Андрей Шляхов - Доктор Данилов в Склифе
— Сильно!
— Хочешь, прощупаю почву у нас в Склифе?
— Спасибо, пока не надо, — отказался Рябчиков.
— Вот видишь, — упрекнул Данилов. — Если не надо, то, значит, и не очень-то хочется. Непоследовательно как-то получается…
Поеживаясь под ироничным взглядом Данилова, Рябчиков съел очередной чебурек.
— Ладно, так уж и быть, — начал он, разливая по чашкам успевший настояться чай, — доверю тебе мою тайну. Я уже почти нашел себе новое место, дело только за главврачом, который на той неделе выходит из отпуска.
— Вот оно как! — Данилов чуть не поперхнулся чаем. — И куда же ты намерен уйти?
— В восьмую туберкулезную больницу.
— Куда?
— В восьмую туберкулезную больницу, — повторил Рябчиков. — Разве не знаешь такую? На «Красносельской», две минуты от метро идти.
— Как не знать? Просто удивительно…
— Что удивительно?
— Да вроде как не самое лучшее место для работы. И какие там могут быть перспективы?
— Перспектив по-любому больше, чем в поликлинике, — оживился Рябчиков. — Хоть карьерных, хоть научных. И рентгенологией там заведует Жора Клименко, с которым мы учились в одной группе. Он-то, если хочешь знать, и предложил мне место в своем отделении. С возможностью совмещения… И вообще работа интересная. Большой стационар он, как ни крути, поинтереснее поликлиники. Чему ты улыбаешься?
— Да так, своим мыслям…
— А все же?
— Ты такой мнительный, Рудольф, а там палочка Коха в воздухе так и витает. Не боишься?
— В наше время на улице и в метро палочек Коха не меньше, чем в туберкулезной больнице. А потом я же не собираюсь целоваться с больными и есть с ними из одной посуды. Не нагнетай!
— Да я не нагнетаю, — смутился Данилов. — Так, подумал… Имеет же человек право сказать то, что думает?
— Имеет, — согласился Рябчиков. — Я уже встречался с замом по лечебной работе, кажется, мы друг другу понравились, но она сама ничего не решает. Врачей принимает на работу главный врач. Жора меня убеждает, что собеседование у главного врача – это чистая формальность. Если завотделением согласен, главный обычно не возражает.
— Тебе там может оказаться скучно, — предупредил Данилов. — Средний возраст отечественных фтизиатров, насколько я слышал, близится к шестидесяти годам. Общаться будет не с кем – кругом одни пенсионеры.
— Прежде всего на работу ходят, чтобы работать, а не общаться, — ответил Рябчиков. — Как будто в поликлинике я много с кем общаюсь. Как ты ушел – и поговорить не с кем.
— А с Юлией?
— С Юлией мы после работы разговариваем. На работе ее лучше лишний раз не трогать. И потом – пенсионеры работают непосредственно во фтизиатрии. А в рентгене, УЗИ, эндоскопии – большей частью наши с тобой сверстники. К тому же нагрузка там большая, меня предупредили. Не до разговоров. Но и денег обещают в два раза больше, чем в поликлинике, особенно с учетом того, что у нас с премиями при новом главном враче стало плохо. Экономит Семеновна фонд заработной платы.
— Бережливая хозяйка… — процедил сквозь зубы Данилов.
К главному врачу Надежде Семеновне он, мягко говоря, приязни не испытывал. Да и как можно испытывать приязнь к человеку, вынудившему тебя уйти с работы. И было бы почему или, точнее, за что, а то ведь так, без каких-то оснований, чисто по собственной начальственной блажи. Вбила себе в голову, что Данилов был «кадром» ее предшественника, и все.
— Та еще жадина! — Рябчиков выразился более категорично.
— А Юлия знает насчет восьмой туберкулезной? — полюбопытствовал Данилов.
— Конечно, знает.
— Одобряет?
— Смеется, — признался Рябчиков. — Говорит: «Плох тот рябчик, который не мечтает стать страусом».
— Не понял юмора.
— Я тоже не понимаю, но это ее любимая дразнилка. Закажем еще чебуреков?
— А влезет? — усомнился Данилов.
— По парочке, — настаивал Рябчиков. — Или ты спешишь?
— Если встречаешься с человеком раз в год, то как можно спешить? Никуда я не спешу. Можно хоть до закрытия сидеть.
— С хорошим, я прошу заметить, человеком.
— Просто замечательным! — рассмеялся Данилов. — Да не хмурься, я действительно так считаю! И за компанию с тобой готов съесть даже семь чебуреков! Нет, восемь!
— Остановимся на трех, — рассудил Рябчиков и кивком подозвал официантку. — Нам еще шесть чебуреков, пожалуйста.
— А чаю еще надо?
— И чаю…
На другой день, решив, что эти выходные он целиком посвятит общению с друзьями, Данилов поехал к Полянскому. Без предупреждения нагрянуть не решился – мало ли что, вдруг Игорь как раз в это время будет продлевать свой многострадальный больничный лист в травмпункте.
— Приезжай, когда хочешь, я пока сижу дома и никуда не выхожу, — сказал Полянский. — Травматолог попался с понятием, сказал, что познакомиться познакомились, а для продления Катя может подъезжать без меня.
— Святой человек! — похвалил понятливого доктора Данилов. — Тогда жди меня к двум. Проснешься к тому времени?
— Да я в семь встаю! — возмутился Полянский. — Самое позднее – в половине восьмого. Мы с Катей вместе завтракаем, потом она уезжает на работу, а я ложусь на диван и…
— Засыпаю.
— Нет, не угадал – ставлю на пузо ноут и работаю. Статьи правлю, сам кое-что пишу… Скучно же без дела. Это в отделении обстановка не благоприятствовала работе, а дома – самое то.
— Так, может, я тебе помешаю?
— Ну что ты! Приходи обязательно! Если принесешь каких-нибудь новых боевичков и комедий – буду просто счастлив. Все, что было дома, я давно пересмотрел…
— А что, разве не снабжает Катя тебя фильмами? — удивился Данилов.
— Катя кроме мелодрам ничего не смотрит, а меня, если честно, от этих сусей-пусей-утутусей уже тошнит. Ты же знаешь мои вкусы.
— Сусей-пусей-утутусей не принесу, — пообещал Данилов. — Из сладкого чего хочешь?
— Сладкого не надо! — испугался Полянский. — Я за время болезни ужасно поправился.
— Гипс снимешь – сразу все растрясешь! — уверенно заявил Данилов. — Долго ли умеючи…
Тем не менее вместо тортов и пирожных он купил Полянскому яблок, абрикосов и винограда. Не забыл и про диски, набрал гангстерский «интернационал» – один американский боевик, один британский, один французский и для разнообразия добавил к ним парочку комедий. Комедии Полянскому нравились любые, хоть из школьной жизни, хоть про вампиров.
Позвонив в дверь, Данилов приготовился к долгому ожиданию, пока Полянский встанет, пока допрыгает до двери, но тот открыл почти сразу.
— Ты что, под дверью меня ждал?
