Сборник Сборник - Диско 2000 (сборник)
Ну, Мак, мы уже едем. Я веду. Священная Корова врубает музыку на полную. А потом….
Постой, говорит она, давай-ка сейчас остановимся, запрем двери и выпьем.
На обочине оживленной дороги мы находим место для стоянки. Священная Корова поворачивается ко мне и проводит рукой по моему лицу. Она берет бутылку текилы и отхлебывает из нее. Потом передает ее мне. Коричневая жидкость обжигает мне рот.
Я смотрю ей прямо в глаза, Машина маленькая, но оба передних сидения откидываются.
Что это ты делаешь? — спрашивает она.
Я наклоняюсь к ней и заставляю ее откинуться на сидение. Я по-прежнему пристегнута ремнем безопасности — всегда его надеваю, что бы ни происходило. Ощущение несвободы доставляет удовольствие, Но я отстегиваю ремень, потом расстегиваю кофточку так, чтобы была видна грудь. Мотор все еще работает. Священная Корова громко смеется и тянет ко мне руку, когда ее пальцы сжимают мой сосок, я отхлебываю еще текилы. Ее киска влажная. Мой палец проскальзывает внутрь, начинает двигаться там; я глажу волосы на ее лобке, веду рукой вверх по ее животу. Наша возня начинает привлекать внимание.
Ой-ё!.. В окна начинают тыкать пальцами и колотить кулаками. Лица скалятся, пускают слюни. Я забираюсь на Священную Корову. Пытаюсь найти удобное положение на узком сидении. Я прижимаюсь к Священной Корове, трусь об нее, прохожусь кончиком языка по ее лицу и шее. Она посасывает мой левый сосок — мой любимый — все сильнее, сильнее… Машина начинает трястись: ее раскачивают собравшиеся люди. Она раскачивается так сильно, что мне нужно только оставаться в неподвижности. Я отхлебываю еще текилы.
Дерьмо! Уже без четверти одиннадцать! — кричит Священная Корова; нам пора трогаться.
Вокруг столпилось столько народа, что машина кажется облепленной пчелами. Я переползаю на сидение водителя и заново запускаю мотор. Я веду машину медленно, люди взбираются наверх, царапают ее, бессильно пытаясь уцепиться хоть за что-нибудь. Когда путь немного расчищается, я прибавляю скорость, потом резко давлю на тормоз, отчего висящие на машине падают. Потом я давлю педаль акселератора до упора, расшвыривая людей как пустые бутылки по кухонному полу.
Мы едем, пробираясь сквозь все новые и новые толпы, сминая мусорные баки, пока не оказываемся перед ваксхолльским мостом. Кажется, что мы едем целую вечность — по мосту, через мост, через Брикстон, все вниз и вниз по дороге. Перед нами здоровенный дом с небольшой автомобильной площадкой у входа.
Мы вылезаем из машины; прежде всего Священная Корова прячет бифштексы за резинками чулок.
Привет, мы пришли навестить Мак. У нас назначена встреча. Откуда-то из задних комнат доносится музыка. Нас обыскивают, но бифштексы нарезаны слишком тонко — их не замечают.
Нас ведут через двери, все новые и новые двери, потом через двери с детекторами. Мак живет на том уровне, где не всегда обязательно следить за посещениями.
Кто-то говорил, что у Мак "мясная мания" проявилась раньше, чем это бывает обычно, и что ее нужно изолировать и держать под наблюдением. На самом деле, я думаю, что она кого-то обвиняла в преступлении, или в расизме, или в чем-то вроде этого, и люди решили, то она слишком похожа на шамана, что у нее не все дома. Еще она слишком злоупотребляла своими способностями ди-джея и творила с толпой что-то странное. Мак держала небольшой магазинчик всякой странной всячины в Клеркенуэлле. Там были произведения искусства и прочее такое, связанное с героином, вещи знаменитых людей, которые им пользовались, книги, записи, картины… Неплохая была штука. В Мак шесть футов роста, И ее волосы перестали расти. Хотя, если подумать, и мои в последнее время стали ненамного длиннее.
Мы идем по коридору; я вцепляюсь в дежурного психиатра, и тут замечаю, что по ногам Священной Коровы медленно стекает вода с кровянистым оттенком.
Ты, грязная старая дрянь! У тебя месячные начались, а ты и не замечаешь! Я так сожалею, доктор!.. Я заталкиваю Корову в туалет, где мы вытираемся и моем бифштексы.
Мак приветствует нас воинским салютом и смеется. Мы хихикаем над бифштексами. Мак визжит от восторга. Уже шесть месяцев ей приходится есть печеный турецкий горошек и булочки: по ней это заметно.
У тебя есть? — спрашиваю я у Священной Коровы.
Что — «есть»?
Сама знаешь, что. То самое.
Она вздыхает. Когда дело касается дури, у нес свои обычаи. Мы никогда не произносим этого слова вслух. Мы делаем это в память об умершей подруге, которая никогда не менялась. Потом она приняла слишком большую дозу и умерла от передозировки, когда пошла помочиться — в чем была отчасти и наша вина. Я не имею в виду — в целом, но… в общем, вы меня поняли. Это наш вечный огонь в память о ней. Ну, или, скорее, вечная гонка. Что-то вроде того. Не то чтобы нам это нравилось.
Ну, это.
Это?
Да, это.
Ну, э-э, попробуй поискать, э-э, вон там.
Здесь? — я достаю ее кошелек.
Да.
Священная Корова вытаскивает из сумочки косметичку.
Наркота! Даже больше наркоты, чем я думала. Священная Корова открывает косметичку перед Мак. Я заглядываю внутрь.
Ну-ка! Посмотрим, что же там! Я встряхиваю футляр губной помады, ожидая услышать стук таблеток, открываю пудреницу, ожидая увидеть в ней маленькие пакетики с белым порошком… Нет, это и в самом деле пудра.
Я хотела накраситься, говорит Мак. Ей позволили иметь в комнате маленькую плиту — истинная привилегия — и мы готовим бифштексы. Но сначала заклеиваем лентой щели в двери. До того, как мы начинаем готовку, Мак съедает один кусок сырым, пачкая свои белые зубы. Уже половина двенадцатого. В больнице поднимается шум.
Не могу дождаться своего бонга[!Бонг (bong) — специальное устройство для курения марихуаны, в котором наркотический дым пропускается через воду.!]! — хихикает Священная Корова.
Сколько же тебе нужно, мать твою? — спрашивает Мак, вытаскивая импровизированную водяную трубку. У Священной Коровы с собой еще не одна доза. Она очень организованная.
Остается четыре минуты. Мы взволнованы и возбуждены так, как будто только что выяснили, что Санта Клаус и вправду существует. Я вожусь с каким-то кусочком фольги.
Мы все умрем, говорит Мак. Я это знаю. Скоро. Нам не нужно проходить по Прямой улице в Дамаске, чтобы получить это откровение.
Прямая… да что вообще есть на свете прямого? — спрашиваю я, наблюдая за Мак: та задержала дыхание и не торопится выдыхать. Она протягивает длинную коричневую руку и касается волос Священной Коровы.
Мак едва не воет от смеха; внезапно набросившись на Священную Корову, она кусает ее за шею. Мое сердце сжимается от ревности.
Содом, Гоморра и Геморрой! Смерть придет к нам всем! Она идет, напевает Мак.
Перед моими глазами стоит кошмарное видение свиньи, пожирающей людей, мне вспоминается умирающий ягненок… Остался еще кусочек бифштекса; я разрезаю его пополам и провожу одним кусочком (теперь он уже теплый) по обнаженному плечу Мак, оставляя на ее коже мокрый след.
На улицах и повсюду в городе люди почти истерически ведут обратный отсчет времени. Прыжком я оказываюсь у окна и выглядываю на улицу. Включены все радиоприемники, все телевизоры. Как и при каждой встрече Нового Года, крики, приветствующие его наступление, звучат вразнобой: часы у всех показывают немного разное время. Я начинаю смеяться. Мак и Священная Корова по-прежнему затягиваются марихуаной.
Возьмите еще немного мяса, подруги, наступил новый, двухтысячный год! Они берут по кусочку. Тут я начинаю рассказывать анекдот, надеясь, что они поперхнутся и задохнутся от смеха. Но этого не происходит. Утробный низкий рык, исходящий из утробы Лондона, так долог и громок, что мне вполне хватает времени на то, чтобы перерезать горло Священной Корове и ударить Мак ножом в сердце.
Я ухожу, ныряю с головой в вопящую ночь. Я оказала им обеим большую услугу.
Стив Бирд
Ретоксити
Семья Ванг забыла выплатить отступные копам из наркоотдела Корпорации, и я едва сумел унести ноги. В данных Лондонской сети этот случай значится как "выяснение вопроса юрисдикции". Очередное происшествие, несчастный случай и все такое прочее. Вы эти песни знаете.
Списки пострадавших в больнице Святого Фомы не выдают. У большинства пострадавших не было идентификационных данных. Затерялись где-то в цифровых джунглях. Так что в окончательных отчетах они не учитываются, capische[!Понимаете (итал. лом.)!]?
Ночь выдалась паршивая для тех, у кого весь смысл жизни заключен в наркотиках и плясках. Но, с другой стороны, ради этого и стоит так долго торчать в Англии. Похоже, впрочем "Ю-Эс-Эй Глобал" интересуют другие истории. Например, то, какая из враждующих партий, держащих руку очередной выродившейся королевской семьи Европы, будет всем заправлять из Вестминстерского дворца. Или то, как Лондонская Палата потеряла кучу бумаг на фьючерсном рынке.
