Скарлетт Томас - Операция «Выход»
Около половины седьмого возвращается Джули. Дэвида и Шантель с ней нет.
– Ни за что не угадаешь, что случилось, – говорит она Люку.
– Ты снова со мной разговариваешь?
– Что? Я и не переставала, дурачок.
– Но ведь я в фургоне повел себя как сволочь.
– Да, как сволочь. Но это было вчера.
– И?
– Ну, вчера – не сегодня. Ты же не специально, правда?
– Нет. Я… э-э… – Люк хочет рассказать Джули про Саут-Миммз и про то, как он себя чувствовал, но у него складывается впечатление, что наверху, на втором этаже, происходит что-то более важное.
– Ты не обязан объяснять, – говорит Джули. – Все в порядке.
Люк улыбается.
– Спасибо.
– Однако есть один момент. Просто я… О'кей, слушай. Меня задело не столько твое наглое требование ехать побыстрей, сколько то, что ты пил и курил, будто хотел покончить с собой.
– Я хотел отключиться.
– Да, Люк, я думаю, мы все этого хотели. – Джули нахмуривается. Такого выражения лица Люк у нее раньше никогда не видел. – Понимаешь, Шан, Дэвид и Лиэнна сшили тебе скафандр, мы купили фургон, Шарлотта нашла для тебя знахаря, и всем нам пришлось преодолеть чертову гору трудностей, чтобы доставить тебя сюда. Ты даже не представляешь, какой это был ужас, когда мы вчера застряли и не могли придумать, как выбраться из наводнения. Я знаю, что тебе не по себе и что ты хочешь вернуться домой, но мы все стараемся тебе помочь. До того как мы отправились в путь, ты больше всего на свете хотел выйти наружу. Ты хотел вылечиться. Верно? Так вот, Люк, я повторять не собираюсь. Просто будь повежливей со всеми, потому что мы стараемся тебе помочь, и некоторые из нас делают для этого вещи, которые нам не очень-то приятны. По-твоему, мне так уж хотелось сюда приезжать? Поразмысли над этим. Как бы то ни было, лекция окончена. – Джули улыбается. – У меня есть совершенно потрясающие новости.
– Это Джули? – кричит Шарлотта сверху.
– Да, – отзывается Джули. – Привет, Шарлотта. У меня новости.
– Ты можешь подняться сюда на секунду?
– Зачем?
– Тебе что, трудно?
– Лучше сходи, – говорит Люк.
Через несколько минут Шарлотта спускается вниз и ставит чайник.
– Думаю, скоро мы двинем дальше, – говорит она.
Глава 42
– Глупая девчонка. Глупая ты, глупая девчонка.
Хелен сидит на своей кровати, завернувшись в пурпурную шаль. Она плакала. Теперь перестала. Судя по всему, Шарлотта рассказала ей про экзамены, Люк рассказал про Барселону, и она узнала про страхи Джули. Джули не знает, что еще могло случиться такого, из-за чего ее мама вдруг стала бы плакать.
– Теперь это уже не имеет значения, так ведь? – говорит Джули. Она нерешительно застыла на пороге, не зная, как поступить – пройти дальше в комнату или выбежать с воплем. Она не хотела этого разговора.
– Я думаю, ты можешь сдать их снова. Но, господи, тебе уже двадцать пять! Семь лет псу под хвост – и даже девять, если посчитать два года на подготовку. Какая бездарная трата времени. И ты сделала это, чтобы привлечь мое внимание. Почему бы просто не позвонить матери?
Джули смотрит в пол.
– Я сделала это из-за Люка, – говорит она. – Не из-за тебя.
– Твоя подруга сказала не так. Шарлотта сказала, что…
– Слушай, мама, я сделала это не по какой-то одной определенной причине. Да, я провалилась специально. Я не хотела уезжать в университет, не хотела бросать Люка. Я не хотела менять свою жизнь… Возможно, я также хотела причинить тебе боль, потому что знала, как сильно ты желала мне успеха. Но в то же время я не совсем отдавала себе отчет в том, что делаю. Мне просто хотелось совершить что-нибудь эффектное, потому что жизнь казалась мне отвратительной. Ничего путного из этого не вышло, так что я решила двигаться дальше. Я знаю, что это было ребячеством, но в то время я была совсем ребенком. – Она смотрит на мать, печально съежившуюся на своей пурпурной кровати. – Прости меня, – говорит Джули. Но почему она извиняется? Ее саму это смущает. Джули помнит, что мать каким-то образом всегда заставляла ее чувствовать себя виноватой – в том, что Джули такой уродилась, в том, что она не такая замечательная, как дети их знакомых, в том, что любит математику больше, чем чтение, и предпочитает «пепси» морковному соку. Но Джули помнит и другие времена, когда она до беспамятства любила маму и автоматически принималась плакать, если плакала та, когда они вместе пекли пирожки и устраивали «войнушку», забрасывая друг друга мукой, а стоило кому-нибудь сказать что-то дурное о ее матери, и Джули могла прореветь весь день. Но потом Хелен бросила печь пирожки, потому что, как она объяснила Джули, когда той было лет одиннадцать, «настоящие женщины не пекут пирожки. Они изменяют мир». Однако Джули готова поспорить, что сейчас мать печет пирожки, и еще как. И она не изменила мир – ну, не очень-то сильно.
– Это все из-за того, что мы переехали туда, в то кошмарное местечко, – говорит Хелен.
– Почему? Что ты имеешь в виду?
– Если бы ты не встретила Люка… Мне он нравится, но, господи, этот парень испортил тебе жизнь.
– Прошу тебя, мама, не говори так. Не испортил он мне жизнь.
– И эти люди, этот эссекский народ… Джули думает о Шантель, Дэвиде и Лиэнне.
– Мне нравится эссекский народ, – говорит она.
С минуту обе молчат. Джули делает еще пару шагов в глубь комнаты, потом останавливается.
– О господи, – в конце концов произносит Хелен. – Это все моя вина, правда? Я была дерьмовой матерью. Я была дерьмовой матерью и испортила тебя, и я погубила жизнь Дуга – как он все время мне говорит…
– Это не твоя вина, – тихо говорит Джули. – Ничьей вины в этом нет.
– Но я ужасная мать.
– Нет, мама, это не так.
Джули подходит к кровати и присаживается на краешек. Замечает, что в комнате только один ночной столик, с лампой и несколькими книгами, небрежно сложенными стопкой. Одна из них называется «Ты – хороший человек». Напротив кровати – небольшой комод. На нем ваза со свежими цветами и несколько неоплавленных свечек. Одиноко ли здесь Хелен? Или она счастлива в одиночестве? Джули не видит ни намека на ответ.
Хелен понижает голос почти до шепота.
– У тебя все было бы в порядке, будь у тебя другая мать, – говорит она.
– Нет! Прекрати. Я гордилась тем, что ты моя мама. Я считала тебя клевой. Когда по телевизору показывали твое выступление в Гринэм, я была так счастлива, что чуть не разревелась. Я считала, что все, что ты делаешь, великолепно. Мне не нужна была мать, которая торчала бы дома, занимаясь готовкой, и знала бы, как правильно стирать белье и так далее. Я ни за что не обменяла бы тебя ни на мать Люка, ни на мать Лиэнны, ни на чью. Я тобой восхищалась. Вот только я думала, что не очень тебе нравлюсь, и хотела произвести на тебя впечатление, чтобы понравиться, но ты так и не полюбила меня по-настоящему…
Хелен опускает взгляд.
– Но это же чушь, – говорит она тихо.
– Ты ни разу не позвала меня куда-нибудь с тобой поехать.
Хелен смотрит на Джули.
– Ты ни разу не попросилась!
– Я стеснялась, мама.
– О… Но ты же могла со мной поговорить.
– Пока ты не уехала. После этого я решила, что ты просто ненавидишь меня.
– Вот видишь, я дерьмовая мать. И даже не догадывалась об этом.
Хелен сидит, вцепившись в шаль обеими руками, будто умерла бы без нее.
– Папа был рядом. Он мог сказать тебе, что происходит.
– Он всегда говорил, что у тебя все в порядке.
– Это весьма типично, – говорит Джули.
Хелен выдавливает слабую улыбку. Джули улыбается в ответ.
– Что с нами случилось, Джули? – спрашивает она. – Почему ты не позвонила мне? Хотя бы раз? Иногда по вечерам – например, в твой день рожденья, или в мой, или под Рождество – я просто садилась и смотрела на телефон, уверенная, что ты мне позвонишь. Но не судьба. – Она качает головой. – Ты мне так ни разу и не позвонила. В конце концов я стала говорить друзьям, что у меня больше нет дочери. Мне было так стыдно, что моя дочь не любит меня. Каким чудовищем надо быть, чтобы твоя собственная дочь перестала тебя любить?
– Я никогда не переставала тебя любить. Господи, мама. Просто… Я не звонила, потому что хотела сначала разобраться в себе. Я хотела избавиться от всех этих страхов – я знала, что тебе вряд ли понравится, что я такая бояка. И я хотела помочь Люку поправиться. У меня в голове был план: перестать бояться путешествий, позвонить тебе и спросить, можно ли мне приехать в гости… Впрочем, ты ведь мне тоже ни разу не позвонила. Я тоже по вечерам смотрела на телефон, ждала. В конце концов я просто решила, что была права и ты меня не любишь, и я не винила тебя, потому что я слегка замороченная, а ты всегда хотела, чтобы я была сильной…
– Я боялась, – перебивает Хелен. – Боялась, что, если позвоню, ты не захочешь меня знать. Это было бы куда больнее, чем твое молчание, так что я просто выжидала.
– Вот и я точно так же, – говорит Джули.
