Дмитрий Вересов - День Ангела
— Уже нет, — прохрипел Никита. — Вот как раз со вчерашнего дня и нет.
— А кому какое дело, сколько у меня женихов? — снова кошкой зашипела Даша на дежурного. — А если два, так что?
— Ммм, — замычал дежурный и изрек, глядя на стенд с харями под названием «Разыскиваются», — у нас тут, девушка, не оптовая торговля и не рекламная распродажа, два по цене одного. Шуток не понимаете, — повторил он, любуясь особо дебильной физиономией, глядящей со стенда.
— Хо-ро-шо, — сказала Даша и достала из сумочки еще несколько сотен. — А теперь мне можно иметь двух женихов?
— Да хрен с вами, — ответил дежурный, забирая денежки. — Но обидно: когда я вам в женихи предлагался, вы что сказали, синьора?
Даша молча достала еще две сотни, чтобы вымогателю не было обидно, и тот удовлетворился наконец. Только велел Нодару задержаться еще на пару минут на предмет заполнения бумажек. Так, на всякий пожарный, если начальство что пронюхает и если ему, начальству, вожжа под хвост попадет: расследуйте, мол. А вообще-то, заводить дело об избиении с хулиганскими целями просто смешно. Гораздо более серьезные дела есть, например, об удушении неизвестным лицом или лицами подруженьки Тамарки Вафли по имени Женька Кислая. А Никите дежурный махнул рукой: убирайся, аспирант, глаза бы тебя не видели.
Пока дежурный заполнял бумажки на Нодара, Даша подкатилась к Никите. Ну не могла же она просто так отпустить спасителя своего Нодарушки?
— Слушай, — сказал Никита, — спасибо тебе, конечно, за то, что вытащила из «обезьянника». Но это все недоразумение. Я Нодара не выручал, все вышло случайно… Я тебе выкуп отдам, не сомневайся, слово чести. Ну не завтра, я на мели сейчас, а через несколько дней. Скажи куда завезти.
— Да это не мои личные, — сказала Даша, — и даже не Нодарушкины. Откуда бы у нас столько? Это общественные, из специального фонда. Когда с кем-то что-то случается, мы запускаем лапу в фонд и выручаем своих. Ну мало ли: замели, вот как сегодня Нодара, или кто-то заболел и нужны дорогие лекарства, или еще что…
— В жизни не слышал ни о каком таком фонде, — удивился Никита. — Вы представители тайной преступной организации, или инопланетяне, или — как это? — коммуны? Помнится, было что-то подобное в допотопные времена.
— А зря насмехаешься, — живо ответила Дашка. — Коммуна не коммуна, а молодежный центр. Наплюй на деньги и приходи. Ты же неприкаянный? — проницательно посмотрела Дашка на Никиту. — Неприкаянный, — уверилась она, заметив, что Никита готов фальшиво возмутиться. — Вот и приходи. У нас интересно. И куча дел!
— У меня у самого куча дел, — заявил Никита.
— Вот телефон и адрес, — невозмутимо, будто и не слышала ничего о его важных делах, протянула ему бумажку Дарья. — Приходи, не пожалеешь.
— Детский сад, — сказал взрослый и многоопытный Никита, но бумажку взял и сунул в привычное место, то есть в задний карман джинсов, и отправился к входной двери.
Дверь была массивная, железная, плохо крутилась на несмазанных петлях и застревала где-то наверху. Никита попробовал сначала открыть дверь рукой, как и полагается. Из этого ничего не вышло, и он толкнул ее бедром. Дверь глухо загремела, но не поддалась. Тогда обозлившийся Никита приналег плечом, и его усилия увенчались успехом. Дверь распахнулась, Никита от неожиданности вылетел наружу, еле удержавшись на ногах, и чуть не опрокинул создание в черном, которое стояло, поджав от боли одну ножку, морщилось и потирало плечико. А он и не заметил, что дверь, в хамском своем размахе, встретила препятствие на своем пути.
— Извините, — хмуро брякнул Никитушка. — Что было под дверью-то стоять!
Ему не ответили, а только посмотрели на него круглыми птичьими глазами, глазами молодого хитрована грача, и продолжали растирать черное плечико тонкими пальчиками.
Ночь наступила, непроглядная темень плескалась по углам. Опять было холодно и промозгло. Запах прели лез в ноздри, растекался в волосах, дрожал за спиною, как ангел-хранитель. Или как падший ангел, блудный, разочарованный, постаревший, в желании уцепиться, в надежде переждать невзгоду, гнев Вседержителя, и воспарить потом вместе с освобожденной душенькой, когда придет ее час, «зайцем» достичь небес, а там уж как получится, как кривая вывезет.
Никита передернулся от холода, и кленовый лист, что зацепился за его свитер, за спущенную петлю на спине, упал на дорожку, был смят грязной подошвой и погиб безмолвно и окончательно. Никита поковырялся в изодранной сигаретной пачке, отрыл относительно прилично сохранившуюся сигарету, щелкнул зажигалкой, посмотрел на огонек и закурил.
— Эй, — послышалось из-за спины, — э-эй!
Никита обернулся и ослеп на несколько секунд — белой ошалелой звездой ударила в глаза фотовспышка. Так он и получился — руки в карманах, недоумевающий, с сигаретой, крепко зажатой меж губ, с встопорщенной игольчатой челкой, на черном ночном фоне.
Никита ругнулся, выронил сигарету, как та ворона сыр, мотнул головой и отправился на поиски припозднившейся маршрутки, чтобы ехать к Дэну, залечь спать и не думать ни о чем до завтрашнего дня, а может, и завтра ни о чем не думать. Ни о чем, ни о чем. Тем более, об Анне. И только в маршрутке, где оказался единственным пассажиром, Никита понял, что эту черную девицу, которая его сфотографировала невесть зачем, он уже видел, что, похоже, это именно она, дрянь такая, сбила его сегодня утром с ног в аэропорту. А камера со вспышкой…
Почему ему вспоминается какая-то камера? И девица при ней на мостике под дождем. Кто-то следит за ним? Фиксирует каждый шаг? Составляет досье? Кому он нужен-то? В какие анналы занесут ничтожные его подвиги? Бред какой-то. Бред и мания преследования.
А Таня, подхватив под руку Дашку, кивнув и улыбнувшись пострадавшему Нодару, сказала:
— Без меня справились? Я так и знала, что справитесь! Ну да я тоже не зря поехала. Я тут такой кадр поймала! До сих пор плечо болит. — И передвинула камеру за спину.
— Татьяна, ты просто помешалась на фотоделе, — покачал головой Нодар и облизал раздувшуюся губу. — Просто обезумела! Когда-нибудь один из твоих «кадров» тебя поколотит. Не всем нужны свидетели чувств и эмоций. Татьяна, это глубоко личное, а ты подглядываешь в замочную скважину.
— Он меня учит?! — весело возмутилась Таня. — Дашка, ты слышишь? Учит! Не успел в очередной раз из кутузки вылезти, а уже опять учит! Меня, Нодарчик, пока что ни разу не поколотили, а вот тебе, дорогой, такому правильному, в который раз нос расквасили?
* * *Темень висела над городом, темнее некуда. Звезды едва пробивались сквозь бездну мрака, и было их совсем немного, таких отважных, и выглядели они утомленными и разочарованными. Темная бездна коварно притаилась за полукруглым окном, встающим сразу от пола, как вход в пещеру.
