Николай Романов - Байкеры
К вечеру похолодало. Кей прошел в дом за курткой и обратил внимание на стоящие у окна образа. Байкеры обнаружили иконы за печкой, где копались в поисках лопат и топоров. При дневном свете, да еще через несколько дней, они изменились. Кею показалось, что лики святых затуманились, словно стремились отделиться от байкеров священной завесой.
Поездка Кея и Кока-Лолы вместе с несколькими Бешеными в городок за покупками оставила у обоих тяжелое впечатление. Когда Кей побывал здесь в первый раз, ему было не до лиц. Сегодня же у него похолодело в животе, чуть выше ременной пряжки. У него, который привык не бояться ничего!
В городке напрочь отсутствовала работа. Местные жители, рабочие разорившегося несколько лет назад завода химреактивов «ЗаХиР», получали от дирекции мизерные суммы ежемесячно плюс обещание пустить завод «со дня на день». Деньги немедленно пропивались в одном из трех центров культуры — магазине, бар-кафе или «ЗаХиР-дискотеке». Здесь жизнь круглые сутки фонтанировала дешевым пойлом.
Пропивалось все. Казалось, что здания раскачиваются вместе с людьми, в такт нетрезвой походке. По улицам, в пыльном бурьяне, лежали люди, которым в принципе и домой-то идти не надо.
Здесь куда не иди — все одно упрешься в магазин, с которого начинается и которым заканчивается каждый день жителей, постепенно превращавшихся в покрытых шерстью собирателей кореньев.
Поначалу аборигены демонстрировали полное безразличие к появлению залетных байкеров. Но постепенно народное недовольство росло. Байкеры ловили на себе тяжелые взгляды, все чаще их старались задеть плечом нетрезвые мутанты. Но байкеры успевали ловко увернуться, и чаще всего агрессор, потеряв равновесие, падал наземь, не в состоянии удержаться на хилых ногах.
Однажды один из них, кривоногий и короткорукий, даже побежал за байкерами и, надсаживая горло, закричал:
— Не разрешено! Не разрешено! Стоять! Кому велено?!
Провалилась попытка Кея выделить из местных жителей особей разного пола и возраста. У всех одинаковые лица: сморщенные, с выцветшими, глубоко посаженными глазами, мясистыми носами и непрерывно шевелящимися губами. Слов никто разобрать не смог, и лишь однажды Кей расслышал отчетливую фразу, выданную смурным хануриком в рваной «олимпийке»:
— А я вот возьму и тоже куплю себе «Харла»! «Харл у Хлары ухрл…» Всю обратную дорогу Кей злился, не в состоянии прогнать из головы кретински переиначенную скороговорку.
Сегодняшний день — особенный.
Городок пышет завистью и злобой. Он источает зависть при виде ярко раскрашенного байка с красивой парочкой на борту. По улицам текут бурные потоки желчи, выплескивающиеся из каждого окна маленьких домиков, из-под каждой двери, из каждой пары провожающих байк ненавидящих глаз.
Сегодня они как рехнулись. Раздевают взглядами Кока-Лолу и выкрикивают ругань. На слух Кея, старомодную, но не ставшую от этого менее обидной.
Они бесятся от злобы, что не могут сорваться из ядовитого городка и обречены закончить дни в одной из родимых канав. Они будут гнить, считая дни до пособия, а затем считая шаги до магазина, где отхлебнут дешевую выпивку, не отходя от прилавка. Двое хозяев магазина, жирная блиномордая «она» и юркий жаднорукий «он» — это и есть хозяева городка.
Бережно опустив бутылки во внутренний карман потертых курток, мужички плетутся в кафе-бар, где берут с длинного стола пластмассовую тарелку с мясом умершей своей смертью свиньи пополам с потрохами бродячей собаки, вчера погибшей под колесами грузовика, а сегодня наскоро потушенной с луком и картофелем.
Они «закусывают» и смотрят вокруг оживившимися глазами. Они закуривают и вступают в длинные и гордые разговоры. Они долго обсуждают судьбу страны и свое место в процессах реформации. Подобравшись к вопросу о смысле жизни, они решают, что никто их жизни не судья, потому что каждый — потерпевший, а, следовательно, права такого не имеет, чтоб судить.
Сегодня все они — люди, потому что в кармане осталось еще немного от вчерашней «выдачи» в заводской кассе и этого хватит на продолжение праздника.
Успокоившись умными речами и подогрев себя крепкой выпивкой, холодным способом изготовленной в магазинном подвале, люди дожидаются вечера, когда над «ЗаХиР-дискотекой» зажгутся три лампы без плафонов, и толпящуюся у входа публику пригласят во дворик, отгороженный на манер загона для скота. Там под музыку из коротковолнового радиоприемника можно произвести десяток судорожных движений и вновь помчаться в магазин, потому что в горле горит, а душа просит.
Въехав в городок, Бешеные остановились у магазина и не спеша набивали седельные сумки и рюкзаки хлебом, консервами и прочим необходимым. Кей первым почувствовал неладное, подняв глаза и заметив, что на месте одинокого мужичка, при их появлении отиравшегося у входа, уже маялось с десяток синюшных типов. Присмотревшись, Кей встревоженно отметил, что справа и слева подбирались новые группы горожан.
Где-то раздался лихой посвист потомственного голубятника. Байкеры по-своему приглянулись городку, который с их появлением получил новый стимул для жизни помимо борьбы с похмельем. Кей ускорил процесс загрузки и повел байкеров обратно другой дорогой. Он прекрасно понимал, что на обратном пути их ждут, чтобы разбить головы и байки. А если байки разнесут, Бешеным навсегда отрезан путь домой.
Пеший байкер — легкая добыча.
Больше Кей не возил Кока-Лолу в городок. Бешеным осталось провести в лесу всего пару дней, и они решили пополнять рацион охотой и рыбалкой.
Наступило очередное «завтра», которое Кей обречен помнить всегда.
Продрав глаза, он не обнаружил рядом Кока-Лолу и с раздражением узнал, что Вторник повез ее в городок, несмотря на категорический запрет Кея. Опять она за свое! Что за игры?
Вторник вернулся один, с пробитой головой, на кроссовике с помятыми крыльями.
Когда Аларих оторвал Кея от Вторника, тот сумел восстановить дыхание и поведал следующее.
Дозвониться маме она не смогла, потому что телефоны во всем городке отключили за неуплату. Ей захотелось попить «холодненького», и Вторник не нашел в себе силы отказать.
У входа в магазин никто не ошивался, что странно. Вторник оставил девушку у байка, а сам вошел внутрь. Хозяин двигался втрое медленнее обычного, долго считал деньги, еще дольше искал банки с напитком, долго громыхал ими, неоднократно роняя по дороге из подсобки к прилавку. Рядом стояли двое мужиков, гнусно ухмылялись и пялились на Вторника.
Когда Вторник выбрался наружу, со злостью хлопнув скрипучей дверью, Кока-Лолы не было.
— Что значит «не было»?
На Вторника жалко было смотреть. Так здорово его двинули по башке. Рыжая перевязывала, а он дергался и скрипел зубами от боли.
Рядом с прислоненным к забору кроссовиком Вторника ковырялся тощий субъект с обломком косы, примеривавшийся, как бы поудачней распороть шины. Вторник двинул мужика кастетом в глаз, но тут же и сам получил камнем по голове. Первым камнем. Потом были еще и еще. Ничего не соображая, он с трудом завелся и вернулся обратно на автопилоте, предварительно объездив город и выкрикивая имя Кока-Лолы сквозь кровь и получая камнем из каждого двора.
И еще они все смеялись. Дескать, получай! Ему казалось, что это сам городок смеется и радуется его беде, проглотив девушку, бесследно растворив ее в зловонных кишках горбатых переулков.
Когда Бешеные услышали звук двигателя и подняли головы, то успели заметить мелькнувшую вдалеке спину Кея, который уже несся, не разбирая дороги, рискуя умереть раньше времени. Страшные картины вставали перед ним. Он гнал от себя мысли, пытаясь сосредоточиться на дороге, но кошмары не отпускали.
Он не схлопотал камнем по голове, потому что в городок не попал.
Кей нашел ее у дороги.
Она лежала в канаве, смятый комочек тряпочек и окровавленной плоти. Она осталась в одной разорванной маечке, одной из тех, купленных в «Рок-Теремке». Больше на исцарапанном, грязном теле не осталось ничего. Она лежала, едва выглядывая из канавы, бессильно протянув руку к дороге, призывая помощь, которая опоздала. Кровавый след протянулся за ней по серой траве от покосившегося сарая, в стенах которого было больше щелей, чем досок.
Кей скатился с байка на выщербленный асфальт, не приглушив двигатель. Кроссовик свалился метров через десять, и в воздухе отчаянно завертелось переднее колесо. Трясущимися руками Кей сгреб в кучку Кока-Лолу, ставшую совсем крошечной, и встал, прижав к себе.
Бедная девочка! Ее голова бессильно свесилась, и длинные русые волосы, в которых застряли солома и высохшие травинки, ее чудесные волосы, слиплись от крови и грязи. Под левой рукой Кея захлюпало, и он с ужасом увидел, что из Кока-Лолы струится ручеек крови, из самой ее середины, там, где она тоже блондинка…
