Семен Малков - Несбывшиеся надежды
— Я знаком с вашей диссертационной работой и возмущен подлой инсинуацией Амбарцумова. Мне известно, что он это делает с подачи Емельянова. Но за вами нет никакой вины. Вы под него не копали, и для нашего отделения лучше, что назначили вас, а не кого-то другого, — после недолгого колебания Мелоян неожиданно предложил: — Лучше всего для вас будет, в данной ситуации, если в Киев на имя ректора Дейнеко поступит анонимка о неприглядных поступках Амбарцумова, которой он даст ход.
— Но зачем мне опускаться до ответной клеветы? — брезгливо поморщился Артём. — Я и без этого могу опровергнуть их вымыслы.
— Вы только уроните себя, если начнете оправдываться, и они будут продолжать на вас клеветать, — возразил Мелоян. — Пусть этот сукин сын оправдывается сам! Поверьте, ему тогда уже будет не до вас, — и дружеским тоном добавил, — сочинять вам ничего не придется. Анонимку напишу и отправлю я. У меня есть неопровержимые факты плагиата, допущенного им в последней книге. Это будет сильнейшим ударом по Амбарцумову!
Как ни удивительно, к предложению Мелояна одобрительно отнесся и Юра Гордон, к которому Артём обратился за советом. К тому времени Юра заведовал крупнейшей лабораторией, был одним из лидеров в области вирусологии и уже поднаторел в научной борьбе.
— Очень толковое предложение. Это сейчас обычный и очень эффективный контрприем, — лаконично объяснил Юра. — Важно, чтобы анонимка не содержала явной чепухи. Если обвинения будут серьезными, армянин непременно выйдет из игры! Лучше всего послать ее в солидную газету, обосновав документально.
Это звучало убедительно, но совесть у Артёма решительно протестовала и, недолго поколебавшись, он отказался последовать их совету. «Ну, допустим, анонимка мне здорово поможет, —, удрученно думал он, — но я же потом не смогу себя уважать». И ему предпочтительней показался другой путь Противодействия Амбарцумову, который рекомендовал Гальчук.
— Пожалуй, есть способ укротить этого подлеца, — недолго думая, предложил он. — Кафедра Амбарцумова заключила хоздоговор с нашим Шереметьевским НИИ, и его оплата зависит от заказчика — отдела Дронова. Сечешь?
— Думаешь, Олег Дронов сможет на него повлиять? — усомнился Артём. — Ты, Боря, недооцениваешь смычки военных.
— Почему же? Знаю об этом. Но денежные интересы сильнее, — усмехнулся Гальчук. — Этот хоздоговор совершенно ничего не дает нашему НИИ, но для Амбарцумова это хорошая кормушка. Он сразу же отступит, если Дронов будет на твоей стороне. А вы с ним, помнится, в один год окончили МАИ?
— Да, мы с одного выпуска, с одного факультета и даже из одной группы, — подтвердил Артём, — но Олег Дронов к нам поступил уже на пятом курсе, оставшись на второй год. А до того учился вместе с Ковачем. Они до сих пор дружат.
Послушав Гальчука, он встретился с Олегом, однако и здесь его ждало разочарование. Однокашник, с которым вместе не раз готовились к экзаменам и далее одно время на пару ухаживали за девушками, по сути, тоже его предал.
— Сочувствуй/ тебе, Тёма, — сказал он, всем своим видом показывая, что дела бывшего сокурсника ему до лампочки. — Но оказывать давление на уважаемого профессора отказываюсь. И начальник института меня по головке не погладит за то, что использую служебное положение, и... — в его голосе прозвучала скрытая насмешка, — с твоей диссертацией что-то... не все в порядке...
— Что ты имеешь в виду? — еле сдерживая гнев, спросил Артём.
— Да так... — замялся Дронов. — То тебя обвинял твой аспирант, а теперь вот этот профессор...
«Все ясно! Они с Ковачем уже успели обо всем узнать и, наверняка, позлорадствовали над моей неудачей, — с горечью подумал Артём, решив больше перед Дроновым не унижаться. — Не удивлюсь даже, если это они и науськали на меня Амбарцумова. Кажется, Фридрих Великий сказал: «Чем больше я узнаю людей, тем больше люблю собак».
* * *Друзья морально поддерживали Артёма и всячески старались повысить его боевой дух. Несмотря на неблагоприятно складывающуюся для защиты обстановку в ученом совете Киевского института, все они были уверены в его успехе. Сам Артём не сомневался, что его диссертация отвечает всем требованиям, и был уверен, что сумеет хорошо ее доложить. Но особенно обнадеживала поддержка, обещанная ректором.
— Тебе нечего беспокоиться, — уверял его Казанцев. — Дейнеко всегда держит данное слово. Стоит ему лишь цыкнуть на Амбарцумова, и тот сразу заткнется!
— Вот увидишь, — вторил ему завкафедрой технической эксплуатации Мухин. — Нашего армянина побаиваются, но не любят. Его мнение на членов совета не повлияет, тем более, что Амбарцумов не специалист в нашей области.
— Выходи на защиту без боязни, — подбадривал Артёма Гальчук. — Наша поддержка будет решающей. Иван Фомич прилетит в Киев, чтобы выступить на ученом совете. И само собой, Казанцев от министерства.
Но, когда Артём наконец-то решился и согласовал с ученым секретарем киевского института дату своей защиты, как гром среди ясного неба грянула новая беда. Из-за каких-то хозяйственных Нарушений сняли с должности ректора Дейнеко. Этот сокрушительный удар деморализовал не только Артёма, но и его руководство.
— Вот теперь и я говорю: в Киеве тебе сейчас ничего хорошего не светит, — сочувственно сказал Гальчук, сообщив эту новость. — Надо будет выдержать паузу. Мы им направим письмо с просьбой отложить твою защиту на полгода по производственной необходимости.
* * *От срыва защиты в Киеве Наумов совсем было приуныл, и выручило лишь сообщение о скором приезде семейства Телеманиов, которое в полном составе направлялось с туристической группой через Москву в Узбекистан, собираясь посетить Ташкент, Бухару и Самарканд. Поэтому горевать было некогда, ибо немецкие друзья сообщили, что прибудут к ним на десять дней раньше остальной группы, чтобы погостить и вместе провести время.
— А ты знаешь, что я придумала? — азартно блестя глазами, предложила никогда не унывающая Варя. — Давай-ка, и мы слетаем в Ташкент, а может, и в Самарканд! Как ты на это смотришь? Погостим недельку у Оксаны и Дарвина, они ведь нас давно приглашали. А тебе необходимо развеяться и запастись положительными эмоциями!
Оксана Семенова, с которой Варя сдружилась, когда они отдыхали в Анапе, после рождения дочери развелась со своим милиционером. Причина была самой банальной — муж пил, во хмелю распускал руки и не желал лечиться. Но толчком к разводу явилось то, что в нее влюбился молодой хирург из Узбекистана, приехавший в Москву защищать докторскую диссертацию. Этот узбек, носивший необычное имя Дарвин, вскоре увез Оксану, вместе с дочкой, в Ташкент, где она родила ему еще двоих детей.
Артём познакомился с ним во время очередного приезда в Москву на даче у матери Оксаны и сразу проникся глубокой симпатией. Когда они с Варей вошли на приусадебный участок, их аппетит сразу раздразнил ароматный дымок, струившийся из уголка сада. Там, устроив самодельный очаг, хлопотал над котлом крупный черноволосый мужчина, приготовляя какое-то восточное блюдо. При виде гостей, он оторвался от своего занятия, вышел им навстречу и, протянув сильную руку хирурга, приветливо улыбнулся.
— Рад видеть старых друзей Оксаны! Она мне много о вас говорила, — мягко произнес Дарвин и сделал приглашающий жест в сторону дома. — Добро пожаловать! Оксаночка уже накрывает на стол. А я еще немножко задержусь. Хочу угостить вас нашим национальным блюдом. Пальчики оближете!
Его большие карие глаза смотрели весело, широкое добродушное лицо сразу вызывало симпатию и он, разумеется, им понравился. Ну, а за столом Дарвин проявил себя не только хлебосольным хозяином, но остроумным, компанейским человеком. Поэтому Артём с удовольствием откликнулся на предложение Вари погостить у них в Ташкенте и, заодно, слетать в Самарканд — эту жемчужину Средней Азии, где они никогда не были.
Телеманны прилетели в середине мая. Стояла теплая сухая погода, цвела сирень, и Артём с Варей свозили гостей на экскурсию в Троице-Сергиевскую лавру, не забыв по дороге заехать в знаменитое Абрамцево. По просьбе будущей учительницы русского языка Мартины съездили и в Мелихово, музей-усадьбу Чехова и, само собой, в Пирогово — на одно из подмосковных водохранилищ, являющееся излюбленным местом отдыха москвичей.
Разумеется, все увиденное немецких друзей просто очаровало, но особый восторг у них вызвало посещение Троице-Сергиевского монастыря.
— Мы вновь были поражены тем, до чего же богата была ваша страна, даже ее духовенство, — выразил их общее мнение Рейнхард. — Не говоря уже об одеяниях священников, сплошь усыпанных драгоценными камнями, нас удивило то, что этот монастырь, оказывается, в прошлом был одним из самых крупных землевладельцев России.
— Оказывается, даже такие цари, как Иван Грозный и Петр Первый заискивали перед этим монастырем, — добавила Мартина, — который был одновременно и их банком, и оплотом при нашествии врагов. — Она осуждающе посмотрела на Артёма и Варю. — Ваша история почему-то умалчивает о том, что было умерщвлено все семейство Бориса Годунова. Но это же очевидно! В монастыре похоронены все его близкие, включая малолетних детей, и умерли они почти одновременно!
