Мурена - Гоби Валентина

— Но все же, — подчеркивает Филип, — случай с Нюбергом наиболее показателен. Бахманн — так, ерунда. То, что произошло в Хеннефе, относится к любым видам спорта — ни в коем случае нельзя гнаться за результатом! Соревнование, соперничество — это, конечно, прекрасно, но жажда рекордов — уже перебор!

— Ну, что касается Нюберга, — возражает Этьен, — то цель соревнований именно в испытании и расширении своих возможностей. А ты, с одной стороны, хочешь исключить возможность участия в состязании этого бедного слепого, но в то же время осуждаешь и Нюберга!

— Да, — добавляет Жаклин на правах вице-президента Содружества, — где для тебя граница между возможностями человека и его достижениями? Вот, например, мы с тобой — разве нас можно сравнивать? Все это весьма относительно!

Филип улыбается:

— Итак, вы только что выслушали нашего философа Жаклин Ревель!

— Но она права!

Франсуа слушает. Он не любит спорить, а на людях — тем более. Ему ближе позиция Этьена, однако он не склонен к полемике… Рядом кто-то поднимает руку. Это Рита Борсини, принятая в Содружество в этом году.

— Извините, но мне непонятна сама идея соревнований.

Ее почти не слышно.

— Говори громче!

— Эй, тихо всем!

— Кому-то идея состязания и победы, может, и кажется важной, но лично для меня она вторична. Вы что, стараетесь только ради медалей? Я пришла сюда, чтобы развлечься, отдохнуть, и не собираюсь рвать жилы, равно, как я замечаю, и большинство из вас. Ведь все это — чистой воды дилетантизм, и поэтому еще раз заверяю всех — я плаваю только ради того, чтобы плавать, и ничего больше!

— Да говори же громче!

Рита поднимается, опираясь на костыли.

— Как-то у нас уже случилась перепалка из-за того, что я слишком долго прохожу дистанцию. Но меня мало интересует время. Честно говоря, я вообще не люблю, когда меня оценивают в чем бы то ни было! Мне больше по нраву дружба, совместное времяпрепровождение, а не гонка за десятыми долями секунд. Да и больше того, мне гораздо важнее сходить в бистро после тренировки, чем на саму тренировку!

В помещении раздается смех. В другом конце комнаты сидит еще одна барышня, которая тоже пришла в Содружество ради общения, а не для мировых рекордов. И ей тоже не нравится, что нужно выжимать из своего тела какие-то достижения. Просто доктор посоветовал ей заниматься плаванием, так как это хорошо помогает восстановить утраченные функции, а медали и рекорды ей не нужны.

— И, уж извините меня, конечно, — заканчивает барышня, — но в нашем случае я даже нахожу все эти потуги ради наград несколько нелепыми.

— Это так, точно! — подхватывает секретарь собрания Пьер.

— И вообще, — отзывается Рита, — если уж говорить о нас, то слово «спорт» здесь вряд ли применимо. Понимаете, настоящие тренировки, настоящие соревнования — это все-таки совсем другое.

Пьер перебивает ее:

— А вы-то сами видели когда-нибудь, как соревнуются инвалиды?

Девушка качает головой:

— Честно признаться, не испытываю особого желания.

И тут Франсуа вспоминает один разговор, который состоялся у них в ателье в один из вечеров, когда ему было особенно тошно. Его почти заставили сесть за стол, чтобы доставить Ма удовольствие, но к еде он так и не притронулся. Клод, мясник, которого пригласили вместе с его женой на семейное застолье, поинтересовался у Франсуа, как у него дела в бассейне. Рассказ молодого человека его очень впечатлил.

— А каким стилем ты плаваешь? — спросил мясник.

— Брассом. На спине и на животе. Ну, еще немного кролем.

Робер с улыбочкой заметил:

— Брассом, кролем… скажешь тоже!

— Что ты имеешь в виду? — отозвался Франсуа.

Ма, почувствовав, что обстановка накаляется, предложила гостям переменить блюда.

— Да потому что никаким кролем или брассом твое плескание назвать нельзя!

— А как же его можно назвать?

— Ну, такие стили подразумевают наличие рук… — И отец прищелкнул языком.

— Да ладно вам, — перебил Клод. — Хорошо уже, что ты двигаешься — кровь разгоняешь. Спорт есть спорт, как ни крути!

— Спорт, спорт, — пробурчал отец, подливая себе вина. — Физкультура — вот правильное слово для его занятий. Какой там спорт может быть?

Не спорт… Эти слова эхом отозвались в ушах Франсуа, который и так не настаивал на своем присутствии за столом. Он убог, а значит, его занятие — ненастоящий спорт. Следовательно, он ненастоящий сын, ненастоящий брат, ненастоящий любовник, ненастоящий преподаватель, ненастоящий друг, ненастоящий человек. Недочеловек. Инвалид во всех смыслах этого слова. Глядя через стол на отца, Франсуа ощутил себя полным ничтожеством. Сильвии в тот вечер с ними не было — вот что скверно. То ли она застряла у Мари, то ли крутила роман с Жюльеном — впрочем, какая разница! Будь она сейчас тут, Франсуа и не воспринял бы так близко к сердцу отцовские слова. Но сестры рядом не было, а Клод никак не мог заполнить этот пробел, даже если бы и понимал, в чем дело. Все, полный крах!

Тогда Франсуа смолчал. Но теперь, на заседании Содружества, он вновь ощутил, как внутри него разрастается раздражение. Пьер вскакивает с места, размахивая очередным номером вестника, и тычет пальцем в обложку, на которой жирным шрифтом указана цель Содружества: «Занятие спортом как средство реабилитации и укрепления организма людей с ограниченными возможностями». Коротко и ясно. Пьер добавляет:

— Вот профессор Гутман, да, который из Стока, в последней своей статье указал… Вы, конечно же, все внимательно ее прочитали?

В помещении поднимается гул. Пьер нащупывает свои очки:

— Спорт должен являться — я цитирую — стимулятором для разработки рефлексов и, следовательно, для развития мышечных функций. Вот, извольте. Реабилитация, реабилитация и еще раз реабилитация. И ничего больше!

— А как же интерес? — бубнит Этьен.

— Пьер, — хохочет Жаклин, — ты преувеличиваешь! Гутман лишь подчеркивает пользу спорта для здоровья, но ничего не говорит о принципе состязательности!

— Ну так-то лучше! — вставляет Андре. — К тому же этот Гутман сам организует соревнования! А разработка рефлексов и развитие мышечных функций — прекрасное подспорье! Так что все правильно!

— Но нам только еще покойников недоставало!

— Коли уж мы апеллируем к цитатам, — не унимается Андре, — я хотел бы вам напомнить о девизе, что размещен на первой странице вестника: «Энергия надежды».

— Энергия… — брюзжит Этьен. — Мы не на проповеди!

— Я закончил, Этьен. Должен заметить, мне самому не очень нравится этот девиз. Энергия — это, конечно, прекрасно, это движущая сила, это благородный порыв… но ее недостаточно. Надежда… Извините, но этого слишком мало. Это всего лишь малюсенькая точка в океане тьмы, лишь надежда на утешение. Этот девиз похож на извинение, на оправдание наших недостатков. Он как бы оставляет нас во тьме, чтобы мы утешались только созерцанием света звезды. Мы не сумасшедшие, чтобы прыгать в небытие, думая, что только спорт нас и спасет… Какой вздор!

— Говори уж тогда только о себе, старина! — доносится чей-то голос. Это Жак Мелен, лишившийся трех конечностей после того, как бросился под поезд.

— Мы способны достичь тех же результатов, что и здоровые спортсмены, если будем тренироваться. А то и превзойти их. Мы можем составить им конкуренцию.

— Ну ты и загнул!

— Странно, — тихо, так что слышит один лишь Франсуа, произносит Рита Борсини, — странно, что спорят лишь ампутанты…

В помещении поднимается гвалт. Каждый хочет блеснуть цитатой, начинается перепалка: эй, передайте-ка мне вестник! Каждый отстаивает свою точку зрения, сыплет цитатами. «Наша цель — развить способности, улучшить работу сердца», — тычет в страницу пальцем Филип. Разработка мускулов — это лишь способ улучшить состояние, но никак не самоцель. Андре читает вслух подписи под фоторепортажами с соревнований по прыжкам в длину, плаванию, лыжам, баскетболу и находит их ужасными: «„Они улыбаются — совсем как нормальные“. Или вот еще: „Спорт — это способ поддерживать себя в хорошей форме“. Но, черт возьми, мы же не мебель и не какие-нибудь швейные машины! И не игрушки. А вот гляньте-ка: „Спорт превращает процесс реабилитации в игру“. Да, здоровье, благополучие — все это прекрасно, но тогда мы превращаемся в какой-то лазарет! Благодарю покорно!»