Бернардо Ачага - Сын аккордеониста
Из последнего дома деревушки вышел юноша. Дон Педро проследил за ним взглядом и увидел, не слишком придавая этому значения, словно к тому времени пуля уже вошла ему в голову и это уже его душа наблюдала, как юноша направляется к лошадям, говорит с ними, гладит их и выводит из загона, чтобы отвести к речушке. Он вскочил на ноги, внезапно преодолев упадок духа. «Хуан!» – воскликнул он. Юноша не услышал его. «Хуан!» – вновь позвал он и побежал вниз по склону.
Пока не закончили строительство шоссе, которое вело к гостинице, он обычно ездил на лошади, всегда в сопровождении одного мальчишки. С тех пор прошло пять лет, и вот он снова перед ним. Теперь- это был светловолосый юноша, не очень высокий, но крепкий. «Идите к мосту и залезайте под него», – сказал он не моргнув глазом. Дон Педро вспомнил, что он всегда был очень серьезным. Однажды он назвал его «Хуанито», как ребенка. «Меня зовут не Хуанито, дон Педро, – возразил мальчишка. – Меня зовут Хуан».
Мост располагался немного ниже, на уровне дома, и дон Педро поспешил туда. В его памяти ожили воспоминания. Парень был сиротой и жил со своей сестричкой, которая была моложе его. А дом назывался Ируайн, и поэтому, когда говорили о парне, его называли как Хуан, так и Ируайн. Уже под мостом он вспомнил и еще об одной детали, очень важной. Этот парень все время расспрашивал его об Америке, как и тот солдат, у которого дядя жил в Ванкувере, и так же страстно: «А правда, что в Америке есть огромные ранчо размером с наш городок? Вы их видели?»
Подошел Хуан с двумя лошадьми. «Я узнал тебя благодаря животным», – сказал дон Педро. «Вы заметили, что у вас весь пиджак запачкан кровью?» – спросил его Хуан. Нет, он не заметил. «Их было трое, а нас двое, – ответил он. – И только я вышел живым из перестрелки». Им вновь овладела боль тех мгновений. Если бы он выпустил вторую пулю в того, кто вел автомобиль, а не в этого нелепого дона Хайме, Бернардино сейчас был бы рядом с ним.
На небе всходило солнце. Капитан Дегрела и его люди уже, очевидно, заметили, что не хватает одной машины. «Несколько лет назад ты рассказывал мне, что мечтаешь поехать в Америку. Ты не изменил своего мнения?» – «Я бы хоть прямо сейчас уехал», – ответил Хуан, не раздумывая. Он стоял неподвижно, застыв, словно камень. «Мне нужна помощь, чтобы спастись, а я тебе нужен, чтобы начать новую жизнь в Америке. Мы можем договориться». Залаяла собака, и юноша окинул взглядом долину. Собака быстро замолкла. «Что вы собирались сделать?» – спросил он. Теперь он казался несколько оробевшим. «На этих лошадях через семь-восемь часов мы будем во. Франции», – сказал дон Педро. Парень и рта не раскрыл. «В вашем доме есть место, где я мог бы спрятаться?» – добавил дон Педро.
Он рассчитывал на положительный ответ, потому что во многих строениях Обабы сохранялись тайники, оборудованные еще во времена войн XIX века; но когда он увидел, что Хуан утвердительно кивает, он чуть не упал в обморок от необыкновенного возбуждения. Впервые с того момента, как его задержали, его надежда обрела реальную почву.
«Спрячь меня в своем доме, а потом, когда это будет удобно, отвезешь меня во Францию. В награду я дам тебе три тысячи долларов. Этого достаточно, чтобы отправиться в Америку и купить там ранчо». Хуан сжал поводья. «Мне кажется, пять тысяч для вас не слишком много», – сказал он. «Договорились. Пять тысяч долларов», – быстро ответил дон Педро и мужчины пожали друг другу руки. «Встаньте между лошадьми, и мы медленно пойдем к дому. Когда мы там окажемся, идите за мной, да не шумите, чтобы моя сестра не проснулась». Казалось, юноша совсем не испытывает страха. «Где вы оставили шляпу? Вы ведь всегда ходили в шляпе», – неожиданно сказал он. Дон Педро сделал недовольный жест. «По правде говоря, не знаю. Думаю, она осталась на месте перестрелки…» – «А где это было?» Дон Педро подробно объяснил ему, на каком перекрестке свернул автомобиль; но он был не в состоянии детально описать путь, проделанный ими, чтобы с того места добраться до долины. «Мне кажется, я прошел через рощу. Каштановую, не буковую», – сказал он. Юноша на мгновение задумался. «Пошли!» – сказал он затем, дергая лошадей за поводья.
Темнота в убежище была абсолютной, и он приспособился к своему новому положению, как это сделал бы слепой. Вначале он определил, что находится в чем-то вроде короткого коридорчика в шесть шагов в длину и не более двух в ширину; затем, когда ему удалось преодолеть тоску от ощущения изолированности от внешнего мира, он изучил содержимое котелков, которые Хуан спустил через отверстие в потолке. Всего котелков было четыре, три больших и один маленький, но шире других; в первом была вода; во втором яблоки; в третьем морковка. Четвертый, самый широкий, был пуст, и из него торчали куски газеты, нанизанные на проволоку. Медленно и осторожно передвигая котелки, он распределил их: тот, что будет служить ему отхожим местом, поставил с одного края, а три больших – с другого. Когда он устроился, то уселся, прислонившись спиной к стене, и принялся есть. «3 яблока, 3 морковки», – записал он затем в блокноте, который лежал у него в кармане пиджака, стараясь, несмотря на темноту, писать хорошим почерком.
Внезапно его охватило сильное беспокойство по поводу шляпы. Если он оставил ее в автомобиле, это не имело значения. Но если он потерял ее по дороге или прямо в деревушке и какой-нибудь патруль наткнется на нее, то дом перестанет быть безопасным местом. Многие из солдат были крестьянами и знали о существовании тайников. Но его беспокойство длилось недолго. День был слишком длинный, он очень устал. И он быстро заснул.
Проснувшись, он обнаружил шляпу у себя на груди, словно она опустилась на нее мягко, как падают хлопья снега. Он взял ее в руки и беззвучно заплакал. Подумал, что не слишком верил в удачу, когда пришел в деревушку и не увидел никакого знака на дверях домов. Но Бог не только не покинул его, но и пожелал послать ему ангела-хранителя, верного и мужественного, во всем похожего на Рафаила, который помог Товию. Он стал есть яблоки и не останавливался до тех пор, пока был уже не в состоянии проглотить больше ни кусочка. «Яблоки: 7», – записал он в своем блокноте. Потом лег и снова заснул.
Прошло несколько дней, три или четыре, а может быть, больше, и в тот момент, когда котелки наполовину опустели, дон Педро почувствовал себя вне опасности. «Похоже, обыска удастся избежать», – сказал он себе однажды утром. Или вечером, он не знал. И как раз в это время он услышал шум в доме. Он тотчас понял: это преследователи. Подумал, что сам их накликал, не надо было праздновать победу.
Он прореагировал на шум, бросившись лицом вниз и закрыв голову руками. Но поза оказалась не удобной, прежде всего из-за сильных ударов сердца и тогда он вновь принял обычную позу, сев и прислонившись спиной к стене. Преследователи поднялись по лестнице, не особенно шумя, и несколько секунд спустя он услышал голос девушки, дававшей объяснения: «Это комната нашей матери. Она осталась точно такой, как в день ее смерти. Кто бы мог подумать, прошло уже десять лет. Но мой брат Хуан отказывается что-либо менять. Он на два года старше меня, а вы же понимаете, в детстве два года это много. Он говорит, что очень хорошо помнит нашу мать. А я нет. Я плохо ее помню». Девушка не переставала говорить, а сопровождавшие ее мужчины, вне всякого сомнения, солдаты, соглашались с ее словами. Дон Педро предположил, что девушка, должно быть, красивая, и солдаты, по-видимому, тронуты ее рассказом. «Это ее шкаф, а это ее одежда», – продолжала девушка. Открылся и закрылся какой-то сундук, звук послышался прямо над тайником. Он подумал, что шкаф лишает его даже того слабого света, который мог бы проникать сквозь щели крышки, служившей ему потолком. «А отец? Когда вы его потеряли?» – услышал он. Солдаты уже уходили из комнаты. «Мне было четыре года», – сказала девушка. «Какое горе. Очень печально быть сиротой», – сказал один из солдат. Девушка сменила тему разговора: «Вы едете в городок? Я работаю в швейной мастерской, и вы окажете мне любезность, если подвезете на грузовике». Солдаты сказали, что им очень жаль, но они не могут. У них приказ продолжать поиски.
Шаги солдат звучали уже на лестница Оказавшись на улице – он наблюдал эту сцену, как будто она разворачивалась у него на глазах, – они увидят на лугу Хуана, чистящего щеткой одну из лошадей. Юноша простится с ними, подняв на мгновение щетку, и обыск подойдет к концу.
Закончились яблоки и почти вся морковка, и дон Педро начал беспокоиться. Хуан задерживался дольше, чем в предыдущие разы; он даже не пришел за широким котелком, который, как правило, менял довольно часто. Но беспокойство быстро отступило, и ему пришло в голову, что задержка Хуана объясняется желанием дополнить и улучшить его питание и что в следующий раз он даст ему прекрасные круглые хлебцы, испеченные из кукурузной муки, а еще принесет ему добрый кусок копченого мяса или ветчины; не сала, разумеется нет, потому что сало надо есть жареным и горячим, пока с него еще капает жир. Потом, когда образы, связанные с едой, стали полностью брать над ним верх, он подумал, что Хуан прекрасно мог бы поджарить на плите цыпленка, пока его сестра работает в мастерской, и если он сопроводит его жареной картошкой и красным перцем, будет совсем хорошо. Не следует забывать и о сыре. Наверняка в деревушке делают сыр, и если немного повезет, найдется у них и мармелад из айвы. Он попросит у Хуана сыр и мармелад. Еще на память ему пришли консервы из тунца, которые он видел в тюрьме в муниципалитете. Консервированный тунец и немного мелко порезанного лука – это очень вкусно. А если еще и с зелеными оливками… Настоящее лакомство!
