Виктор Пелевин - Священная книга оборотня
Александр не ответил – к нему подошел один из людей, которые стояли во время сеанса за машинами. Одет он был в военную форму без знаков различия – так же, как и все остальные.
– Это вам, – сказал он и протянул Александру коробочку. – Орден «За заслуги перед Отечеством». Я знаю, у вас таких много. Просто мы хотим, чтобы вы помнили, как вас ценит страна.
– Спасибо, – равнодушно сказал Александр, кладя коробочку в карман. – Служу.
Он взял меня под руку и повел к машине. Когда мы отошли от остальных, я прошептала:
– Скажи мне честно, как волк лисе. Или, если угодно, как оборотень оборотню. Ты действительно думаешь, что Хаврошечке не хватило яблока из-за кукиса-юкиса, а не из-за этой гнилой рыбьей головы, которая выдает себя то за быка, то за медведя?
Он опешил:
– Какого кукиса? Какой рыбьей головы?
Только тут до меня дошло, как дико прозвучали мои слова. Да, это был стресс – я перестала чувствовать разницу между миром и тем, что я о нем думаю. Александр ведь ничего не говорил – он просто выл на коровий череп, а все остальное было моей личной интерпретацией.
– Медведя приплела, – пробормотал он.
Действительно, удивительно глупо вышло. Медведя и рыбью голову я с ним даже не обсуждала.
– Это из-за сказок, – сказала я виновато. – Которые я в самолете читала.
– А. Ясно тогда.
Впрочем, один вопрос можно было задать, не боясь, что он прозвучит дико. На этот раз я заранее взвесила возможное впечатление от своих слов и только потом открыла рот:
– Знаешь, у меня такое чувство, что ты показывал меня черепу в качестве Хаврошечки. Я угадала?
Он усмехнулся.
– Почему бы и нет. Ты такая трогательная.
– Посмотри на меня внимательно, – сказала я. – Ну какая я Хаврошечка?
– Да будь ты хоть Мария Магдалина, – сказал он. – Какая разница? Я прагматик. Мое дело нефть пустить. А для этого надо, чтобы череп заплакал. Что же делать, если от Михалыча он больше не плачет, даже когда тот пять кубов кетамина колет?
– Но ведь это… Это ведь была неправда, – сказала я растерянно.
Он хмыкнул.
– А по-твоему, искусство должно быть правдой?
В ответ я только несколько раз моргнула. Самое смешное, что я действительно так думала. Я вдруг перестала понимать, кто из нас циничный манипулятор чужим сознанием.
– Знаешь, – сказал он, – ты попробуй продать эту концепцию галерее Саатчи. Может, ее там выставят рядом с маринованной акулой. Или, может быть, ее Брайан купит. Который мне тысячу фунтов предлагал.
*Увы, Брайан уже не мог ничего купить… Впрочем, эта расхожая в отношении мертвого человека фраза в наши дни устарела. Бывает, что клиент помирает, а его брокеры по-прежнему суетятся на бирже. А когда и до них доходит печальная весть, еще долго спекулирует в киберпространстве забытая всеми программа, покупая и продавая фунт и йену по достижении пороговых курсов… Но у меня Брайан скорее всего действительно не мог ничего купить. А мысль о том, что искусство должно быть правдой – и подавно.
Этой печальной новостью встретила меня Москва. Заметка на сайте «слухи.ру», адрес которого мистическим образом снова прописался у меня в стартовой строке, была озаглавлена так:
АНГЛИЙСКИЙ АРИСТОКРАТ
НАЙДЕН МЕРТВЫМ В ХРАМЕ
ХРИСТА СПАСИТЕЛЯ
Похожее на тошноту чувство не дало мне прочесть заметку целиком – меня хватило только проглядеть ее по диагонали, выхватывая суть из-под журналистских штампов: «застывшая на лице гримаса невыразимого ужаса», «слезы безутешной вдовы», «представители посольства», «расследование обстоятельств». За судьбу И Хули я не волновалась – все это было для нее обычным делом. Волноваться стоило за расследователей обстоятельств – как бы эта самая гримаса невыразимого ужаса не застыла на лице у кого-нибудь из них.
Надо было, однако, пожалеть лорда Крикета. Я сосредоточилась, но вместо его лица мне почему-то вспомнились документальные кадры охоты на лис – мчащийся по полю рыжий комочек, такой беззащитный, полный ужаса и надежды, и преследующие его всадники в элегантных кепи… Но заупокойную мантру я все-таки прочла.
Следующим, что привлекло мое внимание, был заголовок колонки:
БОЛЬНОЙ ХИЩНИК ИЩЕТ УБЕЖИЩА
В БИТЦЕВСКОМ ПАРКЕ
В этом опусе был один удивительно наглый абзац, касавшийся лично меня:
«Лиса, усеянная множеством проплешин, или, правильнее сказать, в некоторых местах все еще покрытая шерстью, вызвала у свидетелей происшествия не только чувство острой жалости, но и подозрение, что неподалеку находится свалка радиоактивных отходов. Возможно, старое больное животное пришло к людям в надежде на coup de grace, который прервет его страдания. Но от сегодняшних ожесточившихся москвичей не приходится бесплатно ожидать даже такой услуги. Осталось неизвестным, чем завершилась погоня, которую начали за больным животным два конных милиционера».
Вот ведь мерзкий врун, подумала я, ведь ясно, что никто из свидетелей ничего не говорил про свалку радиоактивных отходов, а это он сам все выдумал, чтобы хоть чем-то заполнить свою колонку… Впрочем, интернет-колумнисты про все пишут с одинаковой подлостью – и про политику, и про культуру, и даже про освоение Марса. А теперь вот и про лис… У этого, из «слухов», был личный фирменный номер – он каждый раз упоминал про острую жалость, когда хотел кого-нибудь обгадить с ног до головы. Меня это всегда изумляло: суметь самое высокое из доступных человеку чувств, сострадание, превратить в ядовитое жало. Звучит-то как: «острая жалость».
Впрочем, если разобраться, ничего удивительного в этом не было. Ведь что такое интернет-колумнист? Это существо, несколько возвышающееся над лагерной овчаркой, но очень и очень уступающее лисе-оборотню.
1) сходство интернет-колумниста с лагерной овчаркой заключается в умении лаять в строго обозначенный сектор пространства.
2) различие в том, что овчарка не может сама догадаться, в какой сектор лаять, а интернет-колумнист бывает на это способен.
3) сходство интернет-колумниста с лисой-оборотнем в том, что оба стремятся создавать миражи, которые человек примет за реальность.
4) различие в том, что у лисы это получается, а у интернет-колумниста – нет.
Последнее неудивительно. Разве тот, кто в состоянии создавать правдоподобные миражи, стал бы работать интернет-колумнистом? Вряд ли. Интернет-колумнист не может убедить даже самого себя в реальности своих выдумок, думала я, сжимая кулаки, куда там других. Поэтому сидеть он должен тихо-тихо и гавкать только тогда, когда…
