Владислав Дорофеев - Выкидыш
Однажды евреи уже убили Христа в 30 году первого века. Тогда Израиль презрел истину ради сохранения народа.
«Один же из них, некто Каиафа, будучи на тот год первосвященником, сказал им: вы ничего не знаете, и не подумаете, что лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб». (Ин.11.49–50).
Каиафа поступил в строгом соответствии и в рамках ветхозаветной традиции – цель оправдывает средства.
Но Каиафа и иже не поняли главного своего просчета – с рождением-воскресением-вознесением Христа ветхозаветная эра на земле завершилась – настала эра Нового завета – цель перестала оправдывать средства, потому что Христос – есть Бог, Христос – есть истина. А во Христе есть лишь одна цель и истина – спасение души, что не терпит греховных средств и дел.
Т.е. распятие Христа в 30 г. нашей эры – это демонстрация нормальной ветхозаветной морали – это завет Моисея, который мог убить сколько угодно евреев – во имя важной цели; например, призвав одну часть еврейской нации безжалостно уничтожить другую часть, которая поклонилась золотому тельцу.
Христос стал заложником ветхозаветной власти и формальной ветхозаветной традиции и морали. Иисус Христос был взят под стражу и послан на смерть с целью сохранения ветхозаветного Иерусалима.
Христос был взят – но спокойствия и уверенности в ветхозаветном Иерусалиме не прибавилось.
Христос был приговорен к распятию – ветхозаветный Иерусалим лишился спокойствия и уверенности.
Христос был распят – ветхозаветный Иерусалим перестал быть истиной навсегда.
Ветхозаветный Иерусалим возгордился. Ветхозаветный Иерусалим решил, что он уже имеет бесконечное право на собственную землю и собственную истину. Ветхозаветный Иерусалим возомнил себя окончательным судьей.
Отторжение истины не только разрушило ветхозаветный Иерусалим, разбросав евреев на две тысячи лет по миру, но и произвело генетические изменения в природе еврея и еврейского народа, в той его части, что пошла вслед за Каиафой, – ветхозаветной. Ветхозаветные евреи перестали быть земной частью божественной истины. Но не перестали ее чувствовать. Но перестали ее представлять и проводить.
В момент распятия Христа единая еврейская нация исчезла с лица земли навсегда. Появились на свет – иудеи и христиане. Подобно льдине в ледоход Иерусалим раскололся на две части – ветхозаветный и новозаветный.
Новозаветный Иерусалим – это и Россия, это – самая протяженная в нем улица, самый большой квартал вокруг самой центральной площади, в центре которой распятие.
И даже в результате большевистской революции ветхозаветный Иерусалим не одолел новозаветного. Зато восстановился Израиль. И с конца двадцатого века начался новый исход евреев из России.
Евреи дали России очень много, сполна расплатились за убежище, защиту и сохранение, сохранность национальной культуры, религии, народа и обычаев.
Русские и евреи в расчете.
Я понял – отчего меня всю жизнь тянет к евреям, что меня с ними духовно роднит, отчего у меня жена еврейка, отчего меня в шутку называют жидом, отчего я очень понимаю евреев.
Мне свойственно то же апокалипсическое мышление, устанавливающее духовную границу земной человеческой жизни в начале ее и в конце.
Я также чужд окружающему. Мне также, чтобы получить равное, получаемому окружающими, надо быть лучше и сильнее окружающих.
Евреям на всем протяжении их изгнания из земли обетованной всегда приходится быть сильнее и значительнее, активнее, нежели местное население, – дабы преодолеть отторжение, вызываемое их чуждостью, – чтобы получить равное, получаемому окружающими.
Внутреннее глубинное презрение к окружающему миру и абсолютная внутренняя независимость – объясняют невероятную приспособляемость и адаптируемость евреев.
Вот еще один пример/параллель. Вспомним о «русском авось» – и попробуем его сличить с еврейским законом.
Верующий еврей/иудей руководствуется в жизни законом, но поскольку он считает, что его закон, а стало быть, и его мысли, согласуемые с законом, – от Бога; а потому, если он выстроил при посредничестве молитвы свои планы, то отступать от них нельзя – потому как планы эти продиктованы Богом. Вот иудей и живет по планам, утвержденным еще в законе Моисея.
Безбожный еврей продолжает жить также. Но планы его продиктованы уже не Господом, а формальной логикой. Т. е. безбожный еврей живет по формальному закону. А потому безбожный еврей, – как правило, мозговитый, но безжизненный, потому что безбожный еврей продолжает жить по планам, которые уже не продиктованы Господом.
Православный русский человек живет, полагаясь, на так называемый авось, т. е. – на интуицию. А, поскольку русский убежден, что Господь, посредством Духа Святого, управляет его душой, определяя его чувства и желания, т. е. направляя его интуицию, поэтому русский человек просто следует за интуицией. По благодати и истине от Христа. Таков сказочный, типологический – Иван-дурак, который руководствуется этим самым – «авось».
Безбожный русский ведет внешне себя также. Но поскольку интуиция безбожного русского уже не пропитана Духом Святым, но лишь чувствами, – русский безбожник – жизнерадостный, но безмозглый, а потому податливый и пустой.
Результат всегда один.
Русский святой преподобный Серафим Саровский говорил, что евреи и русские – это два богоизбранных народа. А остальные народы – это слюна Господняя.
В результате смешивания еврейской и русской крови – выходит вечная русская тоска, наложенная на вечную еврейскую печаль. И человек мучается вечно.
Потому что в каждом православном русском сидит православный еврей.
Потому что в каждом православном еврее сидит православный русский.
Потому что в каждом русском и в каждом еврее сидит православный.
Всегда слезы наворачиваются на глаза, и сердце сжимается, когда я слышу еврейские песни, еврейскую музыку, ту, которую принято называть народной. Почему?
Душа стонет в этот момент. Почему? Потому что я осознал мечту рода. Я хочу ее осуществить: я хочу быть в Иерусалиме, подойти к Стене Плача. Молиться там. Завершить круг. Сказать своим предкам: вы – дома! Это так важно – когда-то вернуться домой. Когда я об этом думаю, слезы подступают к горлу, слезы, которые потом позовут меня в Москву и Петербург, на Урал, Дальний Восток и в Иерусалим – домой. И вновь.
041899. Стоял утром в трамвае, смотрел через стекло, отделяющее выход от сидящих пассажиров, то есть от салона с сидящими пассажирами. Удивительно, всюду немцы, ни одного нормального лица, упорядоченные, напряженные лица, каждое, как отражение общего порядка. Удивительно! у всех одно внутреннее намерение, лица очень похожи, взгляд, мимика, манера смотреть и оглядываться, все едино.
Одно лицо Германии, разделенное на десятки, сотни, тысячи, миллионы и десятки миллионов выражений.
Немецкий порядок – это, собственно, немцы, каждый и всякий отдельно взятый – это и есть порядок. Сила немца в уверенности, определенности и предсказуемости. Нет этого, и немец поплыл, сдулся, как мыльный пузырь. Немец силен преимуществом, форой, владением, собственностью. Немцы столь же трудолюбивы, сколь и эгоистичны. Одно вытекает из другого. Оберегают свой труд, свою землю и постоянно хотят ее прирастить. Что подтверждают захватнические войны этого столетия.
Именно в Германии, и именно теперь, я очень сильно почувствовал, что передел планеты никак не завершился, и никакая нация, никакой народ никогда не откажется от возможности прирастить территорию. Никакой и никогда. Земля, конечно, общая, но вот, например, конкретная земля, вот, например, побережье Северного моря, где мы побывали в прошлом месяце, как раз до венчания, принадлежит немцам уже на протяжении столетий. И эта часть Земли – немецкая, а не общая. Немецкий собственнический инстинкт категоричен. В России русская собственность на землю чувствуется не столь остро. Что не меняет смысла.
То есть мир – временная мера, скорее недоразумение. Как, например, искусственное, напускное, внешнее миролюбие немцев, да и практически любого другого народа, по отношению к любому другому народу. Это как миролюбие тигра в клетке. Немцы, в частности, – воинственный, жадный, злой и эгоистичный народ, не знающий жалости и милосердия.
Главное отличие немца от русского – немецкая ясность и осознание своего места в жизни. Немцы в массе более самодостаточны и независимы, нежели русские, жизнь у немца личная и общественная системнее, в жизни больше ясности и определенности. Средний немец яснее и точнее русского понимает, что он хочет и может делать, что ему должно хотеть и мочь, что он может и хочет иметь. В уличной толпе гораздо больше независимых лиц. Хотя и гораздо меньше красивых женщин. Настолько мало, что я вынужден повториться. Увы! За независимость и системность платят. И не только красотой, но и жестокостью внутренней. Даже, я бы сказал, немцы – жестокая нация. Отсюда и ужасающая сентиментальность в массе. И улыбчивость, и вежливость, и радушие – укрывают массовую и всеохватывающую жестокость. Переходящую в одинокость.
