Павел Астахов - Мэр
Именно здесь слушатели, как правило, удивленно хмыкали, а кто-то не выдерживал:
– И это все?!
– Иногда еще можно делать заявления, – поправлялся Артем и тут же уточнял: – Протестовать, вопреки голливудским стереотипам, адвокат не может. Это прерогатива прокурора.
Было, правда, еще одно право, но о нем имело смысл говорить лишь адвокатам-стажерам, – работать на износ. Иначе, используя, прямо скажем, немногочисленные права, добиться результатов было сложно. Вот и сейчас двадцать семь томов уголовного дела по Лущенко были проштудированы за две недели. Пакет собственных документов, составленных и подготовленных Павловым в защиту мэра, тянул еще на два-три тома. Но только этим исход процесса не предрешался: был еще и подзащитный – проблемный, непростой и на все – чего ни коснись – имеющий свой собственный взгляд.
– Далее, – шел Артем строго по списку, – что выбираете: судью Колтунова или все-таки троих судей?
– Если Колтунов и пара Соломонов, то согласен, – кивнул мэр. – Но ведь может выйти вместо одного Колтунова – целых три. Что тогда?
– Верно, – согласился Артем, – и, скорее всего, Соломонов для вас никто подбирать не станет. А вот Колтуновых… к вашим услугам!
– А еще могут и Ляпкиных-Тяпкиных назначить, – поддержал мэр. – Специально на мое дело.
– Может быть и такое, – признал Артем, – но решение принимать вам.
Лущенко озабоченно цокнул языком:
– Да уж! В том-то и загвоздка, что решение принять сложнее всего. Мне же хочется на вас все свалить…
Артем лукаво улыбнулся:
– Ну да. Как в анекдоте. Адвокат спрашивает подзащитного: «Что я могу еще для вас сделать?» – а тот отвечает, потупив глазки: «Может, вину на себя возьмете?»
Лущенко впервые за день улыбнулся, а затем не выдержал и рассмеялся – громко, в голос. Даже ведущие неусыпное наблюдение и прослушивание оперативники насторожились.
– Да, забавно все это… Но все же, что нам делать?
– Работать, – уверенно кивнул Артем. – Ваши помощники уже передали мне все бумаги, что я просил. Там набралось еще на одно уголовное дело.
– В смысле? – насторожился мэр.
– В смысле по объему, – успокаивающе улыбнулся Артем. – У них двадцать с лишним томов, как они считают, обвинительных документов.
– Двадцать томов?! – опешил мэр. – Откуда столько компромата?
Никогда не игравший в подобные игры, он понятия не имел, как заинтересованы следователи в том, чтобы произвести на доверчивую публику впечатление: пятьдесят томов уголовного дела! Сто томов!! Сто пятьдесят!!! Кто – больше?!
И некому проверить, чтобы убедиться: сто сорок девять томов из ста пятидесяти – мусор, вставленная «для количества» макулатура, не имеющая ровно никакого отношения к делу. Военная хитрость, призванная шокировать впечатлительных журналистов и парализовать защиту, – поди разбери, какая бумага опасна, а какая – нет.
– У нас почти столько же, – улыбнулся Артем, – но – оправдательных. Плюс большинство из собранных документов на следствии скорее оправдывают вас, чем обвиняют. Так что повоюем!
– Может быть, что-то еще нужно сделать? Я все время читаю это заключение. Сто восемьдесят листов ни о чем! А выводы, будто я поджег рейхстаг, разрушил Бастилию уничтожил Трою! Ну полный бред! Они что, не понимают, что творят?
– Смею вас заверить, ведают, – покачал головой Артем. – И ведают, и понимают. Еще как понимают. Ведь каждый будет отвечать погонами, креслом, портфелем, должностью. А самое сложное в вашей ситуации знаете что? Я имею в виду – в защите?
Артем пристально прищурился.
– Что? – заинтересовался Лущенко. – Найти свидетелей?
– Нет.
– Сложные статьи? Должностные?
– Ну, статьи обычные.
– А в чем тогда?
– Основная проблема в том, что обвинение нелепо, – размеренно произнес Артем. – По сути, вас обвиняют в том, что вы были мэром!
Брови Лущенко поползли вверх.
– Да-да, – невесело улыбнулся адвокат. – В том, что вы были хорошим хозяйственником. Разумно управляли городскими активами. Вся ваша деятельность вменяется вам в вину!
– Ну, и где… для нас трудность? – не понял мэр. – В чем, собственно, проблема?
Артем покачал головой:
– Нет ничего сложнее в защите, чем защищаться от нелепого, необоснованного обвинения!
Ошейник
О том, что Алена мечется меж СИЗО, загсом и органами опеки, Сериканов узнал в тот же день.
– А зачем ей это? – удивился он.
– Мне в опеке сказали, они девочку хотят из детдома взять, – пояснила директриса загса, – а по закону Алена должна или сама ее удочерять, как мать-одиночка, но тогда Лущенко этой девочке будет никто, или брак надо регистрировать.
Сериканов замер. Алена, едва задержали ее мужа, проявляла весьма опасную активность, и получить в свои руки хорошую уздечку для этой брыкливой кобылки было заманчиво.
– А еще какие препятствия к удочерению есть?
– Полно, Роберт Шандорович, – махнула рукой директриса, – сначала Алена должна с девочкой лично встретиться, а руководство детдома может этого и не позволить.
«Уже хорошо…» – отметил Сериканов: замдиректора детдома была первая в очереди на квартиру.
– А если они оба будут заявлены как усыновители, то надо, чтоб и Лущенко с ребенком поговорил.
«А Лущенко в СИЗО. Ну, и органы опеки могут заартачиться. Даже если все остальное соблюдено. Такое дело годами можно тянуть…»
Роберт Шандорович удовлетворенно хмыкнул. Алена, если она и впрямь хочет стать для кого-нибудь матерью, была у него в руках – ни дернуться, ни шевельнуться. Хороший такой, «жесткий», с шипами, ошейник…
Чтение
По подсчетам Лущенко, после окончания следствия, которое оказалось скорым, неполным и сомнительно справедливым, прошло всего пять дней, когда прибывшие нарочный и судебный пристав вручили ему обвинительное заключение. Особая ирония судьбы была в том, что утвердил это заключение зам. Генерального прокурора, когда-то назначенный в этот высокий орган по рекомендации самого Лущенко.
Некогда подчиненные ему люди вообще вели себя почти неприлично.
Собственно, если бы не пронесенная адвокатом записка, он даже не узнал бы о проблемах с удочерением Леночки!
«Бог им судья», – вздохнул про себя мэр и принялся изучать 183-страничный фолиант прокурорской мысли.
Читал не торопясь, часто возвращаясь к прочитанному, заглядывая вперед на двадцать-тридцать страниц и непрерывно делая аккуратные пометки в тексте и записи в тетрадке. А в один из похожих друг на друга вторников двери камеры распахнулись, и ставший уже знакомым разводящий громко подал непривычную команду:
