Наталья Нестерова - Неподходящий жених (сборник)
Родители Леры очень понравились Олегу. Простые, милые, бесхитростные, открытые люди. Того малого, что имеют, добились исключительно собственным трудом, не воруя, не лукавя, не унижаясь и не идя на сговор с собственной совестью.
Уже без главы семейства они: Лера, ее мама и Олег — пили чай. И Васька, отвлекшись от щенков, прибежал на раздачу торта, коего поглотил, приправляя шоколадными конфетами, изрядно.
«У него же распространенная аллергия, — вспомнил Олег наставления сестры и бабушки, которые, болея сердцем, не давали любимчику сладостей. — И на собачью шерсть у Васьки, кандидата в астматики, может проявиться реакция. Что же я творю?»
Но племяш не высказывал никаких симптомов аллергического приступа, не задыхался. Румянец на щеках Васьки разумнее было бы объяснить нечаянной радостью: «У меня будет собака!»
Прощание в узкой прихожей Лериной квартиры было сумбурным, но сердечным. Лера и ее мама излучали максимум искренней доброжелательности: как хорошо, что вы пришли, и жаль, что уходите. Стеша, главная собака, мать выводка, которую до сих пор никто не подумал выгулять, вертелась и возмущенно поскуливала: «Чем бы вы тут не тешились, а мой режим забывать не следует!» Вася устраивал под своей курточкой Перваша. Оставшийся выводок щенков, присев на задние лапы, чинно и трогательно расположился полукругом. Братья и сестра Перваша, конечно, не понимали, что расстаются с вожаком навеки. Но их мохнатенькие мордочки, повернутые на бок точно в ожидании новой команды, их шоколадные глазки, доставшиеся от мамы-Стеши-ретривера, трогательные лапки палевых медвежат, коралловые язычки высунутые сквозь молочные зубки — все это было настолько умилительно, что вызвало у людей дружный всхлип.
Олег с племянником приехали домой на такси. За порогом их встречали мама Олега и сестра.
Спросили хором:
— Что это у тебя?
Сестра спрашивала сына, у которого что-то топорщилось под курткой. Мама спрашивала Олега, в руках которого был пакет с едой на первое время для Перваша.
Васька аккуратно попустил на пол щенка.
— Что это? — снова хором, но в другой, возмущенной, тональности воскликнули мама и сестра.
— Калым, — ответил Олег. — Мы ездили сватать невесту и взяли калым.
— Мне нравиться Калым, — поднял благодарные глаза на дядю Вася. — Путь он будет Калым, а не Перваш.
— Отличная кличка, — согласился Олег, наблюдая за реакцией мамы, сестры и подтянувшихся папы и бабушки.
Тридцать-сорок минут их реакция колебалась от немого возмущения до яростного протеста. У ребенка аллергия! Сами друг у друга на головах живем, только собаки не хватало! А вдруг у нее блохи? Или другие зооантропонозы? Последнее спросила сестра, которая была врачом и знала, как называются болезни, передающиеся от животного человеку.
Олег только разводил руками: зооантропонозов две сотни, за отсутствие каждого поручиться невозможно, но попробовал бы кто-нибудь намекнуть Лере, что ее щенок заразный. Олег уходил от ответов, предоставив Ваське выкручиваться самому. Твой щенок, ты и выкручивайся. Васька старался изо всех сил: обещал отличную учебу, хорошее поведение, признался, что стянул на жвачки деньги из бабушкиной сумки, но больше так никогда делать не будет и даже открыл существование второго дневника. Первый он подсовывал учителям для хороших отметок, второй, тайный, — для «двоек».
Но не только небывалые откровения мальчика сыграли роль. Сам Калым, по хозяйски обследовавший квартиру, вызывал почтение: такой маленький, славненький, пушистенький, глазки-бусинки — а уже такой нахальный, надул в пяти местах, пометил территорию, как выразился Олег. За Калымом ходили по квартире ручейком: Васька, мама, бабушка, дедушка — наблюдали за поведением пришельца. Чем больше наблюдали, тем больше умилялись. Спустя час в Калыма все безоговорочно влюбились.
«Будет второй Лялька», — подумал Олег.
…На пышных свадьбах Олег смотрел на женихов с сочувствием. Невесты всегда прекрасны, а упакованные в непривычные костюмы женихи выглядят глуповато и старательно маскируют нетерпение: когда, наконец, представление закончится? И естественно, что самому Олегу не хотелось оказаться в положении жениха-терпивца. Поэтому Олег предложил Лере отметить событие скромно: расписались в ЗАГСе, сходили в ресторан, наутро укатили в дом отдыха — пусть не на медовый месяц, а две недели, но тоже медовые.
— Хорошо, — согласилась Лера. — Только давай возьмем в ресторан родителей? А то им будет обидно.
Олег легко бы пережил подобные обиды, а Лера вряд ли. Ладно, пусть будут ее родители и его, бабушку и сестру тоже дома не оставишь. Но Лерины мама и папа сказали, что нужно обязательно пригласить тетю Веру с дядей Петей и тетю Маню с дядей Колей, иначе им стыдно будет родне в глаза смотреть: единственную дочь замуж втихую сплавили. И еще Лерины подружки, школьные и по работе, а так же соседи, с которыми жили душа в душу. Будет нелепо, если сторона жениха, выступит малым составом, не безродный поди. У Олега имелись, конечно, и дядья, и тетушки, и друзья. Хотя отбор был жесточайшим, все-таки набралось сорок человек. Лерин папа сказал, что банкет берут на себя. Олег глупо и благородно отказался. Мама Леры намекнула, что дочка, конечно, мечтает о красивом подвенечном платье, и положено платье это покупать жениху. «Платье, так платье», — обреченно кивнул Олег. Их свадьба состоится в варианте так им презираемым: с цветами, лимузинами, кино-фото съемкой, шумным банкетом и криками «Горько!» Но Лера вся светилась в преддверии замужества, и Олег понял, почему женихи покорно и смиренно идут на испытание свадебным пиром. Для любимой женщины чего не сделаешь? А уж такую мелочь: полдня клоуном разнаряженным выступать — и подавно надо вытерпеть.
Он взял потребительский кредит в банке, который планировал пустить на свадебный отпуск и съем квартиры, но все деньги уплыли на оплату свадебных утех. Лера почему-то не спрашивала, где они будут жить, и ее родители этим не интересовались. Они видели в Олеге уверенного мужчину, твердо стоящего на ногах и все проблемы заранее снявшего. Да и семья Олега боялась задать естественный вопрос, хотя прекрасно знала, что не обладает он ни предпринимательской хваткой, ни ловкостью, ни изворотливостью. Правильно делали, что не спрашивали. Ответа у Олега не было. День бракосочетания неумолимо приближался, а квартирный вопрос оставался открытым.
К Соколовым Олег заявился в воскресенье вечером, не предупредив, без звонка. На лице Олега была гримаса человека, мучающегося изжогой или запором.
— Привет! Что случилось? — спросил Михаил Соколов.
