Ирина Волчок - Прайд окаянных феминисток
— Вместе сходим, — зловеще пообещала Пулька. — Прямо завтра с утра и сходим. А если ты немедленно не прекратишь придуряться, так я прямо сейчас психиатра вызову… Бэтээр, ты как себя ведешь?!
— Пулька, ты чего? — удивился он, с трудом отвлекаясь от видения яблочной кошки с охотничьем ружьем. — Как я себя веду? При чем тут психиатр?
— При том! — крикнула Пулька, оглянулась и заговорила почти шепотом: — Что хоть с тобой сегодня? Спишь на ходу, что ли? Ты даже не слышишь, что тебе говорят! А чай ты зачем посолил? И бормочешь все время сам с собой! И то хмуришься, а то ухмыляешься, как дурак!
— Неужели бормочу? — ужаснулся Бэтээр. — Вот это плохо, это она может догадаться… Не надо бы, чтобы заранее догадалась… Пулька, а что я бормотал?
— Дурь какую-то, про увядшую розу что-то, — сердито сказала Пулька. Вдруг задумалась, пристально разглядывая его лицо, и обрадовано догадалась: — Бэтээр! Это ты с тетей Наташей разговаривать собрался, правильно? Это ты репетируешь в голове, правильно? Это ты не сумасшедший, а просто увлекся, правильно?
— Правильно, — смущенно подтвердил Бэтээр. — Репетирую, увлекся… Вот черт… Пулька, это жуткое зрелище, да?
— Да ладно, что ж теперь… — Пулька подумала, пощелкала языком и решительно заявила: — Я скажу всем, что ты собираешься квартиру переделывать. Соседнюю купить и к нашей присоединить. Вот и задумался, как все это будет. Когда люди задумываются, они иногда вслух чего-нибудь бормочут, если даже и не сумасшедшие. Тетя Наташа утром тоже что-то бормотала. Когда мы с крапивой возились. Сама листья ощипывает — а сама бормочет… Кажется, сердилась. Но не очень! Бэтээр, ты заметил? Тетя Наташа вообще никогда не сердится.
— Ага, заметил, — согласился Бэтээр, вспоминая чучело по имени Талька, которое чуть не пристрелило его в первую же встречу. — А что тетя Наташа утром бормотала, ты не расслышала?
— Что-то про сон, я не поняла ничего. Говорила: что за безобразие, еще и по ночам сниться будет… Или как-то похоже. Наверное, ей плохой сон приснился, она все-таки очень сильно из-за Любочкиного отца переживает, вот и снится что попало. Ладно, пойдем уже ко всем, а то мы и так долго… Ну, так как насчет квартиры? Я скажу, что ты о ней думал, да?
— Скажи, — согласился Бэтээр. — Тем более, что это чистая правда. Я на самом деле об этом думал, еще вчера. Наша квартира для настоящей большой семьи все-таки тесновата будет… Пулька! Только ты о большой семье пока не говори, ладно?
— Что ж я, не понимаю? — Пулька снисходительно усмехнулась, оглядела его критическим взглядом и стряхнула с его плеча какую-то невидимую пылинку. — Я все-таки не маленькая уже. Но даже если бы и маленькая… Женщины такие вещи с детства понимают. Ну, пойдем. Только ты постарайся не бормотать больше. Учти, если опять начнешь задумываться, я тебя щипать буду.
— Ладно, — согласился Бэтээр. — Только ты не очень больно, хорошо? Но я постараюсь не задумываться и не бормотать.
Он очень старался не задумываться, но, наверное, у него это не очень хорошо получалось, потому что раза три в течение вечера Пулька все-таки его ущипнула, причем — довольно чувствительно. Правда, народ на его задумчивость особого внимания уже не обращал. После того, как Пулька объяснила всем причину его задумчивости, народ был занят обсуждением планировки будущей — расширенной, вы подумайте только! — квартиры Бэтээра и Пульки. Вера-Надя развлекались тем, что придумывали дорожные указатели для новой квартиры, Пулька рисовала план старой и объясняла Анастасии Сергеевне, как пройти из конца в конец самой короткой дорогой, Любочка тревожно интересовалась, что делать, если соседи продавать свою квартиру не захотят.
— Тогда верхнюю куплю, — рассеянно говорил Бэтээр, наблюдая за яблочной кошкой, которая очищала от ботвы тоненькие хвостики морковки, выдранные сегодня днем под яблоней второй сменой мам ее детей. — Или нижнюю… Еще лучше, они обе трехкомнатные. И будет у нас двухэтажная квартира.
— Здорово! — радовалась Любочка. — Двухэтажная! С лестницей, да? Или с лифтом?
— С лестницей, — машинально согласился он. — Или с лифтом. Это как тетя Наташа скажет.
Пулька ущипнула его за руку, яблочная кошка на секунду оторвалась от своей морковки и настороженно глянула на него, и Бэтээр спохватился.
— Такие вещи одному решать нельзя, — торопливо объяснил он Любочке. — Со всеми надо посоветоваться, обдумать все как следует. Пулька тоже должна свое согласие дать. Все-таки дело серьезное, это не просто тряпка какая-то: не понравилась — и выбросил. В квартире жить придется, надо, чтобы в ней всем удобно было, и чтобы просторно было, а то что ж — ходить и лбами стукаться?
— Что ты, Бэтээр, там очень просторно, я даже заблудилась два раза, — удивленно сказала Любочка.
— Ну да, это сейчас, — согласился он. — А если семья большая, тогда все-таки тесновато будет…
Вера-Надя засмеялись, недоверчиво глядя на него, Пулька опять ущипнула его за руку, Анастасия Сергеевна согласно кивнула, одобрительно пробормотав: «Головой думает», — яблочная кошка нахмурилась, смахнула морковную ботву в стоящую у стола корзину, молча поднялась и, захватив миску с морковными хвостиками, направилась к дому. Бэтээр снял Любочку с колен, поставил ее на землю, шепнул: «Подожди, я сейчас», — и заторопился за яблочной кошкой. Надо же ее предупредить о серьезном и деловом разговоре.
Яблочную кошку он догнал уже у входной двери, окликнул с неожиданной для себя робостью:
— Наташ! Нам бы поговорить надо…
Она остановилась на крыльце, оглянулась, вспыхнула, как маков цвет, но сказала совершенно спокойно, даже холодновато:
— Поговорить? Я вас слушаю, Тимур Романович.
— Нет, не на бегу, — совсем робко попросил он. — Разговор серьезный, правда… Когда дети уснут, а? Я тебя в розовых кустах ждать буду. Придешь?
— Нет, Тимур Романович, — совсем холодно ответила яблочная кошка и полыхнула негодующим взглядом. — Нет, не приду. Я и так не выспалась, сегодня очень устала, завтра к девяти в мэрию идти надо… И вообще — о чем тут разговаривать? Вы разве не все уже сказали?
Она отвернулась, взялась за ручку двери, и Бэтээр, забыв заранее заготовленные формулировки, выпалил:
— Без рук! Я тебе клянусь!
Яблочная кошка оглянулась и изумленно уставилась на него, даже рот открыла.
— Я имел в виду, что разговор очень серьезный, — торопливо объяснил Бэтээр. — И деловой. Честное слово! Это насчет Любочки. У меня новая информация появилась. Надо, чтобы ты тоже в курсе была. Вдруг это поможет? Тем более что тебе уже завтра с этой замшей говорить. Мало ли как разговор повернется! Или спросит чего-нибудь… А ты уже все знать будешь! И заранее план защиты выстроишь! То есть это… Ну, в общем, во всеоружии придешь.
