София Блейк - Шлюха. Любимая
— Речь идет о совершенно других суммах, в отношении которых у нас существуют устные договоренности.
— Это, наверное, какая–то шутка! — Алексей Иванович беззаботно рассмеялся, показывая неровные зубы. — Я впервые слышу, чтобы у человека беззастенчиво клянчили деньги, не упомянутые ни в одном письменном договоре.
— Хотите сказать, что в августе такая сумма была внесена вами по ошибке?
— Это же самое вы будете утверждать и в суде?
— Не стоит пугать меня судом, — твёрдо сказала я.
— Помилуй бог! — Алексей Иванович. — Я думаю, что суд — это самое последнее место, в которое вам хочется попадать. Я и сам не любитель этих бумажных склок, а партнерам вообще при словах «мент», «прокурор» или «суд» хочется посадить кого–нибудь на перо. Инстинкт вот такой у людей выработался, благодаря дурному воспитанию и полному неверию в очищающий огонь правосудия.
Когда недруг начинает запугивать, это не так уж скверно, учил меня год тому назад Брюхо. Намного страшнее, если тебе улыбаются в лицо, или молчат. Тот, кто болтает, обычно не делает.
— Мы подготовили официальное письмо с претензиями, — сказала я. — Согласно пункту второму договора, мы имеем право прервать его действие, поставив в известность руководство вашей компании за два месяца до этого.
С этими словами я положила на стол официальное письмо с печатью моей фирмы. Здоровяк пробежался по нему своими маленькими глазками и сунул бумагу куда–то под стол. Раздалось урчание шредера, поглощающего моё письмо. Алексей Иванович улыбался.
— Это не имеет значения, — улыбнулась я в ответ. — Сегодня же мы нотариально заверим копию уничтоженного вами документа, вдобавок отправим его заказным письмом.
— Слышь, Софья Николаевна, может, перейдем на ты?
— Ни в коем случае, — снова улыбнулась я. — К чему это панибратство и фамильярность? Мы покидаем вас, и надеемся, что к двадцатому ноября вас уже здесь не будет.
— Гибели моей хочешь, красавица? — недобро сощурился Алексей Иванович. Было в нём определенно что–то медвежье, суровое, не московское. Я могла поспорить, что родился этот магнат умывальников и сливных бачков за сотни или даже тысячи километров от столицы.
— А выполняли бы вы свои финансовые обязательства, добры молодцы, так и разговора этого бы не возникло, — весело молвила я, попадая в унисон.
— Фирма наша только в процессе раскрутки, — душевно произнес Алексей Иванович. Он постоянно менял интонации, будто прощупывая меня со всех сторон, и в этом тоже заключалась его медвежья натура: ведь медведь это самый непредсказуемый зверь в нашей природе, в мгновение ока он способен из добродушного пожирателя ягод и мёда преобразиться в стремительного и могучего убийцу. — Ты не представляешь себе всех затрат на рекламную компанию, раскрутку среди дизайнерских бюро, строительных и ремонтных фирм. Клиенты уже знают о нас, ездят специально к нам, здесь же мы принимаем оптовые заказы. Если мы переедем еще куда–то, это снова будут огромные вложения в маркетинг и рекламу. Ты нам вернешь эти деньги?
— Это ваши проблемы, уважаемый Алексей Иванович, — равнодушно сказала я. — Мне до них никакого дела нет. И еще я просила воздержаться от фамильярности.
— Вопрос у меня к тебе, то есть, к Вам, София Николаевна, — улыбка медведя сделалась такой вкрадчивой, что мне стало немного не по себе. — Данный подвальчик весьма достойно вписывается в структуру нашего бизнеса. При этом другие группы товара здесь не будут продаваться из–за того, что это все же подвальное помещение. Ремонт подразумевал также именно торговлю сантехникой. То есть, это я перечисляю позитивы для себя в этом формате, но для вас никаких таких позитивов не наблюдается. Отсюда следует собственно вопрос: за сколько, голубушка, София Николаевна, отдадите помещение?
— Этот вариант не рассматривается, — я поднялась с места, взглядом приказывая Борису Аркадьевичу следовать за мной.
— Да что ж Вы такая вспыльчивая, девушка? Борис Аркадьевич, ей-богу, повлияйте как–нибудь на правах старшего, — кажется, впервые с начала разговора медведь удостоил вниманием Бориса Аркадьевича, правда, длилось это считанные секунды.
Я видела колебания моего директора, который попытался было встать, потом раскрыл рот, чтобы произнести что–то, но так и остался молча сидеть. Вошла рослая — под стать самому руководителю — девушка с тонкой планшеткой в руках.
— Дарья Алексеевна, принеси гостям дорогим, чего они сами изволят.
— Что вы будете пить? — девушка, стоявшая в шаге от меня, казалась совсем молоденькой… медведицей. Я поняла, что передо мной дочка директора и учредителя.
— Ничего, спасибо, — сказала я, — нам пора идти.
— Сядьте на пару минут! — рявкнул Алексей Иванович. — Что Вы, как барышня-гимназистка, ей-богу! Нам надобно порешать еще один важный вопрос.
— Это какой? — спросила я, словно дура.
— Ценовой, — кивнул головой здоровяк, весьма довольный тем, что я ему подыграла. — Думаю, переуступка арендных обязательств обойдется нам в сто тысяч американских долларов. Это огромная сумма, в принципе, отвечающая рыночной стоимости объекта. Как видите, люди, от лица которых я уполномочен сделать Вам такое предложение, хотят быть корректными и обеспечить Вам достойную сделку.
Сейчас Алексей Иванович говорил предельно веско, излучая тяжелую энергетику полководца и диктатора.
— Пойдемте, Борис Аркадьевич, — я повысила голос и взялась за дверную ручку, — у нас еще масса дел на сегодня.
— Зачем же так, Софья Николаевна? — медвежьи глазки сверлили меня, как таёжная буровая — вечную мерзлоту.
— Всего доброго, — процедила я, видя, что мой директор выкарабкивается из–за стола. — Запомните, что к двадцатому ноября вас здесь уже не должно быть. В противном случае, двадцать первого числа здесь встанет на дверях ОМОН, а днём раньше я отключу вам электроэнергию.
— А матку наизнанку тебе не вывернуть, сука мелкая?! — Алексей Иванович взвился из своего кресла и теперь выглядел, как поднятый из берлоги хищник.
Крупная девочка с лицом добродушного медвежонка вжалась спиной в дверной косяк. Мне пришлось чуть подвинуть ее, открывая дверь, и я вышла в торговый зал, гордо цокая каблучками осенних полусапожек от Fendi. Возможно, другой женщине на моем месте было бы страшно спиной ощущать присутствие вставшего на задние лапы медведя, но, честное слово, оставаться в комнате один на один с некоторыми клиентами было намного страшнее, чем дефилировать по собственному помещению под неравнодушными взглядами продавцов.
Борис Аркадьевич понуро плелся позади меня, и я слышала его шаги все время, пока мы не вышли наружу, где нас ждала скромная «восьмерка» черного цвета, та самая, которую я продала Борису Аркадьевичу пять лет назад.
По рыночным ценам на сегодняшний день машина не стоила практически ничего в сравнении с недвижимостью, которая пока что принадлежала мне, пусть даже на правах долгосрочной аренды. Несмотря на мою браваду в кабинете сантехнического руководства, ситуация не представлялась излишне благополучной. Скорее, наоборот. Слова были сказаны, и каждая сторона теперь представляла, чего хочет противник. Юридически права на площадь полуподвала были моими, но в нашей стране каких только дорожек не протоптало беззаконие, чтобы сильный становился еще сильнее и богаче, а слабый знал свой шесток. Что там ни говори, но сторона конфликта под странным названием «Терамитем» была чертовски слабой, а наиболее слабым ее звеном был директор-пенсионер.
Как бы я когда–то не относилась к Борису Аркадьевичу, но теперь следовало убирать его из игры.
— Я вряд ли ошибусь, если скажу, что наш любезный Алексей Иванович знает про вас всё, — утвердительно сказала я, сидя на пассажирском сидении «восьмерки».
— Ну, я не ставил перед собой задачи законспирироваться, — сказал Борис Аркадьевич. — Вначале ничто не предвещало того, что они поведут себя непорядочно.
— И это говорит человек с вашим жизненным опытом! — горько вздохнула я.
Борис Аркадьевич молчал.
— Слушайте теперь, что нужно делать, — резко сказала я. — Вы передаете мне печать и все документы «Терамитема», включая заявление о вашем увольнении. Потом оформляете мне доверенность на эту машину и летите к своей дочери с родительским визитом. Насколько я понимаю, вы должны были чудовищно соскучиться по внуку.
— Ну, по правде, я не собирался в этом году…
— Борис Аркадьевич! — я вывела свой голос на максимум убедительности. — Когда большие мужики станут совать вам в жопу паяльник, вы вспомните этот разговор и поймете, что, не последовав моему совету, совершили самую большую ошибку в жизни. Поэтому отныне извольте выполнять мои распоряжения неукоснительно!
— Но как же ты останешься совсем одна против этих бандитов?
У меня готова уже была сорваться весьма едкая реплика насчёт боевых качеств такого напарника, как Борис Аркадьевич, но я сдержалась. Из последних сил старалась не расхохотаться в ответ на его заботу. К счастью, у меня получилось.
