Кэти Гласс - Будь моей мамой. Искалеченное детство
Я открыла шторы, достала из шкафа джинсы и свитер и положила одежду на кровать.
— Одевайся, сейчас мы перекусим, а потом можем немного покататься в парке на велосипеде. Хочешь?
Обычно она сразу отвечала, хочет она чего-то или нет, но сейчас не проронила ни звука и даже не пошевелилась. Я внимательно посмотрела на нее, потом села на кровать:
— Джоди, как ты, солнышко?
Ее взгляд был сосредоточен на какой-то одной точке на потолке. Я попыталась расшевелить ее:
— Давай же… Одевайся… Я сделаю тебе бутерброд, и мы пойдем гулять. — Она по-прежнему не реагировала, и не похоже было, что она вообще слышит меня.
Я решила, что лучше всего будет просто оставить ее, надеясь, что она все-таки подумает о парке и предстоящей поездке. Прошло четверть часа, она не появилась, и я снова поднялась. Джоди оставалась в той же позе: лежала на спине, глядя в потолок. Я села рядом и стала говорить, что понимаю, как ей тяжело, но в конце концов все наладится и у нее впереди еще целая жизнь. Она ничего не ответила и не пошевелилась. Я попробовала говорить жестче, потом стала уговаривать, а потом просто выдернула подушку у нее из-под головы — но все было впустую. Голова просто плюхнулась на кровать, и теперь я не на шутку забеспокоилась. Я выбежала из ее комнаты, не закрыв дверь, и бросилась к телефону в своей спальне, чтобы позвонить Джилл.
— Это может быть посттравматический шок, — сказала она. — Стресс, который Джоди испытала, спровоцировал блокировку мозга как самозащиту.
— Это пройдет?
— К утру она точно придет в себя. Лучше дай ей поспать. Если ночью понадобится помощь, позвони дежурному соцработнику, подумаю, обойдется.
Я вернулась в комнату Джоди и еще раз попробовала растормошить ее. Потерпев неудачу, я все же задернула шторы и вышла, оставив дверь приоткрытой. Когда пришли дети, я все им рассказала. Мы по очереди проверяли ее каждые полчаса, но никаких изменений не происходило, и все мы ходили на цыпочках, выключили музыку и убавили звук телевизора. Когда поздно вечером я собиралась лечь, она уже закрыла глаза и спала. Я оставила свет и приоткрыла дверь.
В четыре утра меня разбудил тихий голос за дверью:
— Кэти, Эми написала в кровать.
Я вскочила и обняла ее:
— Ничего. — Хотя бы одна из ипостасей Джоди вернулась.
Я переодела ее, поменяла простыни, а она продолжала бормотать тонким голоском:
— Эми — хорошая девочка. Она сказала Кэти: «Эми хочет на горшок…»
Я не возражала. Все лучше, чем пугающая тишина. Уложив Джоди, я оставила ее в обнимку с мишкой, она сосредоточенно сосала палец. Наутро я с удивлением обнаружила, что передо мной все еще Эми.
— Хватит болтать таким глупым голосом, — не выдержала Люси — по утрам она никогда не бывала в хорошем расположении духа.
Я бросила на нее предупреждающий взгляд.
— Я думаю, все изменится, когда мы поедем в школу, — сказала я.
Но час спустя, когда я поцеловала Джоди на прощание и отпустила с мисс Уокер, она ковыляла в стиле Эми, с неуклюжестью младенца, только что научившегося ходить.
По пути домой я застряла в пробке, позвонила Джилл и сообщила наши новости. Она попросила как можно скорее прислать записи, которые я делала в своем журнале, чтобы передать их Эйлин, судебному представителю и доктору Берроуз. Я закончила перепечатывать их только после обеда. Приготовила поесть, и в этот момент раздался звонок. Только бы не из школы, только бы не из школы… Я еще даже по дому ничего не успела сделать, да и в магазин нужно было сходить.
Звонили из школы.
— Здравствуйте, Кэти, — сказала секретарша, и я приготовилась услышать плохие новости. — Мистер Вест попросил сообщить вам, что сегодня Джоди ведет себя очень хорошо.
— Спасибо. — Я вздохнула с облегчением. — Большое спасибо.
Джоди продолжала хорошо себя вести и вечером, но это было лишь затишье перед бурей. На следующий день она безутешно рыдала, и, как ни пыталась, я не смогла узнать почему. Я сидела у нее на кровати, смотрела, как она плачет, и снова чувствовала себя беспомощной, понимая, что эта ситуация совсем не похожа на те, с которыми я раньше умело справлялась.
К девяти утра ей не стало лучше, пришлось позвонить в школу и сказать, что на первые занятия Джоди не придет, но, если дело пойдет на поправку, я приведу ее позже. Но ни в этот день, ни на следующий Джоди в школе не появилась, за эту неделю она провела там всего полтора дня. Она буквально таяла у меня на глазах, и если не плакала, то смотрела в пустоту, куда-то вдаль. Она почти не ела, и я уже забыла про свое желание посадить ее на диету.
— Не хочешь шоколадку? — спрашивала я, пытаясь пробудить в ней хоть малейший интерес. — В холодильнике есть еще мороженое.
Но еда не интересовала ее. Джоди держалась только за счет того, что иногда съедала небольшой бутерброд и ли немного чипсов. Это совсем выбивало меня из колеи. Я никогда не видела такого и не имела ни малейшего представления, что делать, как облегчить страдания Джоди. Я позвонила единственному человеку, кто мог помочь в эту минуту, поддержать меня и дать совет. Джилл тут же согласилась приехать.
— Так не может продолжаться, — сказала она, увидев Джоди, которая моментально переходила от душераздирающих рыданий к полной отрешенности. — Ей нужна помощь, и немедленно.
Она позвонила Эйлин, но та снова оказалась в отпуске, а ее новый шеф, Гейл, была на совещании. Джилл оставила ей сдержанное сообщение с просьбой перезвонить, как только она освободится.
— Джилл, может ли быть у ребенка в таком возрасте нервный срыв?
— Да, бывают случаи, хоть и очень редко.
Мы переглянулись, думая об одном и том же. Масштаб травмы, нанесенной Джоди, был исключительным и предполагал высокую вероятность нервного срыва. Если и был кандидат на полное психическое истощение, то это была как раз Джоди.
Джилл пыталась поговорить с ней. Но та все утро просидела на диване, безмолвно глядя в пустоту. Джилл использовала другой подход, который отличался от моего: не задавая вопросов, она рассказывала Джоди истории других детей, которых знала, в надежде, что это найдет какой-то отклик в ее душе. Но результат был один и тот же: пустой взгляд и через некоторое время опять слезы. А я делала единственное, что было в моих силах: крепко обнимала ее и говорила, что все будет хорошо. Джилл ничем не могла помочь. Уходя, она пообещала звонить и связаться с доктором Берроуз.
Доктор позвонила через час и назначила осмотр на утро понедельника, объяснив, что отменила другой прием, чтобы первым делом заняться Джоди. Я была благодарна и за это, — но удастся ли мне вытащить Джоди из дома? И я спросила, не сможет ли доктор приехать на дом.
