Дин Кунц - Эшли Белл
Напротив пустой комнаты располагался кабинет. В углу на столе стоял компьютер и два принтера, второй – для цветной печати. Все оборудование – мрачное и молчаливое. Еще здесь была пленэрная живопись на стенах. У стены – комод розового дерева. Посередине комнаты располагался круглый столик с одним приставленным к нему стулом.
Она нашла гротескное и впечатляющее, нашла то, что искала.
На столе стояла серебряная миска с буквицами-костяшками. Рядом виднелись два рядка выложенных костяшек. Судя по всему, Калида вернулась к гаданию, начатому на кухне в квартире Биби. Девушка прочла первый ряд: ashley bell. Ряд внизу содержал адрес: eleven moonrise way[48].
Возле выложенных костяшек лежал лист высококачественной фотобумаги из той, что обычно используют для цветной печати. Когда Биби его перевернула, на нее уставилась симпатичная девочка лет тринадцати. Волосы светло-палевого цвета. Широко посаженные васильковые глаза с оттенком гиацинта. Фото было сделано крупным планом – девочка по плечи. На ней была белая блузка с наглаженным воротничком. Поверх одежды на фотографии было написано: «Калида! Это Эшли Белл».
56. Из хаоса к уверенностиИменно эта девочка… Эшли Белл. Красивое лицо с исполненным спокойствия выражением. Однако в этом спокойствии ощущалась какая-то натянутость. Биби показалось, что девочка за маской спокойствия скрывает от фотографа свои истинные чувства – страх и злость. Биби не исключала, что ее собственное воображение влияет на то, что она видит на фотографии. Возможно, девочка просто устала или старается придать своему лицу одно из тех бессмысленных выражений, которые в наши дни популярны на страницах журналов, посвященных высокой моде. Но нет же! Биби заметила правоту собственных выводов во взгляде девочки. Если цветá на фотографии точно воспроизводят оригинал, эти очаровательные голубые глаза с красноватым отливом, подобно прозрачной дистиллированной воде, выдавали таящуюся в их глубине интуицию и наблюдательность. Они были не только широко посажены, но еще широко открыты. Девочка на фотографии не хмурилась, но выражение этих глаз свидетельствовало о том, что кажущаяся безмятежность ее лица иллюзорна, что фотограф или еще что-то, увиденное ею в той же стороне, очень ее беспокоит.
А еще Биби рассмотрела в этой девочке мягкость и уязвимость, вызвавшие в девушке глубокую симпатию, а также неуловимое внешнее сходство с кем-то, но она не могла понять, с кем именно. Фото произвело на Биби глубочайшее впечатление, потрясшее девушку до глубины души. До сих пор поиски Эшли Белл представляли собой игру без правил, искания чего-то не совсем реального, возможно, иллюзорного, квест без тени веселья для его участницы. Существовал шанс, что все это искусно состряпанное надувательство, включая постановочное гадание под воздействием галлюциногенов. Она могла оказаться жертвой сговора группы безумцев, мотивы поступков которых не в силах понять ни один человек в здравом уме. До этого Биби исполняла свою небезопасную во всех отношениях роль, исходя из того, что она является главной фигурой во всей этой игре, главной и единственной мишенью. Увидев девочку, чей внешний вид и осанка казались одновременно лучезарно-эфемерными и каменно-солидными, Биби в корне поменяла собственное мнение о происходящем. Она паладин, белый рыцарь, второстепенная мишень, ставшая таковой лишь потому, что хочет спасти девочку. Эшли Белл – главная мишень плохих людей и мерило всего того, что должно произойти в дальнейшем. Если выражаться на сленге серфингистов, Эшли Белл – салага, начинающая дворняжка в среде серфингистов, а Биби отведена роль крутого волнолёта, чей долг – уберечь новичка от волн-левиафанов, порожденных разразившимся где-то штормом.
Реальность наконец выкристаллизовалась из хаоса последних двенадцати часов. Она изо всей мочи вбивала в сознание Биби твердую уверенность: Эшли Белл существует и девочка – в беде. Люди, угрожающие ей, обладают странными способностями и находятся вне пределов досягаемости закона. Кроме того, они хорошо организованы и безжалостны.
Калида распечатала фотографию Эшли, которую ей кто-то прислал в формате «джейпег». Было бы нелишним узнать, кто именно. Возможно, Калида распечатала также само пришедшее по электронной почте письмо.
Как любой другой дом, этот тоже издавал звуки, порождаемые им самим, а не людьми, – поскрипывание, постукивание и тихий шелест, производимый расширением, сжатием и проседанием. Несколько подобных звуков заставили Биби замереть, но тишина и ощущение того, что ей ничего не угрожает, успокоили девушку, как только дом перестал жаловаться на силу притяжения.
Она обыскала ящики стола. Ничего. Электрический бумагоизмельчитель заполнил ведро для ненужных документов узкими ленточками бумаги шириной около четверти дюйма. Они разве что пригодились бы во время праздничного парада в честь вернувшихся с луны астронавтов. Просмотрев то, что можно было разобрать, Биби поняла – записи электронного адреса среди резаной бумаги нет.
Девушка заподозрила, что уже чересчур много времени провела в доме. Залезть в компьютер Калиды было бы нелишним, но оставаться здесь надолго Биби не стоит.
В левой руке неся фотографию, а правую сунув под блейзер поближе к пистолету, девушка спустилась по ступенькам лестницы на первый этаж. Ни одна из них не нарушила скрипом царящую в доме тишину. Через окно округлой формы с неба лился золотистый утренний свет, в котором танцевали обычно незаметные пылинки. Казалось, ей предоставлена возможность взглянуть на невидимый мир молекулярного строения мироздания.
Комнаты первого этажа тоже не отличались эксцентричностью. Меблировка здесь была такой же, как в любом нормальном доме. Только войдя на кухню, Биби увидела свидетельство того, что плохие люди побывали здесь. Обеденный стол подвинули в угол. На него взгромоздили стулья. Белый тент из высокопрочного клеенчатого материала был прилеплен синей изолентой к глянцевой мексиканской кафельной плитке пола. Несколько пропитанных кровью половичков лежало поверх тента. Крови было сравнительно немного. Скорее всего, они убили ее так, чтобы кровь не лилась, возможно, удушили. Только после смерти Калиды ее труп расчленили. Так вышло чище, надо было меньше прибирать после себя, да и пронзительных криков, способных разбудить соседей, точно не раздавалось. Труп, скорее всего, вывезли на «рейндж ровере», чтобы избавиться, вот только на столе, возле холодильника, десять отрезанных пальцев, каждый украшенный сверкающим перстнем, лежали аккуратно, словно птифур[49], на тарелке, будто угощение к послеобеденному чаю.
