Джей Дайс - Вашингтонская история
В ответ послышался женский голос, раздраженный, с металлическими нотками:
— Пригласите их присесть. Генеральный прокурор еще не пришел. Придется подождать. — И в селекторе раздался щелчок.
— Придется подождать, — механически повторила секретарша. — Присядьте, пожалуйста.
Дейн кивнул и, слегка нахмурившись, придвинул Фейс обитый кожею стул. Они закурили и принялись старательно изучать портреты, висевшие на стенах.
Но морщины на лбу Дейна не разглаживались.
Когда сигареты подошли к концу, Фейс успела досконально изучить все портреты. Хотя лица были самые разные, — иные с баками или с бородками, — они до странности походили друг на друга своим выражением. У Фейс мелькнула мысль, что эти люди на портретах, должно быть, так спесивы, потому что занимали важные посты. Только такие, как Линкольн, способны держать в своих руках власть и не возгордиться.
Мысли Фейс лениво текли по этому руслу, ей было необычайно хорошо и хотелось спать. Она радовалась уже тому, что новый решающий разговор пусть ненадолго, но все-таки откладывается. После каждого такого разговора она чувствовала себя внутренне опустошенной, выжатой, как лимон. Она даже удивлялась порой, откуда у нее вообще берутся силы. Но ни одно человеческое существо не знает предела своих сил в борьбе, пока борьба не затронет его лично, — Фейс была уверена, что это так. По-видимому, большинству людей и в голову не приходит, насколько они выносливы.
Она подумала о Дейне и тотчас взглянула на него. Боже, что это с ним: лицо у него стало серым и мрачным. Казалось, он сейчас вскипит и наговорит грубостей. Сердиться из-за какой-то задержки — как это на него не похоже. Сколько, однако, они здесь сидят? Она взглянула на ручные часы: ого, почти сорок минут! Чэндлер нервно сложил кончики пальцев, даже не замечая, что он делает. Фейс подумала, что руки иногда больше выдают его, чем слова или поступки. Нередко они как бы живут сами по себе и больше подходят для человека, занимающегося физическим трудом, чем юридическими головоломками. Кем он хотел быть на войне?.. Ах, да, пулеметчиком. А сейчас в его длинных сильных пальцах чувствовалась огромная сила. Он был готов к борьбе.
Она положила руку на плечо Дейну, как бы желая его сдержать. Он нетерпеливо поежился.
— Что-то неладно, — сказал он тихо. — Никто не входит и не выходит — точно все в отпуске.
— Может, про нас забыли? — прошептала она, почти желая, чтобы это было так.
Он качнул головой и поморщился:
— При таком количестве карточек и досье?! Это невозможно!
Внезапно селектор захрипел, они вздрогнули, а секретарша оторвалась от каких-то бумаг. «Попросите миссис Вэнс и мистера Чэндлера войти!» — произнес голос так громко, что в комнате пробудилось эхо. Казалось, произошло чудо и невидимые фанфары возвестили о том, что всевышний ждет их.
Фейс и Чэндлер машинально встали и направились к массивным дверям. Но не успели они подойти, как двери распахнулись, точно под действием электромагнита. Однако распахнул их не электромагнит, а пожилой негр, который почтительно отступил, пропуская посетителей, и закрыл за ними двери.
Три секретаря сидели за высокими столами из полированного орехового дерева, окруженные батареями телефонов, — все телефоны молчали. Старшая секретарша, седая женщина с ничем непримечательным лицом, посмотрела на них.
— Пройдите, пожалуйста, — сказала она.
— Благодарю вас, — ответил Чэндлер.
Он взял Фейс под руку и повел к таким же массивным дверям. Идя по ковру, она заметила, что он еще толще и роскошнее того, который лежал в приемной, а потому совершенно заглушал шаги. Снова двери беззвучно открылись и закрылись, как обычно бывает во сне.
Они очутились в огромной комнате, где не было ни единой живой души, кроме них.
В одной стене были огромные окна, на которых висели дорогие занавеси; вдоль другой тянулся ряд зеленых мраморных колонн. В глубине комнаты стоял очень большой массивный письменный стол с вращающимся креслом, а позади него перекрещивались парадные шелковые стяги с золотой бахромой, кистями и золотыми орлами на древках. Неподалеку стоял небольшой круглый стол для совещаний с непременным термосом, а рядом — кожаный диван и такие же кресла, отделанные медными гвоздиками, на которых играло солнце.
Фейс порывисто вздохнула и прижалась к Чэндлеру.
— Где же он?.. — шепотом спросила она.
Дейн нахмурился.
— Подождем — увидим, — несколько озадаченно сказал он.
Они нерешительно направились было к дивану, но тотчас застыли на месте, остановленные звуком открывающейся двери. Вошли двое.
Тот, что шел впереди, был толстый и лысый, с мохнатыми черными бровями на одутловатом лице. Во рту у него торчала короткая изжеванная сигара. Он улыбался, обнажая черные, испорченные табаком зубы. Следом шел человек с острым хищным лицом и тонкими губами. Его колючие блестящие глаза быстро обшарили комнату. От их взгляда Фейс сразу стало не по себе, вновь пробудился гнетущий страх преследуемого человека.
Толстяк вынул изо рта сигару и миролюбиво улыбнулся.
— Мистер Чэндлер и его клиентка? — спросил он.
— Да, — сквозь стиснутые зубы ответил Дейн, с трудом заставляя себя говорить. — Нас обещал принять…
— Знаю, знаю, — сказал толстяк, продолжая улыбаться с небрежной фамильярностью профессионального политикана. — Но, видите ли, произошло небольшое недоразумение. Мой начальник сначала полагал, мистер Чэндлер, что интересы этой клиентки представляет ваша фирма. Когда же оказалось, что ее интересы представляете только вы, шеф решил, что вы вполне можете изложить суть дела мне, его помощнику по особым делам. Сам он очень занят. — Толстяк помолчал, снова сунул сигару в рот и улыбнулся своей неизменной улыбкой. — Прошу садиться, мы вас слушаем. Меня зовут Коппини, Леон Коппини…
— А кто этот джентльмен? — резко спросил Дейн.
Толстяк рассмеялся.
— О, он здесь, так сказать, на выездной сессии. Представитель одного из ведомств, которое может заинтересоваться этим делом. Он, разумеется, не уполномочен ничего обсуждать — просто будет присутствовать в качестве наблюдателя. Итак, прошу вас и вашу клиентку присесть…
— Понятно… — произнес Дейн и на мгновение задумался.
Сердце у Фейс колотилось так сильно, что казалось, сейчас выскочит из груди. Одного появления этих людей было достаточно, чтобы все поплыло у нее перед глазами: она видела их точно в кривом зеркале. Как бы ей хотелось, чтобы они вдруг исчезли, но они были тут, реальные и страшные — тем более реальные и страшные, что один из них был приветливо общителен, а другой зловеще молчалив. С ними ей не о чем разговаривать. Они все равно не поймут ее. Между ними и Фейс такая стена, которую слово пробить не может, и логика здесь бессильна. По их лицам ясно, что они уважают только силу и власть. А у Фейс не было ни того, ни другого. И она обрадовалась, когда услышала голос Дейна.
— Джентльмены, прошу извинить за беспокойство. И передайте, пожалуйста, вашему начальству, что в таких условиях я предпочитаю не обсуждать дело моей клиентки, а сохраняю за собой право выступить на суде. Не смеем вас задерживать. До свидания!
Толстяк перестал улыбаться.
— Ну что ж, как вам будет угодно, — сказал он и передернул плечами.
Прежде чем Фейс поняла, что произошло, они уже вышли в секретарскую, прошли по толстому ковру и очутились в приемной. Секретарша изумленно уставилась на них. Двери открылись и закрылись, открылись и закрылись, открылись и закрылись…
В коридоре Фейс остановилась: ноги не держали ее, и она вынуждена была опереться о подоконник. Внизу, во внутреннем дворике, прохладная струя воды била из мраморного бассейна. Несколько служащих бродило вокруг, покуривая сигареты перед завтраком.
— Нет, ты только посмотри на них! — вскричала Фейс. — Как они могут спокойно гулять, когда здесь творится такое!..
Дейн схватил ее за плечи:
— Фейс! Мужайся!
— Ах, к чему притворяться! — всхлипнула она. — Они поймали меня, как муху на липучку. И тебя тоже поймают. Не могу я больше этого вынести, не могу!..
5
Они позавтракали в «Оксидентале», — но ни множество посетителей, ни аппетитные ароматы, доносившиеся с кухни, не вывели их из оцепенения. Заметив, что они почти ни к чему не притрагиваются, официант забеспокоился: может, завтрак кажется им невкусным?
— Нет, все в порядке, — ответил Чэндлер, и официант отошел, видимо решив, что это поссорившиеся влюбленные.
— Я вот о чем думаю, — сказал за кофе Чэндлер: — мне, пожалуй, пора начать серьезные переговоры с фирмой, ведущей дела, связанные с защитой гражданских свобод. Я говорил тебе как-то о ней — это нью-йоркская фирма «Голдмен и Мак-Мэртри». Я хочу передать им твое дело, Фейс, а заодно, возможно, подумать и о своем будущем…
