Александра Маринина - Дорога
Люба очень старалась ничем не выдать своего испортившегося настроения. Она по-прежнему шутила, улыбалась, танцевала, помогала подавать горячее, но в голове у нее билась одна-единственная мысль: Аэлла что-то знает, а если не знает точно, то по крайней мере догадывается. И теперь они, Люба и Родислав, больше не будут в глазах окружающих любящей и образцовой парой. Ее начнут жалеть и шептаться у нее за спиной. И не дай бог слухи дойдут до отца, ведь Николай Дмитриевич теперь любит приходить к дочери, зятю и внукам не только по праздникам, но и по выходным, если не работает, и рано или поздно он обязательно столкнется с Аэллой или Андреем. Конечно, Андрей не болтлив, но Аэлла… Она обязательно будет вести себя так, что отец заподозрит неладное, у него потрясающее чутье, и внимание цепкое, и слух чуткий, и глаз – алмаз. И вообще Любе не хочется, чтобы Аэлла знала правду. Не хочется – и все. Это их дело с Родиславом, это их общая тайна, соблюдение которой сделало их еще ближе друг к другу, и Любе совсем не нравится перспектива разделить эту тайну с кем-то еще. Ей казалось, что пока все остается так, как есть, Родислав от нее не уйдет, а как только хрупкое равновесие нарушится – все полетит в тартарары, он уйдет к Лизе навсегда. Как ей жить без него? Да она дышать без него не сможет!
Ей очень хотелось на обратном пути поговорить с Родиславом, но он был изрядно нетрезв и в такси уснул, привалившись головой к ее плечу. На другой день утром поговорить тоже не удалось – рядом были дети, а вечером после работы Родислав поехал к Лизе и предупредил, что вернется поздно. Но Люба решила его дождаться и не ложилась спать до тех пор, пока не услышала лязганье ключа в замке.
– Ты не спишь? – удивился Родислав. – Что-то случилось?
– Можно сказать и так, – вздохнула Люба. – Не волнуйся, с детьми все в порядке. Я хотела поговорить насчет вчерашнего.
– А что такое? – Родислав напрягся. – Я что, так нажрался, что повел себя неприлично? Если так, то прости…
– Нет-нет, все нормально. Ты, конечно, набрался изрядно, но вел себя воплне корректно.
Она решила не напоминать ему о том разговоре. Мало ли что пьяный сболтнет!
– Меня Аэлла озадачила. Она начала усердно продвигать меня к мысли о том, что ты мне изменяешь.
– Что?!
– То самое. Как ты думаешь, у нее есть основания или она просто вредничает?
– Да какие у нее могут быть основания?
– Ну, я не знаю. Может быть, ты Андрею сказал или даже познакомил его с Лизой. Нет?
– Да что я, идиот, что ли? Я Андрюху знаю, он бы мне руки не подал, если бы узнал. Он тебя обожает и не позволил бы мне тебя обижать.
– А если сказать ему про наш договор? Если бы он знал, что я все знаю и не обижаюсь?
– Тогда он плюнул бы мне в лицо. Нет, Любаша, я Андрею ничего не говорил. Ума не приложу, откуда Аэлла могла бы узнать.
– Из Внешторга, где работала Лиза и куда ее устроил дружок Аэллы. Ты об этом не подумал? Лиза-то вполне могла на работе рассказывать о своем… – она запнулась, назвать своего мужа чьим-то любовником не поворачивался язык, – об отце своего ребенка, она же была на большом сроке беременности, так что разговоры об отце неизменно возникали бы. Как ты думаешь?
– Могло быть, – задумчиво кивнул Родислав. – Но тогда почему Аэлла так долго молчала? Дашке уже два с половиной года. Столько времени прошло…
– Родик, – Люба внезапно изменила тему разговора, – я очень плохо выгляжу?
– Ты?
Он уставился на жену в полном изумлении. Вероятно, с того момента, как они заключили свой договор, Родиславу и в голову не приходило оценивать Любу как женщину.
– Ты отлично выглядишь. Как в юности.
– Тебе нравится, как я одеваюсь?
– Что за странные вопросы, Любаша?
– И все-таки.
– Да нормально ты одеваешься. Не хуже других.
– А прическа? Тебе нравится, как Томка меня подстригла? Или мне не идет?
Она тряхнула головой, чтобы волосы рассыпались и снова легли, как задумано.
– Отличная у тебя прическа, я считаю, что очень удачная. Люба, в чем дело? – забеспокоился Родислав. – У тебя намечается роман? С кем?
– Пока не знаю. – Она улыбнулась, видя его беспокойство. – Может, ни с кем. Просто Аэлла сказала, что я плохо выгляжу, плохо причесана и плохо одета.
– Слава богу! – выдохнул Родислав. – Значит, она вредничает. Ничего она про нас с Лизой не знает, просто увидела, как ты хорошо вчера выглядела, и решила тебе праздник подпортить. Ну что за характер, а? И ты тоже хороша, знаешь ведь, что собой представляет наша гречанка, а так болезненно реагируешь. Да она из вредности и из зависти может даже наврать, с нее станется.
– А чему ей завидовать?
– Нам с тобой. Никто же не знает правды, а с виду мы с тобой очень счастливая пара. И знаешь, мне это нравится. Мне нравится, что для всех мы не такие, как они, что у нас с тобой все по-другому. Мне нравится, что мои коллеги и друзья с удовольствием приходят к нам и потом всем рассказывают, какая у нас замечательная семья, как мы с тобой дружны, какие у нас красивые дети, как мы сохранили любовь за столько лет совместной жизни. Никому из моих знакомых не удалось прожить в браке семнадцать лет без единой ссоры и тем более без измены. Все или скандалят, или изменяют, или уже разбежались. На службе на меня из-за этого чуть ли не пальцем показывают: дескать, вот идет майор Романов, у которого самая лучшая семья, какую только можно вообразить. Кстати, перед праздниками на меня послали представление, так что, если все пойдет нормально, через месяц я стану подполковником.
– Правда? – обрадовалась Люба. – Ой, Родинька, поздравляю тебя! Как это здорово!
– Ну, поздравлять рано еще, но будем ждать. А Аэллу выбрось из головы. Не знает она ничего.
– А если все-таки знает? – снова погрустнела Люба. – И если она скажет Андрею? Впрочем, слово «если» тут неуместно, ему она обязательно скажет. Меня больше беспокоит, что она может при папе допустить какую-нибудь бестактность.
– Об этом ты напрасно беспокоишься, папа, конечно, бывает у нас часто, но Аэлла-то редкий гость, и мы всегда можем позаботиться о том, чтобы они не пересекались.
– Ох, Родинька, ты же знаешь закон подлости: все, чего ты всеми силами стараешься избежать, обязательно случается.
– Ну да, – засмеялся он, – все, что может испортиться, обязательно испортится, а то, что не может испортиться, портится тоже. Старая истина. Любаша, а ты меня покормишь?
– Конечно, – спохватилась Люба. – Идем, у меня все готово, только разогрею.
* * *– Какие ужасы ты нам рассказываешь! – всхлипнул Ветер. – Я расстроился.
– Э-э-э, только не надо мной! У меня ревматизм и артроз! – предупреждающе воскликнул Камень, но было поздно. Слезы огорченного Ветра пролились мелким теплым дождем и со всех сторон намочили Камня. – Ну вот, – сердито констатировал он, – теперь я простужусь. И ты будешь виноват.
