Олег Рой - Письма из прошлого
Лишь потом, по прошествии времени, Полина поняла, что в очередной раз обманывала себя, не замечала очевидного, просто не хотела видеть ничего, что не вписывалось в ее картину. Она уделяла такое пристальное внимание мелочам, что проворонила главное, что называется, не углядела за деревьями леса. Старательно, тщательно и пошагово, со всеми подробностями и возможными вариантами поворота событий, она продумывала всю дальнейшую жизнь Димы — их совместную жизнь! Однако при этом совершенно упустила из виду то, что он может просто не захотеть оставаться с ней дальше. Причем не сказать об этом, ничего не объяснить, вообще не поставить ее в известность о своем решении. А терпеливо дождаться выписки из центра, приехать к ней домой, пройтись вместе по магазинам, закупив все самое необходимое на первое время для совместной жизни, лечь с ней в постель, заняться сексом. А утром, когда Полина, приготовив ему завтрак, соберется уезжать на работу, поцеловать на прощание, закрыть за ней дверь, прилепить на зеркало в прихожей записку «Так будет лучше» — и спокойно уйти.
Сказать, что, обнаружив исчезновение Дмитрия, Полина пришла в отчаяние, — значит не сказать ничего. До сих пор, через столько лет, она все еще с ужасом вспоминала те первые месяцы после его внезапного ухода и свои чувства, которые испытывала тогда. Все рухнуло, жизнь разом потеряла и смысл, и свет, и краски. Приступы острейшей, невыносимой душевной боли, от которой хотелось выть и кидаться на стены, время от времени сменялись периодами странного отупения, апатии и ощущения полнейшего мрака и безнадежности. Казалось, что этому никогда не будет конца, что теперь всегда, вечно, до самой смерти ее спутниками будут только отчаяние и боль. Посещали даже мысли о суициде, но на подобный шаг Полина не решилась — из-за родителей. Пусть она не была слишком уж привязана к ним, пусть во многом не соглашалась с ними и всегда стремилась держаться от них на расстоянии, не позволяя вмешиваться в ее жизнь, но это в любом случае не повод, чтобы нанести под старость такой удар родным людям, которые все время желали ей только добра.
Из заторможенности ее вывел, как ни удивительно это может показаться, новый стресс, разумеется, далеко не столь сильный, как предыдущий, но тоже крайне неприятный. Им оказалась ссора с подругой Наташей.
Все это время Наталья была единственным человеком, хоть как-то посвященным в курс дела. Подробностями своего метода лечения Димы Полина с подругой никогда не делилась, но об общей его направленности и целях Наташа знала, была категорически с ними не согласна и несколько раз говорила об этом Полине, пока та открытым текстом не попросила раз и навсегда прикрыть эту тему. Наталья вняла и больше не упоминала о Диме — до тех пор, пока через день после его выписки подруга не пришла на работу с таким видом, будто только что похоронила самое дорогое на свете существо.
— Полина, что с тобой? Что случилось? — ахнула Наталья, встретив ее в холле.
— Я не хочу сейчас обсуждать это, — последовал категоричный ответ.
— Хорошо, как скажешь… — кивнула Наташа. Но уже в тот момент, судя по всему, она догадалась если не точно, то хотя бы примерно, что произошло. И с этого момента начала как-то избегать Полину. Раньше она почти каждый день, а то и несколько раз в день заходила в ее кабинет: поболтать о том о сем, попить чаю, просто отдохнуть от работы, но теперь стала заглядывать к подруге все реже и реже. А Полина была так занята своими переживаниями, что практически не замечала этого. Прошло уже, наверное, несколько месяцев, прежде чем она решила заговорить с Наташей о том, что творилось у нее на душе. Рассказала, наконец, о внезапном уходе Димы, уходе, похожем скорее на бегство, чем на расставание, о том отчаянии, которое испытывала до сих пор и с которым никак не могла справиться. И, к своему удивлению, получила совсем не такую реакцию, какой ожидала.
— Знаешь, Полина, — проговорила вдруг Наташа, не поднимая взгляда от чашки, в которой помешивала гущу — в тот раз они пили не чай, а кофе. — Я, конечно, прекрасно понимаю, как тебе тяжело, но…
— …но ты считаешь, что насильно мил не будешь? — усмехнулась Полина, машинально опуская в чашку еще кусок сахара, уже третий. Последнее время все, что она пила, отчего-то казалось горьким на вкус. — Помню-помню твою любимую поговорку.
— Да, и это тоже… — Наташа по-прежнему не смотрела на собеседницу. — Но дело не в этом. Я в этой ситуации… Как бы это сказать… На его стороне, что ли.
— В каком смысле? — тут же вскинулась Полина. — Ты считаешь это правильно: вот так уйти, что называется, по-английски, даже не простившись, после всего того, что я для него сделала? Это нормально вообще?
— Видишь ли, Полина… — Наталья говорила медленно, явно стараясь осторожно подбирать слова. — То, что он ушел от тебя без всяких объяснений, это, конечно, некрасиво. Но и тут Дмитрия можно понять — он принял решение, и все разговоры все равно были бы бессмысленны. Только пустое мотание нервов друг другу. Может быть, он просто не знал, как ты отреагируешь, не хотел тебя расстраивать?..
— Ну да, и думал, что после того, как он сбежал втихаря, даже не предупредив, я расстроилась намного меньше, — горько усмехнулась Полина.
— И все-таки он не так уж виноват перед тобой, как ты себе внушила, — Наталья продолжала гнуть свою линию. — Ты позволила себе недопустимое — попыталась вмешаться в его внутренний мир.
— Он об этом ничего не знает! — Полина отодвинула от себя почти полную чашку. Отчего это кофе последнее время так испортился? Вроде купила хороший, дорогой, сварили в кофемашине — а все равно черт знает, что за бурда, невозможно пить.
— А если бы вдруг узнал? — предположила Наталья. — Думаешь, ему бы это понравилось? Тебе бы понравилось, если б кто-то посторонний покусился на твой внутренний мир?
— Я это сделала для его же блага! — Полина вынула из пачки сигарету, сунула ее в рот, щелкнула зажигалкой, затянулась, выпустила дым. Некурящая Наташа слегка поморщилась:
— Это благо лишь с твоей точки зрения. Что думает по этому поводу Дима, вы не обсуждали. И ты уж прости меня за откровенность, но перегнула палку. Ты вообразила себя Господом Богом и взяла на себя его функции по управлению чужим сознанием и чужой судьбой, а такого права тебе никто не давал.
— Знаешь что, Наталья!.. — тут же закипела Полина. — Меня совершенно не интересует твое мнение обо всем об этом. Я не просила тебя оценивать мои поступки и читать мне мораль. Я взрослый человек, и сама знаю, что и как мне делать. К тебе я обратилась только за поддержкой… Как к человеку, которого долгое время считала близкой подругой. Однако люди меняются…
