Улья Нова - Как делать погоду
– Представь, будто бы то, чего ты ждешь от жизни, уже едет к тебе в почтовом вагоне. Мимо заснеженных полей и чернеющих вдали деревенек с покосившимися жердяными заборами и редкими огоньками в низких оконцах. Поезд яростно грохочет сквозь ночь. Окутанный шлейфом скрипов, лязгов и грохота, проносится по мостам над речушками и ручейками. Вонзает в пасмурное небо тревожный и радостный гудок. Перемигивается с далекими семафорами. Сбросив скорость, монотонно мелькает ржавыми вагонами и гружеными углем вагонетками мимо низких пустынных перронов и платформ с тремя-четырьмя приплясывающими на морозце силуэтами. Представь, будто бы то, чего ты ждешь, уже несется к тебе, завернутое в серую оберточную бумагу, запечатанное сургучом. Или трясется в купе, нетерпеливо дожидаясь конечного пункта, волнуясь о предстоящей встрече. Но дело все в том, что по пути из страны ожиданий к нам сюда товарный состав должен миновать три таможни. Скажем, молдавскую, украинскую и белорусскую… – И тут красавица-Фаина придвинулась поближе, заглянула в меня темно-фиолетовыми глазищами. Впилась в оливку. Вдруг померещилось, что у нее кошачьи зрачки. От этого сердце замешкалось, запнулось. Я поежился. А она, самодовольно усмехнувшись, продолжила:
– Возможно, на каждой из трех таможен все пройдет удачно: строгий служащий осмотрит заветный вагон, нарисует завитушку в бланке. И через некоторое время подаст машинисту знак, что можно отбывать. Но, согласись, вполне вероятно, на какой-нибудь таможне твое долгожданное и ожидаемое могут конфисковать как контрабанду или просто снимут с поезда без объяснения причин. Вполне вероятно, на одной из границ подвернется многодетный пьющий таможенник. Разочаровавшаяся в жизни, разведенная чиновница. Или озлобленный и усталый человек, главный поезд которого так и не доехал до нужной платформы. А когда поезд не доезжает, разве важна причина? Разве важно в конечном итоге, из-за чего ожидание не сбылось, а мечта – не воплотилась?.. Но твой-то поезд пока в пути. И теперь ты знаешь о существовании трех таможен, которых ему не избежать. Некоторые утверждают, что если ты будешь прокручивать в уме всевозможные осложнения, раздумывать о неприятностях и накладках, все именно так и произойдет. Поезд остановят. Ожидаемое конфискуют. Долгожданного уведут в одноэтажное строение заполнять документы. А еще ведь существует непонятная штука – случайность. Поезд может просто сойти с рельсов на ровном месте. Машинист по рассеянности заедет по ложному пути в тупик, к заброшенной платформе, доставив твою посылку случайному человеку, опоздавшему на электричку, который приплясывает на перроне, любуясь снежинками. Некоторые говорят, что главное – разгадать, как именно следует ожидать на этот раз. Считается, что есть бессчетное количество всевозможных способов ожидания и очень важно сделать правильный выбор. Можно отпустить ожидание, позволив поезду громыхать во мраке, двигаясь в любом направлении, как повезет. Можно смириться с тем, что долгожданное уже сейчас едет по ложному пути к кому-то другому. Или, напротив, постоянно думать о заветном вагоне, мысленно подсказывая машинисту правильный путь, а проводнику – слова, которые следует сказать чиновникам на таможнях, чтобы все обошлось. Случайности – непостижимая вещь, но, говорят, даже их можно подчинить. И ты сможешь получить практически все, что захочешь, разгадав, как именно следует ожидать на этот раз. Твой поезд обязательно доедет, если ты сумеешь воссоздать спокойное безразличие. Искреннее волнение. Или равновесие счастливого человека, у которого уже все есть. Если ты сумеешь разгадать единственно верное ожидание и воспроизведешь его – случайности будут побеждены, и мечта воплотится. А еще… – Но между мной и разрумяненной от морозца щечкой, обрамленной вьющейся прядью, вклинился нетерпеливый совочек бороды.
– Но-но, – глухо пробормотал целитель московских птиц, – гражданочка Фаина, предъяви билет! Я, конечно, тебя уважаю и очень боюсь. Но, знаешь, маленькая, ищи-ка ты себе другого сказочника, а моего не тронь. Я этого парня собственноручно со льда поднял, дал ценные советы, на нужную лыжню установил, по ней он и двинется дальше под моим присмотром.
Фаина игриво взъерошила мне волосы. Ее маленькая ручка с темно-бордовым маникюром оказалась цепкой и горячей. Шурша юбкой, постукивая бусиками, будто счетами, она вскочила и легко перелетела к группке поющих гостей. А неутомимый целитель птиц важно уселся на свое место и принялся шептаться с Сергеичем в заклеенных лейкопластырем очках. Пять минут спустя, разыскивая перчатки, я обнаружил в кармане бирку из прозрачного пластика, на которой сиреневым неоном мерцало: Фея Фая. И ниже – готическим шрифтом – номер ее мобильного. Тогда, стараясь не привлекать внимание главного волшебника Москвы, чтобы ненароком не расстроить, не разозлить и не обидеть его, я все же украдкой спрятал ее визитку обратно в карман. На всякий случай.
Глава 16
Без существенных осадков
Несколько дней назад, ближе к вечеру, безмятежный сон свиньи нарушил настырный телефонный звонок. Бесцеремонно ввинтившись в наушник, он сумел перекричать сигнализацию припаркованной во дворе машины и включенный на полную катушку клип с youtub’a. Легендарный журналист, гранитная глыба и упырь утомленно изрек из трубки, что в ближайшие дни я могу явиться за честно заработанными на погоде деньгами. Кроме того, надменно предупредил он, в редакции мне предстоит узнать пару шокирующих новостей. Тут выдающийся мастер интервью умолк, ожидая нетерпеливого вопроса, чтобы отрезать: придешь и все узнаешь. И вот, стараясь не поскользнуться на упрятанных под снег зеркальцах льда, я спешу по берегу Чистых прудов на встречу с новостями и гонораром, кутаясь в приподнятый воротник надетой не по сезону кожаной куртки. После недавней оттепели каток скрывается под ковролином хрустального снега. Меня обгоняет шаркающий трусцой пенсионер в шапке-петушке. На облепленной льдом и мелкими сосульками прибрежной скамейке две девочки в дутых комбинезонах, придающих сходство с космонавтами, разложили кукол, фантики и лоскутки, играя в универмаг. Я подошел к ним, рассмотрел «товары», убедился, что меня замечают, что бобина невидимых ниток действительно исчезла. И на радостях купил за десять рублей старый оранжевый шнурок.
На ветках ясеней покачивается голубоватый иней. Морозный ветер колется, выключает уши, хватает ледяными лапами за шею, на каждом шагу напоминая, какой глупостью было оставить шарф дома. По пути я гадаю, что за сюрпризы приготовили для меня в редакции сатирического журнала. Несколько дней назад начальник независимого метеобюро имени самого себя глухо пробурчал из трубки, что интуиция ему подсказывает: кто-то наведался к Груздеву насчет рекламы. Теперь многострадальная тринадцатая страница будет отдана под их объявления. А значит, судьба рубрики погоды и нашего дальнейшего сотрудничества с сатирическим журналом повисла в воздухе или уже решена. «Подумай только, – возмущался маг и чародей, – птицу-индюка я на ноги поставил, ветер-Зубняк, ветер-Ищей, застоявшиеся сквозняки-нелегалы из редакции выгнал, сосульки с карнизов эвакуировал, солнечный день в их помещении установил, наладил мужской климат для юмора и сатиры, в общей сложности пять радуг безвозмездно подарил журналу и каждый месяц рассказывал о погоде, которую организую повсеместно… Все устаканилось, трудные времена позади, а мы им больше не нужны. Реклама снова пришла в журнал, и это значит, Василь Василич, иди-ка ты вон. Я всегда говорил, что деньги зло. И в очередной раз это подтверждается. Но нет, друзья дорогие, я так обращаться с собой не позволю! Сейчас же из-за жгучей обиды устрою небольшой снегопад над Чистыми прудами. А в четверг, послезавтрова, как раз у меня выходной, пойду к ним туда разбираться. И, улучив момент, постараюсь простукать оставшиеся стены в кабинете главного редактора, больше знать не хочу, как его зовут».
После этого волшебник примирительно добавил, что приготовил мне незабываемый сюрприз. И обещал после визита в редакцию обязательно обо всем рассказать. Но звонка не последовало. Мобильный целителя московских птиц был заблокирован. В столице ударил мороз. Город сковало льдом, обелило инеем, облепило сосульками. Раздумывая, что все это может означать, я медленно подходил к голубому особнячку, украшенному орнаментами в виде сказочных зверей, сов и жар-птиц. Будто в опровержение многим моим догадкам на пятом этаже из коридора редакции в лицо хлестнул прохладный, пропитанный обещаниями и далью морской ветер, имя которого мне неизвестно и дата рождения – тоже. Не отрываясь от ноутбука, простуженная тетушка в очках, похожая на учительницу младших классов, указала оттопыренным большим пальцем на стену, давая понять, что мной займутся в соседнем кабинете.
