Алексей Слаповский - Заколдованный участок
– Извините...
– Так! Растолковал, спасибо! – окончательно вышел из себя Ваучер. – Ничего! Я живо всё восстановлю! И фактически, и юридически! Ты еще скажи, что и меня тут фактически нет!
– Именно так. Поскольку вы у племянника прописаны. А раньше у третьей жены в Казахстане где-то.
– У второй!
– Неважно. Главное: физически Борис Петрович, возможно, здесь и проживал, но сам факт его жизни в Анисовке юридически не зафиксирован.
– Ты сам-то понимаешь, чего говоришь? Я всю жизнь тут прожил, я родился здесь! У меня метрика сохранилась!
Юлюкин невозмутимо слушал крики Ваучера и отвечал обстоятельно, разумно:
– Человек где угодно родиться может. А жить – другое дело.
Даже Андрей Ильич запутался:
– Постой. Так получается, что человек тут был, а его как бы и не было?
– Так и получается. И в данных случаях требуется свидетельство соседей.
– Это мне что же, ходить по людям и просить, чтобы согласились дать показания, что я тут жил? – возмутился Ваучер. – А дом? Дом по-любому есть! И был! Его мой отец строил!
Юлюкина было не просто сбить:
– Отец строил, но по документам он не зафиксирован. Я бы посоветовал сначала оформить документ, что вы тут жили, а к этому документу уже хлопотать насчет документов о доме. Потому что на данный момент юридически считается, Борис Петрович, что факт вашей жизни в Анисовке не доказан!
Ваучер, поглотав воздух, заявил:
– Ну, оглоеды, ничего! Я сейчас к племяннику поеду, он мне все документы выправит! В один момент! Договорились до чего: факт жизни не доказан! Вы у меня за это оскорбление еще прощения попросите! Через суд!
4
Через суд! – мысленно твердил Ваучер, выходя из администрации, хотя сам понимал, что до суда дело доводить не будет. Пока, по крайней мере. Суд – дело ненадежное. Адвокаты, волокита, бумажки, тот тому дал, этот другому еще больше. Как всякий уроженец нашей страны, он не верил в справедливость и действенность судов. Он знал, что всё решают живые люди в зависимости от их положения. И у него, к счастью, есть человек, который заступится, – родной племянник Трошин Илья Дмитриевич, большой человек в городе Сарайске.
И Ваучер отправился к нему немедленно.
Но сначала мы сами появимся у Ильи Дмитриевича. Просто из любопытства. А то получается: торчим в деревне, только про нее и рассказываем, будто больше нигде жизни нет. А она есть, она бурлит и клокочет.
Илья Дмитриевич в своем кабинете вот уже битый час добивается вразумительных слов от подчиненного по фамилии Хорохорьцев.
– Что ты мне подсунул, а? – гремит Трошин. – Вот правильно сказано: попроси дурака бутылку водки принести, так он одну и принесет!
– Но вы же сказали, Илья Дмитриевич, данные за квартал, – оправдывается Хорохорьцев. Мимолетно заметим, что слово квартал он произносит, конечно же, с ударением на первый слог в соответствии с устоявшимися правилами чиновничьего диалекта русского языка.
– Кому сказал? Тебе сказал? – уточняет Трошин.
– Через Симукова.
– А у тебя кто начальник, Симуков или я? – задает Трошин коварный вопрос.
Хорохорьцев ответ знает:
– Вы, конечно...
– Так ты мог уточнить? Мог или нет?
– Симуков сказал...
– Это я уже слышал! Я тебя про другое спрашиваю: ты мог уточнить или не мог?
– Мог, – сознается Хорохорьцев.
– Почему не уточнил?
– Я думал...
– Вот, ё, говорить с вами! Я тебя не спрашиваю, что ты там думал, я спрашиваю: мог уточнить или нет?
– Мог.
– Почему не уточнил?
Хорохорьцев молчит.
Трошин ждет. Он терпелив. Но и его терпение кончается.
– Але, ты заснул, что ли?
– Виноват, Илья Дмитриевич, – кается Хорохорьцев.
– Я и сам знаю, что ты виноват! Меня один-единственный вопрос интересует, на который ты никак не можешь ответить! Или не хочешь! Вопрос-то простой: мог уточнить?
– Мог.
– Почему не уточнил? Может, у нас всю неделю телефоны не работали? Или ты ко мне на этаж подняться не мог, ноги заболели, а в лифте тебя тошнит? А? Или, может, ты подумал, что я тебе уже не начальник? Почему? А? Жду ответа!
Хорохорьцев уже изнемог. Тут на его счастье зазвонил телефон, и Трошин взял трубку.
– Да? Какой дядя? А... Ну, пропустите.
Он брякнул трубкой и приказал Хорохорьцеву:
– Иди. И отчет чтобы послезавтра был! В крайнем случае – к пятнице!
– Так пятница как раз послезавтра.
– Вот и подготовь!
– Постараюсь! – пообещал Хорохорьцев и вымелся из кабинета.
Такова напряженная настоящая жизнь делового города, это вам не семечки лузгать. Но Ваучер не думал об этом, он вошел свойски, попросту.
5
Он вошел попросту, а Илья Дмитриевич тут же переменился, стал приветливым и радушным, велел принести чаю. Спрашивал:
– Ты там не зажился еще, дядь Борь? Или решил остаться?
– Какого шута остаться! Дом продать не могу!
– Не берут? Ну и плюнь на него, – посоветовал племянник.
– Как это плюнь? Это деньги!
– Да какие там деньги? Тебе разве чего не хватает, мы тебя разве обижаем?
– Не обижаете, спасибо. Только ты пойми, это же издевательство! Оказывается, у них дом в планах не значится! И я не значусь!
– Это понятно, прописка-то у тебя другая.
Племянник не мог понять, почему дядя так волнуется из-за пустяков, а Ваучер не мог понять, почему племянник так равнодушен к серьезному делу.
– Да хрен с ней, с пропиской, – закричал Ваучер. – Они не желают признавать, что я там вообще жил!
– Как это?
– А так это! Говорят: нет доказательств!
– Да ты не волнуйся. Что значит нет доказательств? Какие-то у них есть книги учета, записи, всё такое прочее?
– Нету ничего! Что сгорело, что потерялось. А то и сами засунули куда, с них станется!
– Но у тебя-то есть какие-то документы?
– Да тоже ничего нет, – признался Ваучер. – Я сроду об этом не думал. Метрика только и паспорт с местом рождения. А без того, что я там жил, они не желают дом регистрировать, понимаешь ты или нет?
– Понимаю.
– Так навел бы порядок! Ты начальство или нет?
– Я начальство по другим вопросам, дядь Борь. У меня все городское электричество на шее.
– Но ты ведь у другого начальства в друзьях! Сам хвастал, что к губернатору левой ногой дверь открываешь!
– Ну, открываю. Ты хочешь, чтобы я пришел и сказал: помоги моему дяде дом продать?
– Да не в доме дело! Оскорбляют до глубины души, за человека не считают!
– Еще лучше. Это как будет выглядеть? Помоги моему дяде восстановить человеческое достоинство и гражданство в селе Анисовка?
Ваучер обиделся:
– Тебе смешно?
– Дядь Борь, ты пойми: есть знакомства – как золотой фонд. Расходовать надо экономно, а не по мелочам. Если у тебя, не дай бог, что-то серьезное, я хоть до президента дойду, для меня родственники – святое...
– Это мелочь для тебя? Мелочь?! Ладно, племянник! Спасибо! Один раз попросил...
И Ваучер пошел из кабинета.
– Да постой! Дядь Борь, ты чего? Да стой ты! – закричал племянник.
Но Ваучер даже не оглянулся.
Плохо ему было. Тяжело. Это всегда тяжело: когда твердо надеешься на человека, а человек оказывается совсем другим.
6
Человек оказывается совсем другим, если позволить ему быть собой, думала Нина о Нестерове. Но как это сделать?
Она уже довольно часто заходила к нему в гости, но всегда оставалась недовольна результатами разговора. То сама себе начинала казаться какой-то ненатуральной, то Нестеров казался каким-то выдуманным.
Сегодня она решила поговорить просто и спокойно. Не скрывая своего интереса.
И вот сегодня, заглянув и поболтав сначала о пустяках, сказала:
– Сколько тебя знаю, а ничего, в общем-то, не знаю.
– Тебе интересно?
– Да.
– Расскажу. Женат не был. Детей нет. Любил свою профессию, пока мог ею заниматься. Всё.
– Да уж, профессия, – сказала Нина. – Вредная профессия.
– Почему?
– Видишь в человеке не то, что он хочет показать, а то, что есть.
– И что во мне есть?
– Да я не про тебя. Хотя и про тебя тоже. Смешно: Вадик считает, что ты меня приколдовал.
– Я бы с удовольствием... Но в личных отношениях никогда не воздействовал на других людей.
Нестеров помолчал и исправился:
– Соврал. Было дело, воздействовал. На тебя – не хочу.
– Ладно, глупый разговор. Это я так. Ты же знаешь: нормальная женщина к двадцати годам полностью формируется. И потом уже не развивается. – Нина усмехнулась. – А если развивается, то от этого только вред.
– Тогда бросай учиться.
– Не брошу. А надо бы.
Они помолчали – оба, возможно, вспоминая старую психологическую истину, что лучшим способом сокрытия правды является не молчание, а разговор. Только кто какую правду скрывает, вот вопрос...
Тут Нина посмотрела в окно, увидела Вадика, направляющегося к дому Нестерова, встала и хотела выйти, но поняла, что не успеет.
– Несет его, – пробормотала она.
Нестеров тоже увидел Вадика.
– А что?
– Да не хочу, чтобы он меня тут застал. Он буквально вчера говорил, что ты сидишь тут и приманиваешь меня, чтобы я пришла. А я ему: ни за что! А сама, получается, пришла. Смешно, да? Я в той комнате побуду. Вот тоже глупость...
