Артур Хейли - Менялы
Вопрос: Каким образом?
Вандерворт: Есть несколько возможностей: по долгосрочным вкладам, по депозитным сертификатам, а также нам следует платить проценты по потребительским вкладам — то есть по текущим счетам.
Вопрос: Давайте сначала коснемся долгосрочных вкладов. Наверняка ведь существует федеральное законодательство, ограничивающее процентные ставки по долгосрочным вкладам в коммерческих банках.
Вандерворт: Да, и задача этого законодательства защищать банки, занимающиеся долгосрочными вкладами и ссудами. Точно так же есть и другой закон, запрещающий банкам, занимающимся долгосрочными вкладами и ссудами, выдавать клиентам чеки. Это сделано для защиты коммерческих банков. А на самом деле законы должны защищать не банки, а людей.
Вопрос: Говоря “защищать людей”, вы имеете в виду, что владельцы долгосрочных вкладов должны получать максимально высокие проценты и максимум услуг, которые может предоставить банк?
Вандерворт: Да, именно это я имею в виду.
Вопрос: Вы упомянули депозитные сертификаты.
Вандерворт: Федеральный Резервный банк Соединенных Штатов запрещает крупным банкам — таким, как тот, где я работаю, рекламировать долгосрочные депозитные сертификаты с высокими процентными ставками. Подобные депозитные сертификаты особенно удобны тем, кто готовится к пенсии и хочет перенести уплату налогов на более поздние годы, когда доходы уменьшатся. “Федеральный Резервный” дает несостоятельные оправдания этого запрета. На самом же деле они защищают небольшие банки от крупных, поскольку крупные банки располагают большими возможностями и способны предложить более выгодные условия. Как всегда, в последнюю очередь думают о публике и проигрывают от этого отдельные люди.
Вопрос: Давайте это уточним. Вы утверждаете, что наш центральный банк — “Федеральный Резервный” — заботится больше о маленьких банках, чем о публике?
Вандерворт: Совершенно верно.
Вопрос: Давайте перейдем к потребительским депозитам — текущим счетам. Известно, что некоторые банкиры говорят, будто готовы платить проценты по текущим счетам, но федеральное законодательство запрещает это.
Вандерворт: В следующий раз, когда банкир вам это скажет, спросите его, когда в последний раз наше могущественное банковское лобби в Вашингтоне что-то сделало для того, чтобы изменить законодательство. Если такая попытка была, то я о ней не слышал.
Вопрос: Таким образом, вы предполагаете, что большинство банкиров не хотят менять законодательство?
Вандерворт; Я не предполагаю. Я это знаю. Закон, запрещающий выплату процентов по текущим вкладам, очень удобен, если вы — владелец банка. Он был разработан в 1933 году, сразу после депрессии, с целью укрепления банков, поскольку многие разорились в предыдущие годы.
Вопрос: Но ведь это было более сорока лет назад.
Вандерворт: Точно. Необходимость в таком законе давно исчезла. Послушайте, что я вам скажу. Сейчас, если сложить суммы на всех текущих счетах в этой стране, они составят более 200 миллиардов долларов. Можете не сомневаться: банкиры зарабатывают на этих деньгах, а вкладчики — клиенты банков — не получают ни цента.
Вопрос: Поскольку вы сами банкир и вашему банку выгоден закон, о котором мы говорим, почему вы выступаете за изменения?
Вандерворт: Во-первых, я верю в справедливость. А во-вторых, банки не нуждаются в подпорках в виде защитных законов. С моей точки зрения, мы можем работать лучше — я имею в виду и лучше обслуживать публику, и получать большие доходы — без них.
Вопрос: А разве в Вашингтоне не были разработаны рекомендации о внесении в закон тех изменений, о которых вы говорите?
Вандерворт: Да. В докладе комиссии Ханта от 1971 года было предложено внести в законодательство изменения, от которых выиграли бы клиенты. Но все это застряло в конгрессе — продвижение было задержано заинтересованными сторонами, включая наше банковское лобби.
Вопрос: А вы не считаете, что другие банкиры будут испытывать к вам неприязнь из-за вашей откровенности?
Вандерворт: Я, право же, не думал об этом.
Вопрос: Помимо ситуации в банковском деле, есть у вас мнение о нынешнем экономическом положении вообще?
Вандерворт: Да, но общая ситуация не должна сводиться к положению в экономике.
Вопрос: Пожалуйста, изложите ваше мнение — и не ограничивайте себя ничем.
Вандерворт: Самая большая наша проблема и самый большой недостаток нашей страны состоит в том, что почти все сегодня работает против отдельного человека и на благо крупным институтам — крупным корпорациям, крупному бизнесу, крупным профсоюзам, крупным банкам, сильным правительствам. Так что отдельному человеку не только трудно выдвинуться и удержаться наверху, но зачастую и просто выжить. И всякий раз, как случается беда — инфляция, обесценивание, депрессия, дефицит, высокие налоги, даже войны, — крупные институты не страдают, по крайней мере не страдают сильно; всякий раз страдает отдельный человек.
Вопрос: Вы видите исторические аналогии?
Вандерворт: Да. Это может прозвучать странно, но самая близкая аналогия, я думаю, Франция перед революцией. В то время, несмотря на волнения и упадок в экономике, всем казалось, что с делами все будет в порядке. Вместо этого толпа восставших людей сбросила своих угнетателей-тиранов. Я не утверждаю, что мы находимся сегодня в точно таком же положении, но во многом мы поразительно близки к тирании, опять же направленной против отдельных людей. И говорить людям, не способным из-за инфляции накормить свои семьи, что “так хорошо вы еще не жили”, так же стыдно, как сказать им: “Угостите их тортом”. Поэтому я и говорю: если мы хотим сохранить наш так называемый образ жизни и личную свободу, которую мы вроде бы высоко ценим, нам бы следовало начать думать и снова что-то делать в интересах отдельных людей.
Вопрос: И в вашей области вы бы начали с оказания банками больших услуг людям?
Вандерворт: Да”.
— Дорогой, это замечательно! Я горжусь тобой и люблю больше, чем когда-либо, — заверила Алекса Марго, прочтя верстку за день до опубликования интервью. — Это самое честное из того, что я когда-либо читала. Но другие банкиры возненавидят тебя. Они тебя кастрируют.
Глава 3
— От распятия вас спасло, Алекс, — сказал Льюис Д'Орси, — то, что это появилось в “Нью-Йорк тайме”. Если бы вы сказали это любой другой газете, директора вашего банка открестились бы от вас и выбросили бы на улицу, как прокаженного. Но с “Тайме” они такой штуки не сделают. Респектабельность газеты распространилась и на вас, впрочем, не спрашивайте меня почему.
— Льюис, дорогой, — сказала Эдвина Д'Орси, — не мог бы ты прервать свою речь и налить нам вина.
— Я вовсе не произношу речь. — Ее муж поднялся из-за обеденного стола и взял второй графин “Кло де Вужо” 1962 года. В этот вечер Льюис выглядел особенно тщедушным и недокормленным. — Я спокойно и ясно, — продолжал он, — говорю про “Нью-Йорк тайме”, с моей точки зрения, это избалованная прокоммунистическая газетенка, чей необоснованный престиж является монументальным свидетельством американской глупости.
— Подписчиков у нее побольше будет, чем у твоего бюллетеня, — заметила Марго Брэкен. — Поэтому она тебе не нравится?
Они с Алексом Вандервортом были в гостях у Эдвины и Льюиса Д'Орси в их элегантной квартире на последнем этаже небоскреба “Кэйман мэнор”. На столе в мягком отблеске свечей мерцал хрусталь, поблескивала льняная скатерть и начищенное серебро. Одна из стен просторной столовой представляла собой широкое утопленное окно, в котором, словно картина в раме, виден был сверкающий огнями город далеко внизу. Черной извилистой линией прорезала огни река.
Прошла неделя с момента появления в печати смелого интервью Алекса.
Льюис подцепил с тарелки кусок мясного рулета и высокомерно заявил Марго:
— Мой бюллетень, который выходит раз в две недели, является образцом качества и интеллекта. А большинство ежедневных газет, включая “Тайме”, выигрывают примитивнейшим способом — за счет объема.
— Вы, двое, прекратите ругаться! — Эдвина обернулась к Алексу. — По меньшей мере десяток человек из тех, кто заходил на этой неделе в центральное отделение банка, сказали мне, что они читали статью и восхитились твоей откровенностью. Как отреагировали в башне?
— По-разному.
— Убеждена, что мне знакомы некоторые из тех, кому не понравилось.
— Ты права, — рассмеялся Алекс. — Роско не стоял в первом ряду поздравлявших.
Отношение к нему Хейворда в последнее время стало еще более холодным, чем прежде. Алекс подозревал, что Хейворд завидовал не только вниманию, которое уделялось Алексу, но и успеху программы долгосрочных вкладов и денежных лавок, а Хейворд выступал против того и другого.
Не сбылось и еще одно предсказание Хейворда и его сторонников в совете директоров, утверждавших, что долгосрочные вкладчики и кредитные компании заберут из банка свои восемнадцать миллионов долларов. Хотя руководство этих компаний охало и ахало, они по-прежнему остались клиентами “Ферст меркантайл Америкен”. И похоже, так и останутся.
