Йоханнес Зиммель - История Нины Б.
Теперь я чувствовал себя очень уставшим. Когда я поднимался по винтовой лестнице в свою маленькую квартирку над гаражом, ноги у меня болели. Когда я открыл входную дверь, на полу комнаты я увидел письмо. Очевидно, кто-то просунул его под дверь. Я покрылся испариной — это был почерк Нины. Я вскрыл конверт, и из него выпал листок. Я начал читать:
«Мне обязательно надо с тобой поговорить. Завтра во второй половине дня мой муж поедет к адвокату. Будь в 15.30 у нашего корабля».
Я сел на кровать и прижал письмо к лицу в надежде, что от него повеет духами Нины; но почувствовал лишь запах бумаги и подумал: Нина опять стала писать письма. Потом я посмотрел через окно на окно ее комнаты. Нина стояла за занавеской, я видел ее силуэт. Очевидно, она ждала меня. Я заметил какое-то движение в ее комнате, и сразу же после этого там погас свет. Я тоже выключил свет в своей комнате. И это действие связало меня с ней какой-то внутренней нежностью, как будто в созданном мной полумраке мы лежали с ней в обнимку под теплым одеялом в одной постели, защищая друг друга, соединившись на одну ночь.
6
В тот день погода была неустойчивая, дважды шел проливной дождь, а во второй половине дня опять стало светить солнце. По блекло-синему небу восточный ветер гнал редкие серые облака. Их тени отражались в реке.
Я подъехал к маленькому судну-ресторану точно в 15.30. Нина была уже здесь. На ней были черные туфли на низком каблуке, черный плащ и черный платок, из-под которого выбивались светлые волосы. Она стояла на улице, скрываясь за стволом толстого каштана. Бруммера я высадил у доктора Цорна. Мне было приказано забрать его точно в 17.00.
Всего час, всего один-единственный час — и даже он показался мне отголоском вечности, когда я увидел сквозь стекло машины, как Нина бежала ко мне. Я быстро открыл правую дверцу, и она упала на сиденье. Нина тяжело дышала, от ветра у нее раскраснелись щеки. Еще никогда она не казалась мне такой красивой.
— Надо убираться отсюда!
— Почему? — Я почувствовал запах ее духов, ее волос, я с ума сходил по ней.
Она проговорила торопясь:
— Я просто боюсь…
— Чего?
— Его… его… — Внезапно она закричала: — Давай же, ради бога, поехали отсюда!
Я тронул машину с места. Она сидела рядом и не смотрела на меня. Тени облаков так же скользили по поверхности воды и по шоссе и над нами. Я ехал уже десять минут, когда Нина сказала:
— Здесь.
Я остановил машину. Чуть ниже шоссе начиналась небольшая роща, спускавшаяся к Рейну. Я увидел кустарник с желто-красными листьями, развесистые ивы, высокую траву, заросшие тропинки.
— Отгони машину с дороги, — сказала Нина.
Я направил «Кадиллак» на луг и остановился под развесистым деревом. С шоссе машина была не видна. Нина вышла из машины и пошла в подлесок. Она шла так быстро, что я с трудом поспевал за ней. Ветки хлестали меня по лицу, я спотыкался о корни деревьев, несколько раз поскользнулся в небольших лужицах. А Нина шла все дальше и дальше. Лес становился гуще. Квакали лягушки, пара птиц пролетела низко над нами. Наверху по шоссе, шурша шинами, промчался какой-то автомобиль.
На небольшой полянке Нина остановилась. Нас окружали мощные старые деревья, на их мокрых стволах еще виднелись следы песка, водорослей и старой травы, занесенных сюда прошлым наводнением. На лужайке было сумрачно. Отсюда был слышан шум протекающей где-то рядом реки. Пахло гнилушками. Нина смотрела мне прямо в лицо. Ее ноздри подрагивали, глаза и полные красные губы влажно блестели. Я обнял ее, и она тихо застонала. Я обнял ее голову, а она положила мне руки на плечи и прижалась ко мне. Когда я целовал ее, мне вспомнилась молодая пара у запасного выхода из маленького кинотеатра: они были так целомудренны…
Нина закрыла глаза, а я видел ее белую кожу, шелковые ресницы и золотые волосы так близко, а над нами плыли тени облаков, и я был просто счастлив. Затем я немного отодвинулся назад, а ее лицо стало жестким и голос резким:
— Он не дает мне развода.
— Я знаю, — ответил я и хотел взять ее за руку, но она отступила назад и оперлась спиной о ствол толстого дерева.
— Знаешь? Откуда?
— Он мне сказал. Когда мы ехали в Мюнхен. Он отклонил также и мою просьбу об увольнении.
Она засунула руки в карманы плаща и заговорила со мной, как со своим злейшим врагом:
— Ну а ты? Что ты сделал?
Я ответил:
— Ничего. — Я не смог ей сказать, что за это время уже успел кое-что сделать, ибо она не должна была этого знать. А если она меня презирает и в конце концов возненавидит… нет, все равно этого ей знать не следовало. Поэтому на ее вопрос я холодно повторил: — Ничего.
— Вот здорово! Ты ничего не предпринимаешь, ты мне ни о чем не говоришь. Я должна тебе писать. И вы еще утверждаете, что любите меня! — прокричала она, внезапно перейдя на «вы». Она тяжело дышала.
— Нина, я…
— Не называйте меня Ниной! У вас на это нет никакого права! Вы обманули меня и ввели в заблуждение! В вас нет ничего настоящего. Ни на йоту!
Я сделал шаг вперед и хотел притянуть ее к себе, но она ускользнула от меня и спряталась за мощным стволом дерева:
— Оставайтесь на месте! Мне показалось, что вы хотели уволиться, господин Хольден, мне показалось, что вы хотите уйти вместе со мной, господин Хольден, и жить вместе со мной, пусть и в бедности, но зато вместе.
— Я не могу уволиться. Он… он слишком много знает обо мне.
— А что он знает, что?
— Что я намеревался шантажировать его. Что я сидел в тюрьме. И что меня опять обязательно посадят, если он на меня заявит. Я полностью в его власти. Он вас обманул, а не я! Мне совершенно не хочется возвращаться в тюрьму!
— А я? — Ее щеки опять побелели. Она прижала кулаки к груди. — А как же я? Он приходит ко мне! Он приходит ко мне каждую ночь! Он никогда еще не был так нежен… у него такая страсть, говорит он мне… он приходит каждый вечер… и он не уходит… он спит со мной… в моей кровати…
— Прекратите!
— Почему же? Вас злит то, что я рассказываю? А вы хотите послушать, что он со мной делает? Как он меня называет? Что, вы не можете всего этого слышать, не можете?
— Нет! — крикнул я.
— Ну, тогда хорошо, — прошептала она. — Накричите на меня! Для этого надо набраться большого мужества! Покажите, насколько вы мужественны, господин Хольден! И как вы умны! Столько великих планов, разных советов! Ну, и что теперь? Что же вы посоветуете мне на этот раз?
— Будьте благоразумны. Я найду выход, — сказал я, и мои собственные слова донеслись до меня, как из необозримой дали. — Сейчас нам нельзя действовать в спешке.
— Нельзя действовать в спешке! — Глаза ее опять стали темными, а лицо превратилось в маску презрения. — У нас ведь есть время, не так ли? Пусть он придет ко мне и сегодня, и завтра и послезавтра! К своей маленькой Нине, от которой он в таком восторге, которую он так сильно любит! — Она перешла на крик. — Вчера ночью, когда вы вернулись домой, вы видели, что я стою у окна, да? Так вот, я была не одна. Он был у меня. И это он выключил свет, он, а не я!
Я молчал. Я не имел права рассказать ей, что я делал. Это было просто невозможно. Я был вынужден выслушивать все упреки, сносить все унижения.
Она вышла из-за дерева и закричала мне прямо в лицо:
— Да вы просто трус! Сентиментальный трус! Вы вспоминаете только свою жену и больше никого. И то, что вы называете любовью, всего лишь грех на вашей совести!
Я промолчал и на этот раз, а вода шумела, и птицы пели. Нина яростно прокричала:
— И именно вам я доверилась! На вас я положилась! Господи, теперь я уважаю его еще больше. Ему удается все, что он задумал. Он ведь все делает последовательно! Вот это мужчина! Он, по меньшей мере, мужчина!
Она прижала руки к щекам и стала рассматривать меня как незнакомого человека, а ее ноздри трепетали, выдавая ее волнение. Я молча отвернулся и пошел прочь через заросли кустарника по узенькой тропинке, и ветки опять хлестали меня по лицу и царапали мою кожу.
Пять шагов, семь, затем я услышал, что она меня зовет.
— Хольден…
Восемь шагов. Девять. Десять.
— Хольден, прошу вас… вернитесь… мне очень жаль…
Но я не остановился. Я добрался до машины, сел за руль и выехал на дорогу. Когда я обернулся, то увидел ее. Спотыкаясь, она бежала из леса, платок сбился на плечи, полы плаща развевались, она широко раскинула руки в умоляющем жесте:
— Прошу вас!
Я нажал на педаль газа. Тяжелый автомобиль застучал на выбоинах луга, забуксовав задними колесами, затем машина все же выехала на шоссе. Я склонился над рулем, и видел, как стрелка спидометра уходит вправо, и видел дорогу, по сторонам которой росли старые деревья, летевшие мне навстречу, видел птиц над поверхностью реки, отдельные облака на небе и кораблик вдали. На Нину я больше не взглянул. Я просто не мог повернуться к ней — это было выше моих сил.
