Дуглас Кеннеди - Женщина из Пятого округа
— Не понимаю, не понимаю… — произнес я.
— Пожалуйста, monsieur, вы делаете мне больно.
— Я просто хочу знать правду.
— Я же сказал вам правду. Вы должны верить мне.
Сейчас я не могу верить никому.
— Если я отпущу вас, обещаете, что не станете звать на помощь и не броситесь на меня с молотком? — спросил я.
— Обещаю.
Я отпустил его руку.
— Я ухожу, — сказал я, в последний раз оглядывая квартиру. — Если вы что-нибудь предпримете…
— Даю слово, monsieur. Только уходите сейчас же. Пожалуйста.
— Извините, если причинил вам боль. Я просто…
— Идите, monsieur, идите же…
Я бросился вниз по лестнице, выбежал на улицу. В голове крутилось: и что теперь? Я увидел такси. Остановил. Забрался в машину.
— Куда ехать, monsieur? — спросил таксист.
— Не знаю.
— Вы не знаете? Monsieur, это такси. Мне нужно знать место назначения.
Меня вдруг осенило.
— Пантеон. Улица Суффло.
— Tres bien, monsieur.[146]
Он высадил меня возле дома, где жила Лоррен Л’Эрбер. На входной двери не было переговорного устройства, но мне повезло. К подъезду как раз подошла пожилая женщина с маленькой собачкой. Она набрала код, я придержал для нее дверь и зашел следом. Женщина поблагодарила меня, хотя я и заметил ее подозрительный взгляд.
— Вы кого-то навещаете, monsieur?
— Мадам Л’Эрбер, — сказал я.
Это ее успокоило. Наверх я поднялся по лестнице. Дойдя до квартиры, позвонил в дверь.
Тишина.
Я позвонил снова, уже настойчивее.
Из глубины квартиры донесся женский голос:
— Сейчас, иду же!
Через минуту дверь распахнулась. Мадам Л’Эрбер была в длинном шелковом халате. На ее лице лежал слой чего-то черного — наверное, косметическая маска, которую она пыталась стереть салфеткой.
— Кто вы? — спросила она.
— Меня зовут Гарри Рикс, я был в вашем салоне пару месяцев назад.
— В самом деле? — удивилась мадам, скептически глядя на мои грязные джинсы.
— Я здесь познакомился с одной женщиной… ее зовут Маргит Кадар…
— И вы пришли, чтобы попросить ее номер телефона? Дорогуша, здесь не дом свиданий. А теперь прошу меня извинить…
Я просунул ногу в дверь, прежде чем она успела захлопнуть ее.
— Мне нужно спросить вас…
— Как вы сюда попали?
Я рассказал.
— Вечеринки я провожу по воскресеньям, и вы знаете правила: вам следует позвонить и зарезервировать место. А приходить вот так, без предупреждения…
— Вы должны мне помочь. Прошу вас!
Она внимательно оглядела меня.
— Вы американец, верно?
— Вы меня не помните?
— Каждую неделю у нас бывает от пятидесяти до ста человек, так что нет, всех я не могу упомнить. Что-то случилось, дорогуша? У тебя такой вид, будто ты ночевал в парке.
— Маргит Кадар. Это имя ни о чем вам не говорит?
Она покачала головой.
— Вы уверены? — спросил я и описал свою знакомую.
И снова мадам покачала головой.
— Почему это так важно? Ты влюбился или еще что?
— Мне просто необходимо уточнить, была ли она здесь в тот вечер, когда приходил я.
— Ну, если вы с ней познакомились здесь, значит, она была.
— Пожалуйста, попросите своего помощника проверить записи.
— Он как раз вышел. Если ты позвонишь ему часа через два…
— У меня нет этих двух часов. У вас имеется какая-нибудь база данных или что-то еще, где я мог бы поискать ее имя?
Она уставилась на мою ногу, намертво застрявшую в двери.
— Я так понимаю, ты не уйдешь, пока я этого не сделаю?
— Нет, не уйду.
— Если ты позволишь мне закрыть дверь, я посмотрю, что можно сделать.
— Но вы вернетесь?
— Не бойся, — иронически усмехнулась она. — Если я не вернусь, ты ведь будешь стоять здесь и колотить в дверь, пока я не открою. Верно, дорогуша?
— Да, это так.
— Я мигом.
Я убрал ногу. Дверь закрылась. Сев на ступеньку, я потер глаза, пытаясь прогнать видение запыленной квартиры. Безуспешно. Я не сомневался, что консьерж уже вызвал полицию. И вполне возможно, теперь меня ищут. Если им не удалось навесить на меня два убийства, то уж за нападение на консьержа и незаконное вторжение в чужую квартиру вполне могли арестовать. К концу дня меня могут упрятать в психушку, а оттуда — депортация на родину. Нетрудно представить, как меня встретят, если станет известно, что я настойчиво уверял всех в романтической связи с умершей женщиной… Впрочем, в сравнении со скандалом, в котором замешан Робсон…
Но был не только Робсон. Был еще и Омар — ведь я говорил Маргит о том, как меня раздражает его хулиганство в туалете. И муж Янны: «Теперь ты понимаешь, почему я ненавижу мужчин, способных ударить женщину по лицу?» И потом «Тебе придется убить мужа Янны».
Разумеется, она не сама забила его молотком… так же как не сама сбила портье из отеля «Селект». Но ведь это я рассказывал ей о том, сколько бед причинили мне эти люди… или угрожали причинить… И вот…
«Брассёр был на редкость неприятным человеком», — сказал я инспектору Кутару на первом допросе.
На что он ответил:
«Это мы слышали от всех, кто работал с ним. Тем не менее меня очень заинтересовало любопытное совпадение. Вы вели маленькую войну с мсье Омаром, которого находят убитым на его любимом стульчаке. И вы же ссорились с мсье Брассёром, которого сбивает машина…»
В этом просматривалась какая-то схема. Стоило мне рассказать о ком-либо, кто доставлял мне неприятности, как тут же его настигала кара…
Нет, это какая-то нелепость…
Но ее смерть тоже кажется нелепостью…
Ничего не понимаю…
Есть только один способ понять: явиться к ней сегодня на свидание — в пять, как обычно.
Дверь квартиры открылась. Лоррен вышла ко мне. Остатки маски были уже смыты. Теперь она держала в руках распечатку и маленькую карточку.
— Что ж, дорогуша. Я проверила гостевой список на тот вечер, когда ты был здесь, и вот, как видишь…
Она вручила мне список.
— Ты в списке есть, а Маргит Кадар нет. Я прогнала ее через поисковую систему — правда, в ней данные лишь последние десять лет. Ничего. Потом я проверила картотеку, где мы храним информацию по всем, кто приходил в салон до 1995 года. И угадай, что я обнаружила?
Она вручила мне карточку. В ней значилось: Золтан и Маргит Кадары. Далее указывался адрес: улица Аинне, 13, была проставлена дата: 4 мая 1980 года… Всего за несколько недель до несчастного случая.
— Так значит, она все-таки приходила в салон? — спросил я.
— Один раз, со своим мужем… Но я их толком не запомнила. Да и как запомнить, когда каждую неделю такой поток. Они с мужем больше не приходили. Поэтому числятся у нас в разделе «Разовые посетители».
— А она могла тайно проникнуть сюда в тот вечер, когда я был здесь?
— Совершенно исключено. У нас серьезная служба безопасности. Вы не войдете в квартиру, если вас нет в списке. И разумеется, мы не приветствуем, когда люди являются без приглашения. Но позволь спросить тебя, дорогуша. Если ты настаиваешь, что встретился с ней здесь, а у меня есть доказательства, что этого быть не могло… какой вывод я должна из всего этого сделать?
— Спасибо, что уделили мне время, — сказал я и бросился вниз по лестнице.
На улице не было ни одного такси. Шел дождь. Я побежал по бульвару Сен-Мишель к станции metro. Меня знобило — совсем как тогда, в мой первый день в Париже. В парижском metro, как, впрочем, и в любом другом, и пассажиры избегают встречаться взглядами. Но некоторые все-таки украдкой косились на бедолагу в мокрой и грязной одежде, заросшего щетиной, с ввалившимися глазами, клацающего зубами…
На станции Шато д’О я вышел и снова оказался под дождем. К тому времени, как я добрался до интернет-кафе, лихорадочное состояние сменилось полным упадком сил.
Борода встретил мое появление злым взглядом. Не сказав ни слова, он прошел к входной двери и запер ее.
— Вчера ночью ты не вышел на работу.
— Все потому, что я гостил в полиции, в камере поприличнее, чем у вас.
— Что ты рассказал копам?
— Ничего.
— Тогда почему они тебя арестовали?
— Я был под подозрением…
— Из-за убийства Омара?
— Да, — кивнул я, решив, что лучше не упоминать про мужа Янны.
— Они рассказали тебе о том парне, чью жену ты трахал?
