Патрик Несс - Больше, чем это
— Может, так и было, — высказывает догадку Сет. — Может, вы доплыли сюда, вас положили в гробы и…
Нет, действительно нелогично.
Или… Эту мысль он озвучить не решается. Может быть, нелегалов просто перестали депортировать? Что, если мама Томаша добралась сюда в реале много лет назад, когда Томаш был совсем карапузом, их арестовали, и оказалось проще и дешевле усыпить их, чтобы там, в виртуале, они думали, будто их отправили обратно или они вообще никогда не выезжали из Польши.
Но если у человека хватило духу пуститься в такой путь один раз, наверное, хватит и второй? Они ведь не знали, что живут в виртуале, у них была одна цель — выбраться за границу любой ценой.
Не подозревая, что они уже там.
Циничнее некуда.
Томми, какой ужас… — произносит Реджина.
— Главное, не бросайте меня, — просит Томаш. — Больше мне ничего не надо.
Она прижимает его к себе еще крепче.
— А ты? — спрашивает Сет. — Ты как здесь очутилась?
— Я же говорила. — Реджина смотрит в сторону. — Упала с лестницы.
— Точно?
Она обжигает его взглядом, но Томаш запрокидывает к ней лицо, на котором написан тот же вопрос.
— Это ничего, — говорит он. — Мы же твои друзья.
Реджина по-прежнему молчит, однако в глазах мелькает тень сомнения. Она делает глубокий вдох, но что она хотела — рассказать им все, отпираться дальше или послать лесом, — останется загадкой, потому что где-то вдалеке снова включается двигатель.
56
— Быстрее! — шепчет Реджина, перебегая из тени в тень.
— Далеко еще? — спрашивает Сет, пригибаясь рядом с ней в щели между двумя машинами.
— Близко, но сперва нужно пересечь широкую дорогу.
— Звук далеко, — вполголоса успокаивает их Томаш за спиной. — Он не знает, где мы.
— Он когда-нибудь видел, где вы скрываетесь? — интересуется Сет.
— Вряд ли, — отвечает Томаш. — Он всегда отставал на пол пути, но…
— Что «но»?
— Но район не такой уж большой, — говорит Реджина. — И ваши затылки еще мигают. Когда вокруг темно, это очень заметно.
— Если бы они как-то ему сигналили, — возражает Сет, — он бы нас давно нашел. Уже кое-что.
— Маловато, — вздыхает Реджина.
Осторожными перебежками она ведет их через небольшую улочку и дальше по тротуару к перекрестку. Там проходит пресловутая широкая дорога, и, если не считать привычных сорняковых зарослей и наносов грязи, открытое пространство предстоит пересечь немаленькое. Они выжидают между двумя белыми фургонами у края.
— Все будет хорошо, — шепчет Томаш. — Мотор далеко.
— Ты прострелил его насквозь, а он поднялся, — напоминает Реджина. — Мало ли какие еще у него фокусы в запасе. Думаешь, он не догадывается, что мы вычисляем его по звуку мотора? И ему не придет в голову на этом нас подловить?
Икнув, Томаш поспешно вкладывает забинтованную руку в ладонь Сета.
— Нам правда два шага до дома, — говорит Реджина. — Если не переберемся…
Она умолкает, тревожно блеснув глазами под луной.
— Что? — шепчет Сет.
— Слышал?
— Нет…
Но теперь слышит и он.
Шаги.
Точно, шаги.
Гораздо ближе, чем приглушенный шум двигателя вдалеке.
Медленные шаги, тихие, крадущиеся. Движутся сюда, к ним.
Томаш крепче сжимает руку Сета и ойкает вполголоса от боли. Но руку не отпускает.
— Замрите, — велит Реджина.
Шаги громче, ближе, откуда-то справа, может, с противоположного тротуара, скрытого темнотой и припаркованными вдоль дороги машинами. Странные шаги, нерешительные, то ускоряются, то замедляются, словно ноги не желают слушаться.
— Может, мы его все-таки ранили?
Реджина расправляет плечи. Видно, что ей бы этого очень хотелось. С раненым Водителем еще есть шанс справиться.
— Реджина…
Она шикает на него и беззвучно показывает пальцем в темноту. Сет с Томашем подаются вперед.
На противоположной стороне улицы что-то ворочается.
— Мотаем отсюда, — говорит Сет.
— Рано, — возражает Реджина.
— У него оружие…
— Рано!
Сет чувствует, как напрягается Томаш, готовясь бежать. Сет тоже пятится, но Реджина не трогается с места…
— Реджина! — шипит Сет сквозь стиснутые зубы…
— Смотри, — коротко бросает она.
Сердитый, взведенный, словно пружина, Сет снова наклоняется и выглядывает на широкую улицу, где шаги подбираются к залитому лунным светом участку.
Томаш за спиной тихо ахает.
Олень. Два оленя. Олениха и олененок неуверенно цокают по улице, навострив уши, останавливаясь на каждом шагу и озираясь, можно ли дальше. Олененок, выйдя из-за материнской спины, прихватывает губами пучок сорняков с дороги. Цвет шкуры в слабом свете не различишь, но тощими и больными они не выглядят. Видимо, подножного корма вокруг хватает. А если есть олененок, значит, где-то должен быть и самец-олень.
Сет, Томаш и Реджина провожают взглядом цокающую по асфальту парочку. Двигатель по-прежнему гудит где-то далеко, но отчетливо, и олениха его слышит, судя по прянувшим ушам, но дожидается, пока олененок спокойно дощиплет траву.
Сама она, замерев, вскидывает голову и принюхивается.
— Нас чует, — шепчет Реджина.
Олениха не срывается с места, но подталкивает олененка дальше, и они исчезают в густой темноте, где их не разглядит даже луна.
— Вау! — выдыхает Томаш. — Ну, правда, вау!
— Да, — соглашается Сет. — Я и не думал…
Он не договаривает.
Потому что Реджина украдкой смахивает две случайные слезы.
— Реджина?
— Двигаем, — говорит она, вставая.
До дома они добираются длинным кружным путем. Деревья между домами тут разрослись на удивление мощно, и лунный свет пробивается едва-едва, словно на дне крутого каньона. Двигатель гудит далеко позади, на Реджининой улице их вроде бы никто не поджидает.
Район приличнее, чем у Сета, это заметно даже в темноте. Дома стоят обособленно, а не стена к стене, садики просторнее, улицы чуть шире. Сет вспоминает, что их дом — довольно большой и добротный — родителям оказался по карману только из-за близости к тюрьме.
— Ты тут выросла? — спрашивает Сет, сразу же чувствуя неловкость за удивление в голосе.
— Да. И даже в виртуальной утопии мы все равно были тут единственными чернокожими. О чем это говорит?
Они прячутся за очередным ржавеющим корытом на колесах, только классом повыше.
— Ничего подозрительного не вижу, — шепчет Томаш.
— Вроде нет, — говорит Реджина. — Но мало ли. Уж наверняка он умеет ждать дольше нашего.
