Александр Шелудяков - ИЗ ПЛЕМЕНИ КЕДРА
– У тебя есть семья? – спросил Илья, когда они выпили немного спирта, разведенного водой из натаянного снега, и закусили стерляжьей чушью.
– Улетел на буровую – были жена и дочь. Вернулся – никого. На столе – записка: «Мы ошиблись друг в друге. Прощай», – негромко говорит Никита. И откидывается на спинку сиденья, словно собирается вздремнуть.
Илья не задает больше никаких вопросов. Он тихонько выбирается из кабины, чтобы посмотреть, крепок ли зимник. Оттепели большой еще не было, но кто знает, вдруг из-под земли засочится теплый родник, пустит под снегом наледь, разъест болотный панцирь и устроит купальню… Не дай бог, рухнет в болото столько груза…
На лыжах, с пешней в руках, Илья возвращается обратно. Дорогу проверил. Все в порядке.
Не один раз за его отсутствие набивал Никита трубку – в кабине густая дымная паутина. Илья понимает: крепко засела в сердце буровика старая любовь, долго еще она будет жить там. Никита уверенно дает газ. Трактор натуженно взревел, пробуксовал немного, сдернул с места тяжелые сани и, разбрасывая снег башмаками, пополз по болотной тропе.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Имелась у Андрея заветная мечта – написать серию полотен о жизни эвенков из племени Кедра. Это должны быть картины, которые расскажут о кочевых людях, о их быте, обрядах и борьбе с суровой природой. Три из них уже написаны: «Парусные цыгане», «У Кедра-бога» и «Югана», не всеми одинаково доволен Андрей. Сейчас он стоит у окна и требовательным взглядом рассматривает поставленные рядом холсты.
Полдень. Мартовское солнце приветливыми лучами залило комнату. Чувствует художник, предстоит еще много попыток, чтобы стала его мечта реальностью. Последнюю картину Андрей писал темперой, которая давала большие декоративные возможности, чем масло. Смотрит он на облачное небо, на береговые кедры, на березы, утонувшие в спокойной заводи. Все перенес на холст точно. Краски верно передали осеннюю музыку природы.
Работа потребовала от Андрея немало душевных усилий. Но теперь все позади. Он чувствует себя опустошенным. Чужие люди, чужие глаза будут рассматривать его работу. Сможет ли его картина заговорить своим голосом – вот о чем думает сейчас Андрей.
– Что ж ты молчишь?.. – тихо спрашивает он холст и снова, в который раз, возвращается в далекое детство, на берег таежной реки.
В месяц листопада ему исполнилось двенадцать лет. Кочевая жизнь заставляла подростков быстро мужать на охотничьих тропах. По обычаю будущий вождь племени должен пройти испытание на мужество. Андрею в ту осень предстояло выполнить последний урок – убить пальмой медведя. Эвенки из племени Кедра не считали медведя предком человека и священным зверем, как другие северные народы. Они не поклонялись духу медведя. Наблюдать за поединком Андрея с медведем вождь велел Югане.
Идет по тайге юный Андрей, выходит на берег тихой реки и видит свежий след зверя… Следы рассказали ему, медведь скрадывал кого-то: то ложился и выжидал, то подбирался бесшумной походкой. Настиг хищник крупного лося-самца на водопое. Неожиданным было нападение – не ушел лось. И когда, распаленный битвой, запахом и вкусом парного мяса, медведь начал рвать добычу, с пальмой наизготовку выбежал к заводи юный охотник. Вздыбился бурый великан. Страшна его ярость на жировке…
Острое стальное жало пальмы всадил мальчик неудачно, не в сердце. Древко пальмы переломила могучая звериная лапа. Мальчик выхватил нож и на миг застыл…
Он не знал, что за его спиной, в каких-то двадцати шагах, спокойно стояла эвенкийка и глядела на юного охотника. Правой рукой стиснула она пальму. В глазах – победное ликованье, а не страх за судьбу подростка. Неповторимое ее лицо с вечным гербом оленьих рогов.
Медведь ранен смертельно, неуверенно стоит на задних лапах и ослеплен болью. Юный вождь знает это, потому-то не спешит его рука с охотничьим ножом – выжидает удобный момент добить зверя…
Скрипнула дверь.
«Лена пришла», – машинально отметил Андрей, отрываясь от воспоминаний.
Последние две недели что-то происходило с Леной. Стала она замкнутой, неразговорчивой. Раньше, уходя на работу, Лена целовала его и давала разные шутливые наказы: «Босиком по снегу не бегай. Чужих в дом не пускай…» Теперь старается уйти пораньше, когда Андрей еще спит.
2
Бурят безостановочно, днем и ночью. Первую вахту, отработавшую восемь часов, сменяет вторая. Вторую – третья. В каждой вахте по пять человек. Живут на буровой восемнадцать мужиков и две девушки. Девятнадцатилетняя Вера Слащинина – коллектор, ее ровесница Маша Уварова – повариха. Девушки живут в охотничьей избушке Ильи. Мужчины народ выносливый – зимуют в балках, вагончиках на полозьях.
Лукич – самый веселый из мужиков. Вечно со своими выдумками. Месяц назад он задумал день рождения отметить. Обменял у поварихи белый шерстяной свитер красивой домашней вязки на пятнадцать килограммов сахара и заварил брагу в сорокалитровом бидоне. Стояла брага под нарами в охотничьей избушке Ильи. Делалось все тайно от Геннадия Яковлевича и Федора, исполняющего должность бурового мастера.
Дело было утром. Сменившись с вахты, Лукич позвал Илью пробу снимать. Избушка оказалась пустой: Маша кормила завтраком мужиков, пришедших с ночной смены, а Вера ушла на буровую – шел подъем керна.
Неторопливыми глотками выпили Илья с Лукичом по кружке – не распробовали. Хватили еще по две – вроде неплохо…
– Илюшка, у меня один глаз и тот окосел, у тебя, два – молодые. Приказ начальства надо выполнять. Трактор еще не заглушен стоит. Притащи сушину, что у просеки вчера повалили. На кухне дрова кончаются.
Илью хлебом не корми, лишь бы на тракторе покататься – мигом собрался и побежал. К тому времени он уже хорошо владел машиной. Научил его Никита, когда возили они оборудование из Медвежьего Мыса.
Илья зацепил тросом сушину-матушку чуть не в три обхвата, хотел было подтащить к самому крыльцу кухни, но не рассчитал. Комель занесло, и пристройку-насыпушку, где хранились продукты, своротило, Илья перепугался, дал задний ход, но это еще более ухудшило дело – мощный тягач раздавил пристройку в лепешку. Разлетелись банки с тушенкой, с компотами и другими харчами. Начался шум-переполох. Когда подсчитали оставшиеся целыми продукты, то получилось, что хватит еды для бригады всего недели на две-три.
– Все! Кончились ваши харчи, – сообщила рабочим Маша-повариха. – Последнюю тушенку из помятых банок пустила в котел. Жуйте теперь хлеб и кашу… Мука и крупа под гусеницы не попали.
После ночной вахты, даже не отдохнув, отправился Илья к Геннадию Яковлевичу. Отпустил начальник его на охоту. Встал Илья на голицы, прихватил с собой нарту и ушел в тайгу. Вернулся через день измученный, но довольный.
