Лживый язык - Уилсон Эндрю

— Удивительно это, вам не кажется?

— Что именно?

— Вы и я. Здесь и сейчас.

— Простите, я не совсем вас понимаю.

— Будто это было предназначено самой судьбой, вы не находите? Все, что вы сделали для меня с тех пор, как поселились здесь, ваша доброта, внимание к мелочам. Вы же видели, во что я превратился, когда вы уехали на неделю. Жалкое зрелище. Вы изменили мою жизнь.

— Я рад, что вы счастливы.

— О, да. Давно я не знал такого счастья.

Я шагнул к нему, намекая на то, чтобы он уступил мне дорогу, но он продолжал стоять, как стоял. Я стал нервно переступать с ноги на ногу, якобы пытаясь согреться.

— Какой же я бесчувственный чурбан! Непростительно с моей стороны. Вы ведь не успели вытереться как следует, мерзнете, наверно. Вам нужно немедленно одеться. И чем только я думаю?

Крейс повернулся боком в дверях, предлагая мне пройти. Поддерживая полотенце одной рукой, чуть опустив голову, чтобы не встречаться с ним взглядом, я прошел мимо него, почти ожидая ощутить прикосновение его руки на своей пояснице. Крейс не дотронулся до меня, но уходить не спешил. Так и стоял в дверях со странным выражением на лице. Мысленно я приказывал ему закрыть дверь и уйти прочь, но он продолжал смотреть на меня, словно испытывал мое терпение. Интересно, чего он ждет? Думает, я позволю ему смотреть, как я вытираюсь? Эта мысль вызывала отвращение, так что меня едва не стошнило. Я опять покраснел, во мне закипал гнев, запястье болело от напряжения — слишком сильно я стискивал конец полотенца в руке. Мне пришлось сосредоточиться, чтобы удержать руку на месте, иначе я за себя не ручался. Но как раз в то мгновение, когда я уже готов был сорваться, Крейс шагнул в коридор.

— Что ж вы меня раньше не прогнали? — сказал он. — Бедняга, вы весь дрожите. Не хватало еще, чтоб вы умерли от простуды.

Как только Крейс ушел в свою спальню, я захлопнул дверь и, содрогаясь всем телом, без сил опустился на край ванны. Я не позволял себе думать о том, что могло бы произойти, и продолжал вытираться. Одеваясь, я пытался убедить себя, что это просто еще один пример эксцентричности Крейса. Но не мог позабыть, как он смотрел на меня, когда стоял в дверях ванной. В его взгляде читалось не столько желание, сколько предвкушение.

Мне снилось, что я в доме родителей, только почему-то коридоры там уходили в бесконечность, а комнат было гораздо больше. Я бегал по дому, искал что-то. Сам не знаю что. Но был уверен, что узнаю это что-то, как только найду. Я стал подниматься по лестнице, ступеньки таяли подо мной. Я шагнул на лестничную площадку, но вместо того, чтобы подняться выше, рухнул в темноту. Я падал и падал, пролетел сотни футов и, наконец, оказался в коридоре рядом с комнатой, которая служила мне спальней, когда я был подростком. Где-то играла музыка — компакт-диск, который, я знал это, я сам купил, однако названия его вспомнить не мог. Я повернул дверную ручку, вошел в комнату и увидел мальчика, сидящего на кровати спиной ко мне. На нем были черные брюки, синий блейзер и белая рубашка — та самая форма, в которой я ходил в школу. Поэтому я решил, что это кто-то из моих друзей-одноклассников. Но, как ни странно, имени его я не знал. Я приблизился к кровати, дотронулся до щеки мальчика. Тот начал поворачиваться ко мне. Я почувствовал, как что-то коснулось моего лица — в том же самом месте.

Я открыл глаза и резко сел в постели. Я был уверен, что прикосновение было реальным, оно мне не приснилось. Из коридора доносились звуки удаляющихся шагов. Я протер глаза и стал вглядываться в темноту, постепенно различия очертания изогнутой спинки кровати, оконных ставней, стола и своего рюкзака в углу комнаты. Я прислушался: в доме тишина; слышно только, как за окнами палаццо плещется вода. Я посмотрел на свои часы, лежавшие у кровати. 3 часа 26 минут.

Прошло всего несколько часов с тех пор, как Крейс неожиданно ввалился в ванную, пока я купался. Теперь же он украдкой пробрался в мою комнату посреди ночи. Я провел пальцами по щеке, потрогал то место, которого он коснулся. Мне казалось, что оно стало другим, что Крейс оставил на нем свой отпечаток. Нервные окончания вибрировали, будто ладонь Крейса все еще лежала на моей щеке.

Я встал с кровати и на цыпочках подошел к двери. Она была чуть приотворена. Я был уверен, что плотно закрыл дверь перед сном. Я отворил дверь, вышел в темный коридор и, ведя руку по стене, на ощупь добрался до портего. В окно холла струился лунный свет. В его сиянии картины и гравюры мерцали пугающими серебристыми бликами. Я прошел в коридор, который вел в покои Крейса, и перед дверью его комнаты остановился. Я был уверен, что слышу, как он возится за стеной. Я уже хотел повернуть назад и отправиться в свою спальню, как дверь начала открываться и темноту прорезал луч света.

— Адам? Это вы? — спросил Крейс, появляясь в дверях.

— Да, — шепотом ответил я.

— Бог мой, что вы здесь делаете?

— В туалет ходил.

— Как вы меня напугали. Я услышал за дверью какие-то звуки и подумал, что это тот парень вернулся.

— Нет, это всего лишь я, — сказал я, притворно зевнув.

— Что-то не спится мне, — пожаловался Крейс, выходя из своей комнаты и открывая дверь ванной. — Нужно таблетки принять. Так, где же они? Ведь здесь должны быть.

Я отправился в свою комнату, но Крейс окликнул меня.

— Не поможете мне? — В его голосе слышалось отчаяние. — Не могу найти эту дрянь. Вечно куда-то деваются. Черт, да где же они?

Все содержимое аптечки — пластырь, пустые тюбики из-под мази против геморроя, кусачки для маникюра, бумажные салфетки, темные пластиковые пузырьки со старыми лекарствами — он вывалил в раковину и теперь рылся в ворохе медикаментов, время от времени кидая через плечо ту или иную ненужную упаковку.

— Гордон, постойте, позвольте мне. — Я встал рядом с ним. — Послушайте… вы идите ложитесь, а я найду таблетки и принесу вам.

— Правда? Вы очень любезны. Даже не знаю, что со мной. Подкосило меня после того… ну, вы понимаете…

Он вскинул свои тонкие, почти невидимые брови в знак признательности и взаимопонимания, но маниакальный блеск его глаз и хищная улыбка вызвали у меня неприятные ощущения.

— Какие таблетки вы ищите? Как они называются?

— Кажется, диазепам.

— Вы идите к себе, я приду через пару минут.

Крейс задержал взгляд на моем лице, потом повернулся и пошел в свою комнату. Я стал перебирать бутылочки со старой микстурой от кашля и жидкостью от солнечных ожогов, тюбики с противоотечным средством и десятки других препаратов, пока не нашел таблетки, которые искал. Я отложил их в сторону, потом убрал аптечку на место. Когда я закрывал шкафчик, в зеркале мелькнуло мое отражение. А может, это был Крис?

Я прошел на кухню, налил в стакан воды и с таблетками вернулся в спальню Крейса. Тот полулежал на своей роскошной кровати в обрамлении занавесей из красного бархата. Голова его покоилась на подушке, приставленной к изголовью из слоновой кости. Ночник у его ложа отбрасывал странные тени на альков и образ Мадонны.

— Что бы я делал без вас?!

Эта фраза не сходила с языка Крейса с тех пор, как я вернулся в его палаццо. Я дал старику снотворное и стакан воды.

— Спасибо, дорогой, спасибо, — сказал он, тонким языком облизывая губы.

Дряблая кожа на его тощей шее затряслась, когда он запивал таблетки. Он накрыл своей рукой мою ладонь, стиснул ее в порыве безмолвной благодарности и так держал, пока я сам не отнял руку, не в силах больше выносить его прикосновение.

— Так, давайте-ка я взобью вам подушки, — произнес я, берясь за подушку у него под головой. — Сейчас уложим вас поудобнее, и вы заснете.

То ли снотворное подействовало, то ли сказался психологический фактор — раз принята таблетка, значит, можно спать, — но глаза у Крейса начали слипаться.

Он боролся со сном, пытаясь поддерживать разговор, но в конце концов сдался. Я задвинул тяжелые занавеси на его кровати, запечатав его в бархатный кокон, и только хотел погасить ночник, как Крейс вдруг глубоко вздохнул. Я наклонился вперед, немного оттянул на себя край тяжелой ткани и услышал, как старик прошептал имя Криса. Я ушел, оставив его в темноте грезить о своем прошлом.