Джеймс Скадамор - Клиника «Амнезия»
— Успокойтесь, пожалуйста.
Одарив его непонимающим взглядом, мать тем не менее замолчала на полуслове.
— Ваше смущение подкупает своей искренностью, мадам, — продолжил тот с улыбкой. — Я тронут вашим желанием уличить сына во лжи, но, похоже, в том нет необходимости. Лично мне рассказ Анти показался крайне интересным. Как, впрочем, и оценка, которой вы его удостоили.
Подобное выражение лица я уже видел у него и раньше. Мне потребовалась лишь пара секунд, чтобы вспомнить, при каких обстоятельствах. Точно такое же отвращение я дважды видел на лице Фабиана в Педраскаде.
Помолчав, мать заговорила снова:
— Я поражена тем, что вы поощряете безумный полет фантазии моего сына. Мне казалось, главное для вас — докопаться до истины.
— Истину мы установим в любом случае. Но, признаюсь, я бы солгал, сказав, что мне не понравилось то, о чем поведал нам ваш сын.
— То, что он поведал, просто курам на смех, — возразила мать. — Банкеты. Тайные общества. Яхты. Да кто в такое поверит?
— Дорогая моя, будь я даже согласен с вашими словами, чего я, разумеется, не сделаю, мне следовало бы сказать вам: я уже давным-давно избавился от злосчастной привычки верить абсолютно правдоподобным вещам.
Суарес позволил себе еле заметно улыбнуться — почти угасший огонь его былого «я», воспламененный сегодняшним разговором, — однако эта слабенькая улыбка тут же погасла.
— Боюсь, это лишь подтверждает подозрения, которые я испытывала в отношении вас и вашего гибкого взгляда на истину. Принимая во внимания те экстравагантные идеи, которые мне излагал сын после того, как проводил у вас выходные, я, признаюсь честно, не раз задумывалась над тем, стоит ли и дальше позволять ему бывать у вас. Теперь вижу, что мои опасения не были беспочвенными.
Мать резким движением поставила бокал на стол, выплеснув себе на руку немного вина. Однако тотчас вытерла его салфеткой.
Суарес медленно и как-то зловеще переключил все свое внимание на нее.
— Как мне кажется, я достаточно ясно выразился в самом начале нашей встречи: надеюсь, что мне не придется сегодня никого ни в чем обвинять. Было бы ужасно, если бы мы с вами сделали великую личную трагедию — особенно для меня, если вы не возражаете против этого — еще более мучительной, обрушив друг на друга шквал взаимных обвинений. Давайте не забывать: эти события произошли главным образом по вине вашего сына. Прошу вас, позвольте мне договорить. Теперь я понимаю, что несу некоторую ответственность за случившееся. Верно и то, что я до известной степени поддерживал Анти в его потворстве фантазиям Фабиана, покате носили невинный характер. И я не отрекаюсь от моих слов, — добавил он, прежде чем мать успела что-либо возразить. — Даже при том, сколь вольно Анти предпочел их истолковать.
— Но это же просто безумие! — заявила моя мать. — Вы можете привести конкретные факты?
Суарес в ответ пожал плечами, вложив в это движение всю мыслимую небрежность, и снова потянулся за оливками.
Мою мать, разумеется, это не могло не задеть, и она тут же повернулась к отцу.
— А ты, как обычно, отмалчиваешься!
— Я думаю, — ответил тот.
Суарес не без удовольствия наблюдал за этим коротким диалогом. Готов спорить, он с трудом сдерживал довольную усмешку.
— Ты точно не хочешь вина, Анти? — в очередной раз поинтересовался он.
Я с грустным видом покачал головой, стараясь ничем не выдать ликования. Не знаю почему, но Суарес вновь оказался на моей стороне. У меня камень с души свалился. Я наконец смог вдохнуть полной грудью. Легкие снова наполнилась кислородом, и мне стало легче, даже несмотря на то что меня мутило от запаха вина, табачного дыма и оливок. Однако долгожданный финал еще не наступил.
Лицо Суареса вновь приняло серьезное выражение.
— К сожалению, Анти, твоя мать права. Мы еще не закончили. Как бы мне ни нравилась твоя история, мы с тобой знаем, что до ее конца ты еще не добрался.
Я судорожно сглотнул.
— Возможно, ты об этом не знаешь, но я специально ездил в Педраскаду, пока ты лежал в больнице. Ну как, не ожидал? Разве у меня не могло возникнуть желания увидеть собственными глазами то место, где встретил свой последний час мой племянник? Получилось так, что я выяснил, что это за таинственный купол на скале. Хочешь, расскажу тебе о нем? Это загородный дом, который принадлежит человеку, возглавлявшему нашу страну два или три президентских срока тому назад. Уйдя в отставку, он предается давней своей страсти — изучению звездного неба и астрономии в целом. Ничего загадочного там нет. Ну а поскольку владелец купола еще не самый продажный из тех политиков, что стояли у кормила власти в нашей стране, то банкеты, о которых ты рассказал нам, не в его духе. Насколько мне помнится, именно успехи в деле охраны окружающей среды были предметом его гордости — это немногое, чего он достиг за время своего пребывания у власти. Хочу предупредить ваши возможные вопросы и скажу, что, по моему мнению, он вряд ли страдает на заслуженном отдыхе потерей памяти. Если не ошибаюсь, именно избирательная память в свое время во многом способствовала его успеху.
Суарес усмехнулся собственной шутке, после чего вновь перехватил мой взгляд.
— Я тронут твоим рассказом, Анти. Аплодирую тебе. Но сейчас, если ты не возражаешь, мы выслушаем реальную версию событий.
— На самом деле?
— Это всего лишь формальность. Скучная, утомительная, я это понимаю, но совершенно необходимая. Как бы банально ни звучало, но мне будет интересно выслушать любую твою историю. Начиная с сегодняшнего вечера ты можешь вспоминать о том, что случилось в Педраскаде, как тебе заблагорассудится. Даю тебе на это мое благословение. Добавь его ко всему, что тебе нравится. Это твоя прерогатива. Но прежде всего, пожалуйста, изложи нам реальные факты.
Голос его приобрел неожиданную твердость:
— Прямо сейчас.
На этот раз я заговорил очень тихо и очень быстро, избегая смотреть на присутствующих. Меня больше не перебивали.
— Мы всегда рассказывали друг другу выдуманные истории, такая у нас была привычка. Мне казалось, мы оба прекрасно понимали, когда заходим в вымысле слишком далеко, знали, когда следует остановиться. Но в Педраскаде ситуация вышла из-под контроля. Фабиан без конца рассказывал истории, причем все более и более невероятные. А я… я старался не отстать от него.
Это началось еще во время поездки. Утром мы должны были сесть на поезд и оправиться в горы. Фабиан исчез на всю ночь, оставив меня одного в маленьком городке на краю света. Кругом лишь горы и туман. Я ночевал в гостинице, которая принадлежала какой-то безумной женщине. Там во дворе повсюду были развешаны бесчисленные клетки с птицами. От страха я не знал, куда деться. Ночью я практически не сомкнул глаз. Я был готов в любую минуту бежать из гостиницы и один, без Фабиана, вернуться домой. На следующее утро, когда Фабиан наконец объявился, он даже не извинился. Начал нести какую-то чушь о борделе, в котором якобы провел ночь. Он-де спал с какой-то проституткой, но денег ей не заплатил и едва унес ноги от ее сутенера. Я жутко рассердился на него и решил ему отплатить.
Потом, когда мы добрались до побережья, один парень, с которым мы познакомились в поезде, почему-то решил подарить нам весь свой запас травки.
Тут я в нерешительности посмотрел на мать. Услышав подобное откровение, она поерзала в кресле, удивленно изогнула одну бровь, однако перебивать не стала.
— Наверное, он просто проявил свойственную ему щедрость. Но, как бы то ни было, Фабиан был в восторге от подарка и, пока мы с ним находились в Педраскаде, все время курил траву. Я так думаю, для него это была возможность полностью раскрепоститься. Увы, его стало не узнать.
В Педраскаде Фабиан как будто… как будто снова вернулся в детство. Да, пожалуй, именно так. Он долгими часами играл с Сол, дочерью Рея. Называл ее своей маленькой сестренкой. Это было очень странно, но, с другой стороны, я впервые в жизни видел его таким счастливым. Так что я не слишком переживал по этому поводу.
Затем, на второй день, в Педраскаду приехала женщина-датчанка, океанолог, и заняла домик рядом с нашим. Она нам сразу понравилась. И еще она показалась нам… какой-то таинственной. Загадочной.
Она передвигалась вдоль побережья вслед за тушей мертвого кита. Каждый вечер приливом кита выбрасывало на берег, и она обрезала с него мясо, чтобы получить целый скелет, выполняя заказ какого-то музея. Это занятие стало для нее своего рода охотой.
Мы с Фабианом изо всех сил старались подружиться с ней, но она была очень сдержанной, почти неприступной. Стоило нам поинтересоваться ее личной жизнью, как она тотчас замыкалась. Она явно не желала сближаться с нами. И когда она весь день, сидя на корточках у кромки воды, занималась тушей кита, мы с Фабианом устраивались неподалеку и наблюдали за ее работой. Просто забавы ради мы принялись… придумывать ей прошлое. Даже придумали для нее новое имя — Салли Лайтфут. По названию одного вида краба, обитающего на Галапагосах.
