Журнал «Новый мир» - Новый мир. № 4, 2002
Самыми популярными персонажами, естественно, стали члены императорской фамилии, погубленные большевиками. Как положено, жизнь их была полна святости, кротости и чистой любви ко всем. Замечательным образцом житийно-монархической прозы является двухтомный роман Е. Иванова «Божией милостию Мы, Николай Вторый…» (серия «Романовы. Династия в романах» — М., «Армада», 1998). Это воистину верноподданническое произведение написано с замирающим от искреннего восторга сердцем. Так же должно и читаться — с наворачивающейся слезой. Потому что Его Императорское Величество Царь Николай Вторый был человек душевный, мягкий, богобоязненный и с лучистыми голубыми глазами. Императорская Жена Аликс тоже была Голубка и Ангел Божий и обожала своего Царя. Их Друг Григорий, мудрый мужичок, беззаветно любил Их обоих. А все вместе Они постоянно любили русский народ, самозабвенно молились за него и воевали с немцами. А немцы подкупили русских пролетариев, керенских, гучковых, милюковых, буржуев, журналистов, интеллигентов и всех остальных. А подлые аристократы и великие князья с бездарными генералами специально проиграли войну, разорили страну, возбудили мужичков и выгнали Царя из Ставки. Рабочим платили по три рубля за каждый день забастовки, поэтому они совсем бросили работу. Так называемые деятели искусств пресловутого серебряного века на потребу высшему свету фабриковали порнографию и прочий декаданс. Кругом творились оргии, сплетни, воровство и агитация. Только Царская Семья сохраняла атмосферу любви и благообразия, непрестанно молясь о спасении Своей страны. Но все Их предали, все…
Законы житийно-монархического жанра от перемены персонажей не меняются. Если вместо государя императора взять генерального секретаря ЦК КПСС, результат будет тот же. Вот вышедший в серии «Вожди в романах» того же издательства «Армада» роман Петра Проскурина «Число зверя». Автор широко известен, его роман о Брежневе — несколько меньше. Генсек выписан с ностальгическим сочувствием. Это добрейший человек, любящий отец, которого постоянно расстраивают пьющая дочь и вороватый сын. С одной стороны, им манипулирует Суслов, с другой — еврей Андропов. Вообще нехорошие русофобы со времен Троцкого планомерно ведут Россию к гибели, разводят диссидентщину и разрушают великий Советский Союз. Правда, появился кружок русских патриотов, мечтающих о возрождении монархии. Покровительствует им прима академического театра, молодая красавица, любовница самого Брежнева, хранительница уникального царского бриллианта. Но подругу Генсека увел преступный красавчик. Спецслужбы ее за это убили, а бриллиант украли. Они бы и с красавчиком разделались, но добрый дедушка Брежнев его отпустил. Действие романа, крепко наперченного антисемитизмом и мистикой, протекает в среде коммунистической элиты, в особняках академиков и народных артисток, обвешанных уникальными драгоценностями, подпольных княгинь и восторженной прислуги. И никаких колхозников или уральских работяг, рыщущих в поисках магазина, отоваривающего талоны на колбасу. Никаких анекдотов про нашего дорогого Леонида Ильича. Все душевно, серьезно и на высоком уровне. И все здесь как в побасенке про большую белую таблетку, которую доктор переломил о колено. «Вот эта половина от головы, а эта от поноса. Смотри не перепутай». Для того, чтобы читатель не перепутал, книги разведены по сериям. Для одного — «Романовы», для другого — «Вожди». Доктору все ожидания пациента, пардон, читателя, хорошо известны. Главное — не перепутать.
Эдвард Радзинский — признанная телезвезда, самый популярный автор отечественной салонной фольк-хистори. К нему уже привязался эпитет «сладкоголосый». За ироническим определением прячется зависть. Действительно, артистическая речь Радзинского способна очаровать и заворожить. Конечно, его лучше слушать, а если читать, то стараясь внутренне воспроизводить его интонацию. Без этих саркастических смешков и легко внушаемой патетики удовольствие не будет полным. Все-таки фольк-хистори обращается не к уму, а к эмоциям читателя, и актерское мастерство автора просто необходимо. Здесь нет места скучному анализу социально-экономических причин и следствий, история подается на уровне бытового сознания. Гораздо легче поверить, что Иван Грозный взял Казань и Астрахань, мстя за ордынское иго, а не из-за тривиального выхода к Каспийскому морю. И, рассказывая о самом жестоком из русских царей, Радзинский в меру своих знаний излагает то, что ждет от него читатель (слушатель): сцены казней и оргий, внушающие страх и ужас. На уровне тривиальной эрудированности все каноны и шаблоны соблюдены. Разумеется, маленького Ваню забижали бояре, а он, когда подрос, велел всех пытать и казнить. Неувязки возникают там, где надо действительно углубиться в историю. Скажем, ходившие в народе челобитные Ивашки Пересветова, где предерзко давались царю советы, как управлять государством, что следует казнить бояр и приблизить служилое дворянство, Карамзин считал написанными уже после смерти Грозного в оправдание его зверств. Позже личность Пересветова была подтверждена учеными, упоминания о нем найдены в бумагах того времени, но Радзинский без убедительных оснований заявляет, что под именем Ивашки выступал сам царь Иоанн, выдававший таким образом свои желания за глас народа.
Впрочем, это абсолютно несущественно. Потребитель салонного фольк-хистори жаждет совсем иного — сплетни. Для него важны слабости сильных, пороки достойных, страхи тиранов, некрасивые тайны красавиц, горести коронованных властителей. Радзинский, талантливый драматург, квалифицированно выстраивает сюжет, умеет, где надо, промолчать, где-то надавить на эмоции, неожиданно повернуть действие. Его произведения разбиты, подобно пьесе, на акты и сцены, на абзацы-реплики. Читателю, точнее, читательнице нужны страсти роковые. И она их получает.
Что касается откровенно бульварного фольк-хистори, оно обращено к грубому мужскому восприятию, здесь кровь хлещет, разнагишенная плоть обильна, а блуд неистов. К истории это имеет меньше отношения, чем рыбные тефтели к ихтиологии. Такое специфическое дубовое чтиво. Издательство «АСТ-Пресс», вообще специализирующееся на дубовом масскульте, выпустило колоритнейший образец подобной продукции — роман Евгения Сухова «Жестокая любовь государя». Сам Сухов — фигура легендарная, автор целого цикла бандитских романов о героическом воре в законе. Романы эти фабрикуются конвейерным способом, и кто-то из «фабрикантов», склонный к розыгрышам, разродился довольно объемистым опусом. Представьте себе, что обаятельный ворюга Жорж Милославский из комедии Гайдая «Иван Васильевич меняет профессию» застрял в эпохе Ивана Грозного этак на несколько дней. Будучи парнем веселым и находчивым, он выкрутился и с помощью машины времени неунывающего Шурика вернулся прямиком в наше, как выражаются политики, нелегкое время. А тут все не так: двери железные, окна в решетках, мафия лютует. И решил Жорж стать писателем. Все-таки он своими глазами видел царя Ивана, мед-пиво пил, со стрельцами дрался, наслушался всяких древнерусских баек и словечек нахватался. А сюжет слепил из кусков фильмов, которые по ящику показывают. Заварганил по-борзому роман и толкнул в издательство.
Вглубь веков он перенес и свои представления о воровском устройстве мира. Помимо царя Ивана — пьяницы и развратника, на Руси еще два хозяина: главы мафиозно-разбойничьих кланов. Все трое воюют друг с другом за верховную власть, обкладывают данью деревни, грабят боярские терема и чеканят фальшивые деньги. По дорогам и весям шляются бродячие монахи типа шаолиньских мастеров кунг-фу, только специализирующиеся на кулачных и палочных боях, тоже грабят и насильничают. Исторический фон имитируется с помощью словаря устаревших слов и расхожих представлений, доведенных до абсурда. Тут вам и кафтаны с армяками, ковшики медовухи и братины браги, в том числе клюквенной, в один присест выпиваемые боярами, бесконечная путаница аршинов и саженей, полные карманы изумрудов и золота. Стряпчие стряпают еду, постельничьи стелят простыни, стольники работают официантами. С одной стороны, довольно точное описание Монетного двора (который на самом деле назывался Денежным), с другой — пятаки, рубли и гривенники, которые появились только после реформы Петра I. Автору невдомек, что при Грозном чеканились лишь копейки, денги (полукопейки) и полушки. Исторические личности, знакомые еще по школьному учебнику — Курбский, Сильвестр, Басманов, — появляются лишь на мгновение, чтобы отметиться и исчезнуть. Три строчки посвящены всем казанским походам. Зато со смаком описаны царские пьянки, оргии и разврат. С «глубоким» знанием дела подана охота на подмосковных туров — быков размером с мамонта. В нем мяса с тысячу пудов (16 тонн!), до холки рукой не дотянуться. А в общем-то, нет смысла ловить автора на нелепицах и глупостях. Каков писатель, таков и читатель: все полезно, что в брюхо пролезло.