Алина Знаменская - Пленница дождя
— Пойдем в гостиницу. Тебе нужно лечь.
— Только с тобой! — попытался шутить Илья. Ирма ничего не ответила, обняла его за талию и вывела на воздух.
Илья проснулся от неприятных ощущений. Левое плечо затекло, боль отдавала в лопатку.
Он хотел пошевелить левой рукой, но понял, что на ней что-то лежит. Повернул голову и уткнулся взглядом в красную макушку. Ирма. Он все вспомнил. Сколько же он выпил, чтобы довести себя до подобного состояния? Вчерашней легкости и беззаботности как не бывало. Хотелось помассировать затекшее плечо, хотелось остаться одному. Хотелось, чтобы не было Ирмы, не было Испании, предстоящего перелета, ничего. В голове звенела мутная пустота.
Тело рядом пошевелилось. Илья воспользовался моментом и освободил руку.
— Ты любишь мужчин? — Прибалтийский акцент Ирмы неприятно резанул слух.
— С чего ты взяла? — опешил Илья.
— Ты называл меня мужским именем.
— Что?
Ирма выскользнула из-под простыни и, совершенно не стесняясь, пошла по комнате к окну голышом.
— Ты говорил: Саша. Да, Саша.
— Это женское имя, — вздохнул Илья и повторил вслед за Ирмой:
— Саша. Александра.
— Так зовут твою девушку?
Ирма продолжала смотреть в окно, не торопясь одеваться.
— Да, — ответил Илья. Он завернулся в простыню и пошел в ванную.
Сегодня они улетают. Рейс до Москвы. Оттуда «могучая кучка» планирует сразу отправиться в Вологду. Илья включил душ и услышал, как щелкнула дверь. Ирма ушла.
В этот момент Илья уже твердо знал: перед тем как отправиться в Вологду, он должен увидеть Сашу.
Глава 20
— Настенька! Ты забыла выключить чайник!
Надтреснутый голос Антонины Терентьевны заставил ее вздрогнуть.
— Я уже выключила и чай тебе заварила, — поспешно добавила старушка, увидев Настану невольную реакцию.
— Не беспокойтесь, Антонина Терентьевна. Я уже расхотела пить чай.
За окном повисли сумерки. Настя и не заметила, как они успели заполнить комнату.
Настя отодвинула от себя серый том известного русского критика и включила настольную лампу.
Старушка кивнула на книги:
— А я думала, теперь уже Белинского не изучают.
— Еще как изучают! — вздохнула Настя. — И Белинского, и Аристотеля, и Гегеля.
Насте тяжело было поддерживать разговор с хозяйкой — она только лишь из вежливости отвечала на вопросы. Сама ситуация казалась ей унизительной, квартира, что сняли для нее родители, — тюрьмой, а Антонина Терентьевна — ничего не подозревающей о своей роли тюремщицей. Насте хотелось заплакать или же взорваться, нагрубить, нахамить старушке, и только овладение азами актерского мастерства позволяло ей справиться с собой. Они не понимают, как ей тяжело, одиноко, как невыносимо слушать чинную тишину старости! Она давит на нее, душит. Самое главное — она не может, как прежде, запросто позвонить Мише, сама дала зарок не вешать больше на него свои проблемы! Это злополучное объяснение стоит теперь между ними, и отношения не могут быть прежними. Миша больше не будет подружкой. А она, черт возьми, уже не может обходиться без него!
Вот уже почти месяц Настя не рассказывает Мише каждый свой день, в подробностях, до мелочей, как раньше. И это невыносимо тяжело. Последнее время она стала замечать, что разговаривает сама с собой, то есть нет, конечно, не с собой, а с воображаемым Мишей. Однажды хозяйка застала ее за этим занятием и была обескуражена. Настя соврала ей, что репетирует. А сегодня Настя как-то особенно подпала под настроение природы — ноябрь за окном бросался остатками листвы, бил в окна дождем, устраивал во дворе грязные лужи.
— Смотрю, ты скучаешь, Настенька. — Старушка проигнорировала Настин отказ от чая и приволокла в комнату поднос с чашками и нарезанной «витушкой». — Позвала бы подружку, я разве против? Ваше дело молодое, вам болтать хочется, смеяться. Не все же умные книжки читать.
Старушка поставила чашки, бесцеремонно потеснив Белинского.
— Моя подружка уехала, — удрученно вздохнула Настя. Антонина Терентьевна словно читала ее мысли! Как было бы здорово жить сейчас вдвоем с Сашей, обсуждать все на свете, выдумывать развлечения! Но Сашка исчезла не попрощавшись, уехала, не оставив даже адреса!
Поначалу Настя не поверила родителям. У них политика такая: поворачивать факты так, как, по их мнению, лучше. В целях воспитания. Мама сказала, что приходила Саша, принесла деньги, тот самый долг, и просила передать Насте, что уезжает. Настя выслушала мать довольно спокойно, но в уме отредактировала ее речь. Выходит, Сашка рассказала родителям про деньги. Те, конечно, потребовали вернуть долг. И Сашка… Да, но где она могла достать такую сумму? Сразу? Тут Настя вспомнила про Каштановых. Раньше Сашка рассказывала о них. И если обо всем, даже об Илье, Сашка говорила сдержанно, как бы оберегая, то о Каштановых рассказывала взахлеб — в такой восторг ее приводила дружба с ними.
Сразу после отъезда родителей Настя отправилась к Каштановым. Там Сашки не оказалось. Возвращаясь в медлительном трамвае, Настя в глубочайшем недоумении размышляла о том, насколько разными могут быть оценки людей. Каштанова произвела на нее впечатление, прямо противоположное тому, что она же произвела на Сашу. Во-первых, Александра утверждала, что Каштанова — образец гостеприимства. Хорош образец! Она даже не пригласила Настю в дом! На порог не пустила! Когда охранник доложил о том, что пришли гости, Каштанова торопливым шагом продефилировала по дорожке и вышла за чугунную калитку к Насте на улицу. А на дворе, мягко говоря, не лето. При том, что Настя замерзла, еще стоя на остановке, а ведь в трамвае тоже не согреешься. Но Каштанова словно не замечала Настиного синего носа. Ее надменное лицо стало непроницаемой маской, когда Настя стала спрашивать о Саше.
— А почему вы, девушка, утверждаете, что Александра может находиться у нас? Мы едва знакомы…
— Но Саша столько о вас рассказывала! Вы очень тепло к ней отнеслись…
У Насти не было слов. Да и к чему слова, если чувствуешь, как они скатываются с человека, словно вода с полированной поверхности.
Каштанова деланно рассмеялась.
— Некоторые люди склонны принимать за любовь простую воспитанность.
— А…
Насте больше не интересна была Каштанова. А вот Сашка… Куда она могла подеваться?
— Ну, тогда извините.
— Скорее всего она уехала, — сказала Каштанова, когда Настя уже сделала шаг в сторону дороги. — Она говорила что-то насчет возвращения к бабушке, домой.
— А адрес ее бабушки… У вас его нет? — встрепенулась Настя.
Но Каштанова уже закрыла калитку, и из-за фигурной решетки донеслось: