Сью Таунсенд - Адриан Моул и оружие массового поражения
Сегодня к нам заглянула хорошенькая студентка-медик в поисках дешевого издания «Анатомии Грея». Когда я показывал ей то, что имеется у нас в наличии, встрял Хопкинс, громогласно усомнившись в компетентности врачей-женщин.
– Мою старую мать убила баба-врачиха, – распинался он. – У этой клуши столько времени уходило на возню с помадой и прокладками, что ей было не до моей бедной матушки. Она ее даже толком не осмотрела.
Студентка, ошарашенная нападками на свой пол, ушла из магазина с пустыми руками.
Когда я начал выговаривать Хопкинсу, он сказал срывающимся голосом:
– Моя матушка была святой. Я жил вместе с ней до ее смерти, а умерла она в девяносто шесть, и знаешь, Адриан, она до конца стирала мои носовые платки вручную, полоскала в розовой воде и гладила. Каждое утро, перед тем как я уходил на работу, она доставала платок из комода и клала в нагрудный карман моего пиджака.
Тут он извлек из кармана брюк грязную тряпицу и вытер ею глаза.
– О, как она была прекрасна в свои девяносто шесть! На ее чудесном лице не было ни одной морщинки, а волосы были черными как уголь. Черными как уголь – и это в девяносто шесть лет!
Мне удалось вставить слово:
– Бернард, мне кажется, вы идеализируете свою мать. Ясно же, что она тайком от вас красила волосы.
Хопкинс рассвирепел, а когда на его вопли выскочил мистер Карлтон-Хейес, Хопкинс обвинил меня в том, что я назвал его мать шлюхой.
Пришлось объяснять: я всего лишь высказал предположение, что мать Бернарда красила волосы.
– А, знаменитые черные волосы, – отозвался мистер Карлтон-Хейес, вздернул бровь, но больше ничего не сказал.
Почему старики так зациклены на носовых платках?
Пятница, 18 апреляСтрастная пятница
(выходной в Великобритании, Канаде и Австралии).
Сегодня Гленну исполняется восемнадцать. Всем сердцем надеюсь, что его не пошлют в Ирак. Мои нервы не выдержат ежедневных мучительных раздумий о том, где он и что с ним.
Иракцы по-прежнему не спешат бросать розы под гусеницы танков коалиции. Напротив, ширятся мародерство, грабежи и вооруженное сопротивление. Освобождение с точки зрения мистера Блэра – это оккупация с точки зрения иракцев.
Суббота, 19 апреляПасхальная суббота.
Антиреклама по поводу мемориала Маза дурно повлияла на торговлю в нашем магазине. Мама считает, что мне нужно выступить с благотворительной акцией. У пса Ивана обнаружили эпилепсию. Мама предложила провести сбор средств на исследования эпилепсии у собак.
– Если хочешь завоевать сердца и души людей в Британии, ты должен сфотографироваться с какой-нибудь собакой, – посоветовала она.
Зашел к Найджелу и спросил, нельзя мне сфотографироваться с его слепым псом Грэмом.
– Грэм – не слепой! – разорался Найджел. – Какая мне на хрен польза от слепого пса?! Грэм – собака-поводырь, и я не позволю эксплуатировать его ради твоего сраного имиджа.
Я не слишком расстроился: Грэма не назовешь симпатичным псом. Кажется, он единственный в мире золотистый Лабрадор с косоглазием и короткими, толстыми лапами. Найджел объявил, что Грэм – единственное существо, которое он когда-либо по-настоящему любил.
Воскресенье, 20 апреляПасха.
Утром сгорел развлекательный центр, лишив меня возможности наблюдать за развитием войны в Ираке. Как же мне не хватает информации и военной картинки! Вчера вечером почудилось, что я видел по телевизору Гленна, который ехал на броневике, но, возможно, я ошибся. Позвонил Умнику Хендерсону попросил проконсультировать меня по телефону. Он предложил зайти.
– Умник, я не могу позволить себе твои услуги, – отказался я. – Просто дай мне какой-нибудь дешевый совет по телефону.
– Да я сейчас абсолютно свободен, Моули. Давай заеду и осмотрю все на месте, совершенно БПЛ. Может, мы потом перекусим? В моем гольф-клубе прилично готовят жареное мясо с овощным гарниром.
Перспектива провести почти целый день с Умником Хендерсоном ужаснула меня, но я таки сообразил, что означает БПЛ, и если он бесплатно соединит меня с внешним миром, то это не самая высокая цена.
Умник Хендерсон появился в 11.30, облаченный в свитер для игры в гольф, чрезвычайно похожий на тот, что подарил мне отец. Я сварил кофе и развлекал Хендерсона разговорами, пока он распутывал провода и вновь подключал розетки.
– Ты слишком много вилок включил в одну розетку, вот она и перегрелась, – объяснил он.
Я невесело рассмеялся:
– Ты сейчас в точности описал мою жизнь.
Мое философствование Умник оставил без внимания, деловито продолжив:
– Тебе просто нужен удлинитель с большим количеством розеток. У меня в машине есть такой.
Когда все заработало, мы сели смотреть Си-эн-эн. У меня стиснуло грудь и вспотели ладони, когда показали сюжет о британских солдатах, патрулирующих улицы Басры.
Спросил Умника, есть ли у него дети. Он машинально ответил стандартной мужской шуткой:
– Нет, насколько мне известно.
Затем лицо его сморщилось, и он тихо добавил:
– Я хотел бы ребенка, но девушка, с которой я мечтал его завести, бросила меня у алтаря. Я не похож на тебя, Моули, не больно-то у меня ладится с женщинами.
– Умник, у меня с женщинами просто катастрофа. Моя личная жизнь в руинах.
– Но ты женишься на одной из прекраснейших женщин на свете, – возразил он.
– Разве ты не слышал? – удивился я. – Свадьба отменяется.
Он посмотрел на меня:
– Ну да, я слыхал что-то такое, но не знал, что вы официально разбежались. Значит, Маргаритка свободна?
– Как ветер, унесший целое состояние, в которое она мне обошлась, – попытался сострить я.
Умник рассеянно произнес:
– Деньги – не проблема, мне вот не на кого их тратить, кроме себя.
По пути в гольф-клуб «Солнечная лужайка» мы заехали в Свинарники – забрать отцовские клюшки. Мама со Зверем находились в наглухо задраенной палатке. Когда мама соизволила выбраться наружу, я спросил, чем они там занимались.
– Ловили блох на псе, – ответила она. – Приятно, что ты надел подарок отца, но не слишком ли длинные у тебя волосы, чтобы надевать джемпер для гольфа?
Первый свинарник уже под крышей. Зверь определенно оправдывает мамины затраты.
Гольф-клуб «Солнечная лужайка» с одной стороны соседствует с огромной стоянкой для тяжелых грузовиков, а с другой – с новым деловым центром без окон. Умник с некоторым презрением отнесся к отцовским клюшкам – обозвал их музейными экспонатами, – но я протащился с ними по всем восемнадцати лункам, и они меня не подвели. Во всяком случае, я не опозорился: мне понадобилось всего лишь на шестьдесят ударов больше пара,[65] что совсем неплохо для абсолютного новичка.
Когда мы сидели за тепловато-сыроватым поздним обедом, Умник сказал:
– Приятно для разнообразия перекусить в дружеской компании. После женщины ты самый приятный собеседник, Моули.
Я оглядел клубную столовую:
– Только что сообразил, что не так: здесь вообще нет женщин.
– Нет, – кивнул Умник. – По выходным их сюда не пускают.
Порекомендовал ему почаще бывать в барах или кондитерских универмага «Сейнсбериз», если он хочет познакомиться с женщиной.
Умник пожал плечами.
– Я все покупаю по Интернету. К тому же я уже встретил девушку, на которой хочу жениться. – Он покраснел, отломил кусок засохшего йоркширского пудинга и сказал: – На Маргаритке.
– На моей Маргаритке!
– Она ведь теперь не твоя, – напомнил он.
– Не моя, но носит моего ребенка.
– Это меня не волнует, – ответил он. – Ты не идиот и не урод. Я дам твоему ребенку все, что нужно, и я знаю, что могу сделать Маргаритку счастливой.
Поклялся, что сделаю все от меня зависящее, чтобы помочь ему завоевать благосклонность Маргаритки. Умник схватил мою руку, долго тряс ее, а потом еще дольше не отпускал, мне даже стало неловко.
Умник высадил меня у больницы. Отец пришел в восторг, когда, проснувшись, обнаружил у своей кровати меня в свитере для гольфа и с мешком, полным клюшек. Он сказал, что шестьдесят ударов сверху – это потрясающий результат для новичка.
– Я горжусь тобой, сынок!
Понедельник, 21 апреляПасхальный понедельник (выходной в Великобритании).
Неужели война в Ираке закончилась? В Багдад прибыл отставной американский генерал Джей Гарнер, чтобы занять должность руководителя послевоенной гражданской администрации Ирака. Слава богу! Значит, Гленн скоро вернется домой.
Позвонила Шарон. Она шьет из двух старых простыней знамя, напишет на нем «Добро пожаловать домой, герой» и повесит на фасаде дома. Попросила денег на краски для надписи – красную, белую и синюю. Конечно, я не мог отказать; завезу ей 20 фунтов завтра по дороге с работы.
Вторник, 22 апреляУтром зашла та самая хорошенькая студентка-медичка и купила «Анатомию Грея». Я извинился за сексизм Бернарда Хопкинса.
