Катажина Колчевська - Кто, если не я?
Могла бы и не объяснять. Я видела, что с ней происходит.
– Оля, ты сама не пойдешь. Я с тобой.
– Нет!
Я уже одевалась.
– Куда? – спросила.
– К кафе на Краковском.
– Я заказываю такси.
Позвонила, и мы ждали машину под домом.
– Ты хоть скажи, что там случилось? Я должна знать, к чему готовиться.
– Зачем ты вообще поехала? Я бы сама со всем разобралась!..
Я посмотрела на нее. Было уже темно. Оля стояла, переступая с ноги на ногу. Нервничала. Я уже научилась понимать, когда моя Оля боится чего-то, растеряна, нервничает, доверяет или благодарна мне. Сейчас она делала вид, что злится, но на самом деле была ужасно рада, что я с ней. Передо мной снова стоял несчастный, потерянный и напуганный ребенок.
– Скажи хоть, кто звонил? – спросила, садясь в такси. Оля продиктовала водителю адрес.
– У подружки какие-то проблемы, я так и не поняла, что случилось, но она просила приехать, – сказала она, повернувшись ко мне спиной. Смотрела в окно. Я была уверена, что она плачет.
Такси остановилось возле ворот университета.
– С каких это пор подростки гуляют там, где и студенты? – возмущенно начала я, но тут же прикусила язык. Не лучшее время читать морали.
– Я тут не гуляю. Иди сюда.
Мы зашли через ворота в какой-то маленький скверик, между домом и стеной. Там никого не было. Откуда Олька знает о таких местах?
– Вот она! – воскликнула Оля и кинулась вперед.
Оля подбежала к скамейке, на которой я издалека разглядела какую-то девушку.
Я увидела, как Оля отшатнулась, повернулась спиной и ее начало рвать. У меня же волосы на голове, которые еще остались, встали дыбом. Я побрела к ней так быстро, как только могла. Пока дошла до лавки, в крови было столько адреналина, что я уже могла осознанно действовать и принимать решения.
На скамейке сидела девушка. Она была немного старше Оли. Вонь мочи, блевотины и крови окутывала ее, как густой туман. Когда я подошла поближе, меня саму замутило. Краем глаза заметила, что Оля стоит в паре метров от нас, на безопасном расстоянии, и наблюдает.
– Как ее зовут? – спросила я, пытаясь нащупать пульс.
– Кайя!
– Кайя! Ты меня слышишь? – позвала я. Пульс у девушки был слабый и редкий, но ритмичный, на шее прощупывался лучше. Дыхание поверхностное.
– Оля, у тебя фонарик есть?
– Нет, есть мобилка!
– Давай ее сюда.
Я повнимательнее присмотрелась к девушке. Она была в полубессознательном состоянии, выглядела одурманенной, не отвечала на вопросы.
– Оля, мне нужен свет! – поторопила я моего ребенка.
– Я не могу.
– Оля, быстро дай мне свет. Рыдать будешь потом! Давай!
Девочка подошла, но не близко и вытянула руку с телефоном в мою сторону.
– Смотри, а то еще заразишься! – проворчала я и стала трусить девушку. – Кайя! Кайя! Слышишь меня?
Девушка не отвечала. Ее одежда была вымазана рвотой и кровью, на юбке расплывалось темное пятно, и я была уверена, что не только от мочи. Кровь текла из рассеченной губы или из выбитого зуба, и мне казалось, что ее лицо в кровоподтеках. Зараза, при таком свете ничего не увидишь!
– Звони в «скорую»! Срочно!
– А что им сказать?
– Звони. Когда возьмут трубку, дашь телефон мне!
Оля была словно в трансе, медленно и как-то странно на все реагировала. Одной рукой она держала мобильник, а другой что-то искала в карманах.
– Оля! – рявкнула я. – Телефон в левой руке! Звони! Сто двенадцать.
Она уставилась сначала на меня, потом на свою левую руку. К тому времени я уже подошла и вырвала у нее мобильник.
– Добрый вечер, – поздоровалась, когда диспетчер взяла трубку. – Мы обнаружили девушку, она жива, но без сознания, пульс слабый, поверхностный, равномерный, дыхание тоже поверхностное. Вероятно, избита, так как видны раны на лице, и изнасилована, – перечислила я. – Возможно, она в состоянии наркотического опьянения. Я сама врач. Поспешите.
Продиктовала им адрес и положила трубку.
– Оля, помоги мне. Надо перевернуть ее на бок. Она не может так сидеть.
Оля стояла на месте, уставившись на меня круглыми глазами.
– Оля! – Я подошла и встряхнула ее. – Помоги мне!
Ничего, никакой реакции. Я замахнулась и ударила ее по лицу. Несильно, но сейчас мне важна была каждая секунда. Я чувствовала, как силы покидают меня. Наконец Оля очнулась.
– Послушай! Мы должны положить ее на бок, – повторила я уже спокойнее. – Я сейчас прямо тут упаду. Как приедет «скорая», вызови такси, отвези меня домой и дай выпить лекарство. Мой спасательный набор!
Она поняла меня, видно было, что поняла.
Мы подошли к скамейке. Кайю трясло. Мы устроили ее поудобнее. Перетащить ее на землю уже сил не хватило. Оля сняла куртку и укутала девушку. Кайю трясло не от холода, но я не стала протестовать. Потом я сама уселась на край скамейки и оперлась головой на руки. Как раз подъехала «скорая».
Домой нас отвезли на патрульной машине. Опять. Полиция появилась через пару секунд после «скорой». Они заявили, что завтра приедут и допросят меня и Олю. Особенно Олю. Если откажемся, снова будет рапорт куратору, в службу по делам несовершеннолетних и еще бог знает кому.
Несколько дней мне было очень плохо. Слабость, головокружение, головная боль, нарушение зрения, сердцебиения и все такое. Я даже и не думала притворяться, хотя вначале план был именно такой. Позвонила своему старому однокурснику и спросила, не может ли он помочь мне лечь в неврологическую клинику.
– Мы здоровых не принимаем, – пошутил Юрек. Однако мне на самом деле было очень плохо.
Потом я позвонила Игорю.
– Младший, мне нужно в больницу лечь ненадолго. Можно тебя кое о чем попросить?
– Что-то серьезное?
– Да, я старая, и это серьезно.
– Чем я могу помочь?
– Сможешь переночевать у нас несколько дней?
В трубке стало тихо. Я понимала, что моя просьба ему не понравилась, Игорю хотелось проводить время со своей девушкой, а не присматривать за строптивым подростком. Через секунду он ответил:
– Но у меня столько работы. Я не смогу за ней следить, готовить, отвозить в школу и все такое.
– Я не об этом тебя прошу. Просто переночуй у нас несколько дней. Оля пусть сама о себе заботится, учит уроки, занимается домом и проведывает меня в больнице.
– Аня, ей всего пятнадцать! Ты уверена?
– Почти шестнадцать. Ты даже не представляешь себе, на что она способна и сколько всего умеет! – заявила я с ехидной улыбкой, хотя Игорь ее все равно не видел.
– Не представляю!
– Представляешь или нет, но кто-то взрослый должен ее проведывать. Игорь, у меня выхода нет. Я старею, а Оля должна привыкать к самостоятельности.
Прозвучало вполне убедительно. Словно я и правда хотела воспитать из Оли разумного и ответственного человека, а не наказать лгунью.
– Может, она пока у бабушки с дедушкой в Урсынове поживет? – спросил он.
Я знала, что он задаст этот вопрос, и была готова ответить.
– Магда в тяжелом состоянии, и Роберту сейчас очень трудно. Между прочим, скоро конец учебного года, а Оле надо оценки исправлять. Еще кто-то должен позаботиться о Мухе, ее в Урсынов точно не отвезешь, – сказала я.
Магда Муху терпеть не могла, и псина отвечала ей тем же.
– И еще я бы хотела, чтобы Оля меня каждый день в больнице проведывала.
– Хорошо, тетя, хорошо, – завопил в отчаянии Игорь. Мои мощные аргументы не оставили ему выбора.
Сейчас мне нужно было поговорить с Олей. Моя панночка только пообедала и уже собиралась идти в свою комнату.
– Оля, подожди минутку, – попросила я ее. Она посмотрела на меня с беспокойством. За три дня мы ни разу не вспоминали о Кайе, и, видимо, Оля решила, что я хочу сейчас о ней поговорить. – Я завтра иду в больницу.
– Хорошо. Могу пойти с тобой. Уйду с уроков пораньше и тебя провожу, – предложила она, вставая из-за стола.
– Оля, я ложусь в больницу на несколько дней, – сказала я ей, сделав ударение на этом «ложусь».
Она вновь опустилась на стул.
– Ты заболела? – спросила холодно и безразлично. Видимо, до нее еще не дошло.
– Да, мне плохо. Кажется, что у меня что-то не то с головой. Надо пройти обследование.
– На несколько дней? – спросила она. Похоже, что-то начала понимать. В ее глазах я увидела не только страх, но и радость. – А кто со мной будет?
– Никто. Будешь сама о себе заботиться.
Она прямо вся засветилась от радости. Моя панночка почувствовала запах свободы. Однако радость длилась недолго, какую-то долю секунды, а потом нахлынул страх и она погасла. По спине побежали мурашки.
– Как это «сама»? Сама здесь жить буду? Сама должна обо всем заботиться? Какие анализы? Что с тобой? Тебе плохо? – засыпала она меня вопросами, только чтобы убежать от своего страха. – Ты же обещала, что не умрешь! – все больше заводилась она. – Обещала, что будешь со мной, пока мне двадцать не исполнится!
– Оля, успокойся, я не собираюсь умирать пока. Мне уже за шестьдесят, иногда нужно обследоваться, может, лекарства поменять или новые начать пить, какие-нибудь процедуры пройти или операцию сделать.
