Флора Шрайбер - Сивилла
Но точно так же, как доктор Уилбур сдерживала в присутствии этого скромного пуританина желание закурить или выругаться, она удержалась и от вопросов, которые могли бы бросить вызов его пуританству.
— Я старался быть хорошим отцом, — повторял Уиллард Дорсетт, пожимая доктору руку по окончании их встречи, которая продлилась два часа. Его слова, однако, потеряли прежний оттенок уверенности, а невидимая броня дала многочисленные трещины. Из двери кабинета вышел явно потрясенный человек.
Испытывая необходимость в самозащите, стараясь овладеть собой и отгородиться от прошлого, протянувшего к нему свои щупальца, он по возвращении в Батлер-холл позвонил Фриде, с помощью которой мог сохранить связь с настоящим временем. В этом разговоре он, разумеется, не упомянул о неприятной встрече, хотя встреча эта дала некоторые конкретные результаты. Никогда более до конца его жизни не случалось так, чтобы первого числа каждого месяца Сивилла не получила бы от своего отца чек.
Вскоре после того, как Уиллард завершил свой разговор с Фридой, зазвонил местный телефон и ему сообщили:
— Ваша дочь с подругой ожидают вас.
— Да-да, я тоже их ждал, — ответил он. — Скажите им, что я сейчас спущусь.
В холле Сивилла, одетая в голубой габардиновый костюм и в красную блузку, ждала его в компании Тедди Ривз. Неожиданно она расправила плечи, начала насвистывать какой-то мотивчик и беспечной походкой отошла от Тедди. Подойдя к Уилларду, который шел навстречу ей, Сивилла сказала твердым и ясным голосом:
— Почему ты никогда не берешь меня на футбольный матч?
Момент был жутковатый, и Уиллард сразу вспомнил тот вечер, когда он услышал, как кто-то заколачивает гвозди в его столярной мастерской в Уиллоу-Корнерсе. Удивившись, кто бы это мог быть в такой час, он решил выяснить. В мастерской он увидел стройную фигурку в синем джинсовом комбинезоне, перехваченном поясом, и в красном шерстяном свитере. Уиллард не видел лица, поскольку человек стоял к нему спиной. Однако на его оклик человек обернулся. Сейчас, в холле Батлер-холла, Сивилла выглядела точно так же, как тогда.
— Папа, — повторила она, когда они поймали такси, чтобы ехать на концерт в Карнеги-холл, — почему ты никогда не берешь меня на футбол?
Тедди Ривз понимала, что Сивилла превратилась в кого-то другого, но не знала, в кого именно. А ошеломленный отец не знал, что, не взяв дочь на какой-то футбольный матч, он расстроил сына.
19. МальчикиЧетвертого мая 1957 года, в тот самый момент, когда Уиллард Дорсетт входил в кабинет доктора Уилбур, Сивилла Дорсетт вставляла ключ в замок квартиры на Морнингсайд-драйв. Когда дверь открылась, она в изумлении уставилась на главное помещение квартиры — комнату размером девять на пять метров. Между восьмью часами утра и данным моментом, то есть за восемь часов, комната совершенно преобразилась в результате появления того, что выглядело как какая-то большая стена.
Запах свежей краски, ударивший в ноздри Сивиллы, подтверждал не только недавнее происхождение стены, но и ее реальность. Красная краска, испачкавшая ее пальцы, когда она коснулась этой необъяснимой стены, стала еще одним подтверждением ее реальности. Но стена была не совсем такой, какой казалась на первый взгляд. Присмотревшись, Сивилла поняла, что эта стена — точнее, перегородка — достигает всего двух с половиной метров высоты.
Квартира эта, которая первоначально представляла собой столовую старого особняка, отличалась элегантностью и излишествами в виде двух кухонек, но никак не обеспечивала уединенности. Тедди Ривз спала в меньшей из двух кухонек; Сивилла спала в той части длинной комнаты, где стоял камин, который топили дровами. В домашнем обиходе Дорсетт — Ривз угол этот назывался «гостиной». Чтобы пробраться к себе, Тедди вынуждена была проходить мимо кровати Сивиллы. Это было очень неудобно, но Сивилла и Тедди никак не могли найти удовлетворительное решение проблемы.
Перегородка, разделившая комнату пополам и прикрывшая ту ее часть, где спала Сивилла, полностью защищала постель Сивиллы от чужих глаз. Теперь Тедди могла пройти прямо в свою «комнату». Но хотя Сивилла была очень довольна тем, что нашлось решение, представлявшееся как fait accompli [9], ее все же встревожило таинственное появление этой стены, защищающей ее уединение.
Тревога ее усиливалась и оттого, что событие произошло в течение одного из фрагментированных дней — с длительными периодами потерянного времени. Даже вынимая ключ из замка, закрывая дверь и проходя к перегородке, она ощущала сильное внутреннее движение — «вмешательство других», как она привыкла называть это явление. Этакий своеобразный беззвучный гвалт.
Однако перегородка была крепкой и сделанной хотя и на скорую руку, но умело, достойно двух поколений Дорсеттов-плотников, отца и деда, подумала она. Стоило бы показать ее отцу перед тем, как он вернется в Детройт.
Она услышала, как Тедди вставляет ключ в замок.
— Пахнет краской! — воскликнула Тедди и остановилась как вкопанная, уставившись на перегородку. — Чудесная перегородочка. Почему ты не сказала, что собираешься соорудить ее?
— Я ее не делала, — ответила Сивилла.
Но, произнося эти слова, она уже знала, что не может быть уверена в слове «я». Несомненно, гвозди, обнаруженные ее нервно блуждающими пальцами в кармане синих слаксов, которые она носила весь день, принадлежали плотнику, построившему перегородку. Плотнику из семейства Дорсеттов?
На следующий день кабинет доктора Уилбур, который вчера представлял собой импровизированный трибунал, превратился в исповедальню. Какая-то личность прошествовала к кушетке, села и призналась:
— Это сделано мной.
— Что сделано? — спросила доктор.
— Перегородка, конечно же. Вбивать гвозди я поручил Майку, но всю серьезную работу делал сам. Вики и Пегги Лу в основном занимались проектированием и измерениями да немножко красили. Нужно доверять девушкам то, что можно им доверить.
В данное время доктор Уилбур не слишком много могла извлечь из имени Майк или из снисходительного комплимента в адрес девушек. Зато на нее произвело огромное впечатление то, что эти альтернативные «я» перевели устремления Сивиллы к уединению в конструктивное решение, которого бодрствующее «я» не сумело найти. Пока сознание колебалось, подсознание действовало.
Внимание доктора вновь быстро переключилось на текущую ситуацию, поскольку она осознала, что пациент — какое-то «я», с которым доктор до сих пор не встречалась, — очень пристально смотрит на нее.
— Меня зовут Майк. Я хотел бы кое о чем вас спросить, — объявил голос, отличавшийся от того, который рассказывал о перегородке.
— О чем? — спросила доктор.
— Как это получилось?
— Что получилось?
— Что мы отличаемся.
— Отличаетесь? — переспросила доктор.
— Ну, — пояснил Майк, — остальные ведь девушки. Но я парень, как и Сид.
— Вы живете в теле женщины, — напомнила доктор Майку.
— Вовсе нет, — уверенно возразил Майк.
— Это просто так выглядит, — добавил Сид с той же уверенностью.
Критический момент прошел. Утвердив свое мужское начало, ребята стали наперебой рассказывать о том, кто они и чем занимаются. Судя по их описанию, у Сида была светлая кожа, темные волосы и голубые глаза; у Майка кожа была оливковой, волосы темными, а глаза карими. Сид получил свое имя от инициалов Сивиллы — Сивилла Изабел Дорсетт. Имя Майка происходило сразу из двух источников — от отца и деда. Оно появилось потому, что Уиллард называл свою дочь Майком каждый раз, когда она надевала рабочий комбинезон, и окончательно устоялось потому, что любимым выражением дедушки было «ради любви к Майку» [10].
Майк и Сид рассказали о концерте, который они посещали с папой накануне, о том, как они помогают Сивилле с резьбой по дереву и скульптурой. Они рассказали о своей коллекции марок и о жизни в квартире Дорсетт — Ривз.
Сид, который сделал перегородку, выполнял для Сивиллы и ремонтные работы.
— Я чиню то, что сломалось, исправляю то, что нужно исправить, — объяснил Сид доктору Уилбур. — Сивилла никогда не знает, кто этим занимается. — Широкая улыбка осветила его лицо. — Знаете что, — сказал он, — я собираюсь раздобыть полдюжины ящиков из-под яблок и соорудить для Сивиллы книжный шкаф.
Нью-Йорк, жаловались ребята, почти не давал им возможности заниматься спортом, которым они увлекались в Уиллоу-Корнерсе, где, одевшись в свои синие джинсовые комбинезоны и в красные свитера, они целыми часами катались на роликовых коньках или бросали мяч в стену дома Дорсеттов. В Уиллоу-Корнерсе они, по их словам, наблюдали строительное чудо в исполнении подчиненных отца. Больше всего Майку и Сиду нравилось забираться на длинные веревочные качели и раскачивать их так, чтобы при движении вперед можно было достать до своего дома, а при движении назад — до соседского.
