Курт Воннегут - Фокус-покус
– Что ж, – сказал я, все еще стоя рядом с ним в приемной, – думаю, нам не придется дожидаться результатов анализа крови, чтобы узнать, мой ты сын или нет. Ты похож на меня в твоем возрасте как 2 капли воды.
– Ты должен знать, что я по-настоящему любил твою мать, – продолжал я.
– Она писала в письме, как вы были влюблены друг в друга, – сказал он.
– Придется тебе поверить мне на слово, – сказал я, – что, если бы я знал, что она беременна, я поступил бы честно. Я не знаю точно, что бы мы сделали, но мы бы нашли выход.
Я прошел в свои офис, приглашая его идти за мной.
– Входи. Там есть два кресла. Дверь можно закрыть.
– Нет, нет, нет, – сказал он. – Я должен ехать. Я просто подумал, что надо бы нам повидаться 1 раз. Вот и повидались. Ничего особенного.
– Я люблю, чтобы в жизни все было просто, – сказал я, – но если ты сейчас вот так уйдешь, не поговорив, это будет чересчур просто для меня, да и для тебя, хочу надеяться.
Он вошел со мной в офис и закрыл дверь, и мы сели в кресла лицом друг к другу. Мы не касались друг друга. Мы никогда в жизни не коснемся друг друга.
– Я бы угостил тебя кофе, – сказал я, – но ни у кого в нашей долине нет кофе.
– У меня в машине найдется, – сказал он.
– Не сомневаюсь, – сказал я. – Но ходить за ним не надо. Не беспокойся, не беспокойся. – Я откашлялся. – Прости за то, что я так говорю, но ты, похоже, из тех, у кого денег, как говорится, куры не клюют.
Он сказал что да, в смысле финансов ему повезло. Упаковщик мяса из Дюбека, который женился на его матери и усыновил его, незадолго до смерти продал свое дело Шаху Братпура и полученные в уплату брикеты золота поместил в швейцарский банк.
____________________
Упаковщика мяса звали Лоуэлл Фенстермейкер, так что полное имя моего сына было Роб Рой Фенстермейкер. Роб Рой сказал, что вовсе не собирается менять фамилию на Хартке, что он чувствует себя Фенстермейкером, а не Хартке.
Отчим очень хорошо к нему относился. Роб Рой сказал, что ему не нравилось только одно: способ выращивания телят на мясо.
Маленьких телят, почти сразу после рождения, сажали в такие тесные клетки, что они едва могли повернуться, а все для того, чтобы их мышцы стали нежными и вкусными. Когда они достигали нужного веса, им перерезали глотки, и им никогда не доводилось побегать, попрыгать, подружиться с кем-нибудь или узнать что-то такое, ради чего стоит жить.
____________________
Какое преступление они совершили?
____________________
Роб Рой сказал, что поначалу богатое наследство было ему в тягость. Он сказал, что до самого недавнего времени и помыслить не мог о покупке такого автомобиля, как тот, что припаркован у ратуши, или пиджака из кашмирской шерсти, или туфель крокодиловой кожи. Именно так он и был одет.
– Когда в Дюбеке никто не мог себе позволить покупать кофе или бензин по ценам черного рынка, я тоже без этого обходился. Ходил всюду пешком.
– А что случилось недавно? – сказал я.
– Меня арестовали за растление малолетних, – сказал он.
У меня сразу все тело зачесалось на нервной почве. И он мне все рассказал. Я ему сказал:
– Спасибо тебе за то, что ты поделился этим со мной.
____________________
Зуд пропал так же быстро, как и начался. Я чувствовал себя чудесно, я был рад, что он смотрит на меня и думает, что ему думается. Я очень редко бывал рад, когда мои законные дети смотрели на меня и думали то, что они думали.
В чем же разница? Стыдно признаться, потому что в этом столько суетности. Но вот ответ: я всегда мечтал стать Генералом, и вот теперь у меня на плечах генеральские погоны.
____________________
Неловко проявлять человеческие слабости.
____________________
И вот еще что: на мне больше не висели мертвым грузом моя жена и теща. Зачем я держал их так долго дома, хотя было ясно, что из-за них жизнь моих детей стала невыносимой?
Может быть, в подсознании у меня засела мысль: где-то есть великая книга, в которой записаны все дела и события, и мне просто хотелось обеспечить себе солидное доказательство того, что я могу сочувствовать людям.
____________________
Я спросил Роб Роя, в каком колледже он учился.
– Йейль, – сказал он.
Я ему сказал, что Элен Доул говорила про Йейльский университет – что его надо бы назвать «Техникум для плантаторов».
– Не понял, – сказал он.
– Мне самому пришлось попросить ее объяснить, – сказал я. – Она сказала, что в Йейле плантаторы учились, как заставлять туземцев убивать друг друга, а не их.
– Чересчур сильно сказано, – сказал он. Потом он спросил, жива ли еще моя первая жена.
– У меня только 1 и была, – сказал я. – Она еще жива.
– Мама много писала о ней в своем письме, – сказал он.
– Правда? – сказал я. – Что, например?
– Как она попала под машину накануне твоего выпускного бала. Как она была парализована ниже пояса, но ты все же на ней женился, хотя ей предстояло провести всю оставшуюся жизнь в инвалидном кресле.
Раз это было написано в письме, значит, так я и рассказывал его маме.
____________________
– А твой отец жив? – спросил он.
____________________
– Нет, – сказал я. – На него упал потолок лавки сувениров у Ниагарского водопада.
– К нему так и не вернулось зрение? – сказал он.
– Что не вернулось? – переспросил я. Но тут же догадался, что вопрос родился из еще одной байки, которую я рассказал его матери.
– Зрение, – сказал он.
– Нет, – сказал я. – Так и не вернулось.
– Мне кажется, это так замечательно, – сказал он. – Когда он вернулся с войны слепым и ты ему часто читал Шекспира.
– Он был большой любитель Шекспира, – сказал я.
– Значит, – сказал он, – я потомок не 1, а 2 героев войны.
– Героев войны?
– Знаю, ты никогда сам себя так не назовешь, – сказал он. – Но Мама так тебя называла. И ты сам, конечно, звал так своего отца. Много ли найдется Американцев, которые сбили во время 2 мировой войны 28 вражеских самолетов?
– Можно пойти в библиотеку и посмотреть, – сказлал я. – Тут у них отличная библиотека. Если покопаться, найдешь все, что захочешь.
____________________
– А где похоронили моего дядю Боба? – спросил он.
– Кого-кого? – спросил я.
– Твоего брата Боба, а моего дядю Боба, – сказал он.
У меня вообще никакого брата не было. Никогда. Я рискнул, наудачу:
– Мы рассеяли его пепел с аэроплана, – сказал я.
– Да, уж не повезло вам, так не повезло, – сказал он. – Отец приходит с войны слепым. Девушка, которую ты любил с детства, сбита машиной прямо накануне выпускного бала. А твой брат умирает от менингита спинного мозга, как раз после того, как его пригласили играть за «Нью-Йорк Янки».
– Так-то оно так – но ведь приходится играть картами, которые тебе сдали, – сказал я.
____________________
– А его перчатка у тебя цела? – спросил он.
– Нет, – сказал я. Про какую еще перчатку я рассказывал его матери, когда мы оба напились сладких Роб Роев в Маниле 24 года назад?
– Ты хранил ее всю войну, а теперь ее нет? – сказал он.
Должно быть, он говорил о несуществующей бейсбольной перчатке моего несуществующего брата.
– Кто-то ее стащил, когда я вернулся домой, – сказал я. – Думали, что это простая бейсбольная перчатка, и все. Тот, кто ее стянул, понятия не имел, как много она для меня значит.
Он встал.
– Ну, мне теперь и вправду пора.
Я тоже встал.
Я грустно покачал головой.
– Не так-то легко, как тебе кажется, расстаться со страной, где ты родился.
– Ну, это значит не больше, чем знак Зодиака, под которым я родился, – сказал он.
– Что? – сказал я.
– Да, страна, где я родился, – сказал он.
– Тебя ждет сюрприз, – сказал я.
– Что ж, Па, – сказал он, – к сюрпризам мне не привыкать.
____________________
– Ты не подскажешь, у кого здесь можно достать бензин? Я заплачу любую цену.
– Доехать до Рочестера у тебя хватит? – сказал я.
– Да, – сказал он.
– Тогда, – сказал я, – возвращайся обратно по той же дороге. Другой дороги нет, так что не заблудишься. Сразу же на въезде в Рочестср увидишь Медоудейлский Кинокомплекс. Позади него – крематорий. Дыма не ищи. Он бездымный.
– Крематорий? – сказал он.
– Да, крематорий, – сказал я. – Подъедешь к крематорию, спросишь Гвидо. Судя по тому, что я слышал, если у тебя есть деньги, то у него найдется бензин.
– А шоколадки, как ты думаешь?.. – сказал он.
– Не знаю, – сказал я. – Но ведь за спрос денег не берут.
49
Не подумайте, что на нашей веселой планетке не хватает растлителей малолетних, душителей малолетних, тех, кто стреляет в детей, бросает на них бомбы, топит, жжет или бьет смертным боем. Включите ТВ. Однако, по счастливому случаю, мой сын, Роб Рой Фенстермейкер, к их числу не относится.
