: все согласно списка, без всяких шпор, получали свои оценки за ответы на вопросы, взятых со стола билетов. Было как-то даже скучно. А что тут весёлого: вопрос — ответ, вопрос — ответ, никакого разнообразия! Даже Степанов успокоился и начал присматривать местечко, где бы приспнуть. Зевая, он широко открыл рот и, не успев его закрыть, услышал зов дежурного:
— Степанов, где тебя черти носят! Твоя очередь!
С открытым ртом, моментально вспотевший, невнятно пробормотав, что прибыл для сдачи экзаменов, во всей красе растерянности Степанов взял со стола билет и застыл молча, как соляной столб.
Начальник кафедры оружия в свою очередь, несколько прогнав дремоту, его спросил:
— Ну что, служивый, вопросы ясны?
— Не-а! — отрицательно мотнул головой Степанов.
— Ничего себе! — подумал кап-раз и дремота окончательно покинула его. — Вопросы-то вы прочитали и уяснили?
— Не-а! — ещё с большим размахом голова офицера мотнулась из стороны в сторону.
Преподаватели экзаменационной группы уже все как один, любопытствуя, развернули свои головы в их сторону. В это время Сергачёв, отвечавший на вопросы по своему билету, остановился и тихо подсказал:
— Степанов, ша! Громко назови номер билета и прочитай вопросы. Понял?
— Ага! — закивал головой Степанов. Он последовательно громко и чётко назвал номер билета и прочитал вопросы. Все присутствующие облегчённо вздохнули и начальник кафедры дружелюбно ему предложил:
— А теперь идите, садитесь за конторку и готовьтесь отвечать.
Сергачёв продолжил излагать свой приостановленный доклад. Воцарилась опять рабочая обстановка.
— Бывает, парня маленько заклинило, — подумал каждый из присутствующих.
Степанов сел и завертел головой в поиске дежурного. Увидел. Призывно зашевелил пальцами: мол выручай, тащи «шпору»!
«Шпора» была большой. Русаков, написавший её, добросовестно и обстоятельно дал полные ответы на все три вопроса билета. Его обстоятельность не знала границ, а вот бумага гармошки «шпоры» границы имела. Достигнув её конца, он уже убористым почерком перешёл на боковую сторону ранее нерасчётливо использованных строчек бумаги. Но и этого оказалось мало. Он перевернул гармошку «вверх ногами» и окончательно завершил своё повествование вверху на чистой полоске заглавного текста.
Дежурный офицер намочил тряпочку, протёр доску и, прикрыв ею «шедевр» Русакова, удалился.
Степанов, конечно, «шпору» подобрал и «дело в шляпе»! Осталось «шедевр» прочитать, уяснить, сделать записи и пометки на доске, одним словом, подготовиться к ответу.
Преподаватели знали, что слушатели иногда «шпорят». Однако, особого рвения в препятствии этого явления не проявляли. Зачем? Кому нужен скандал в благородном семействе….
Когда у Степанова были светлые мозги — ещё в училище произведения вождя пролетариата он изучил хорошо. А так как пролетариату терять нечего, кроме собственных цепей — учил его Ленин, то он почти открыто развернул шпаргалку и, не мудрствуя лукаво, начал её «перефотографировать» на доску — точно всё, как там было написано. Представляете, какую недюжинную сноровку и фундаментальные навыки закладывают военно-морские училища, обучая будущих офицеров? Это же надо: без сучка и задоринки на доску перенести текст, написанный не только «вверх ногами» в зеркальном отображении, но и задом наперёд! Преодолевать трудности Степанову было не впервой!
— Перепишу, а после спокойно разберусь, что к чему, — думал, если в этот момент он думал вообще.
— Пишет и пусть себе пишет, — сначала и внимания на него никто не обращал.
Первым что-то неладное заметил дежурный офицер Коблов.
— Очнись, зачарованный умник! Что ты рисуешь? Твоих иероглифов никто не понимает, — прошептал он, проходя мимо него.
— Не мешай, разберёмся! — последовал ответ, целиком с ушами ушедшего в фотографирование непонятных значков, Степанова.
К его писанине начали проявлять внимание. Преподаватели под разным ракурсом, наклонив головы, с интересом пытались разгадать какую «дулю» им рисует слушатель.
Сотоварищами к ответу был привлечён Русаков. Он внёс ясность и рассеял тайну происходящего.
— Дуб, так это же вверх ногами! — пытался урезонить и остановить творческий порыв Степанова дежурный офицер.
Но не тут-то было! Тайна тайнописи окончательно развеялась, когда пошёл нормально написанный текст шпаргалки…. Все со смеху покатывались. Вытирая слёзы, преподаватели позвали на экскурсию своих корешей. Те — свеженькие, ржали ещё пуще!
— Да, могуч наш флот, коль может хранить в себе и выдавать такие «перлы»!
Вдоволь потешившись и насмеявшись, многоопытный начальник кафедры подошёл к Степанову и приказал:
— А теперь всё сотрите. Пошутили и хватит. Я задаю вам один вопрос. Ответите — три балла и свободны!
Кое-как с помощью того же преподавателя, мобилизовав все свои курсантские знания, Степанов ответил, получил три балла и был отпущен «на волю».
