Самид Агаев - Седьмой Совершенный
— Здесь нет никакого Ахмад Башира, — уверенно сказала девушка.
— А кто здесь есть?
— Здесь есть хозяин, Абу-л-Хасан, Хамза, управляющий, ну и другие люди.
— И как я сюда попал.
— Ну, айары, стали ко мне приставать, ты заступился, они потом пришли и скрутили тебя. Твой друг тебя нашел, его тоже схватили, а мой хозяин вас освободил. Он очень хороший.
— Что ты говоришь? — ревниво сказал Имран.
— Да.
— Вот я очень не люблю, когда при мне кого-то хвалят.
Анна пожала плечами.
— Кстати, а твой отец рассчитался со мной за работу?
— Я не знаю.
За стеной послышались голоса. Девушка вскочила и выбежала из комнаты.
Имран закрыл глаза, намереваясь погрузиться в дрему, но это ему не удалось. В комнату вошел Хамза, оглядел комнату и кашлянул. Имран приподнялся и сел.
— Анна приходила? — спросил управляющий, кивая на чашку.
Имран кивнул.
— Добрая девушка. Я ей ничего не говорил.
— Спасибо, — невпопад ответил Имран.
— Я же вместе со всеми освобождал тебя. Ох, и задали мы им жару. Еле удержали меня солдаты, а то бы разнес я этот дом в пух и прах.
— Спасибо, — повторил Имран.
— Вот уж не думал, что у моего хозяина есть друзья среди босяков. Надо же, отряд гвардейцев вызвал из казармы. Откуда ты его знаешь?
— Я его не знаю, — искренне ответил Имран.
— А, ну да, ты же друг его знакомого Ахмад Башира. Ну ладно, лежи, пойду, дел много. Кстати, твой приятель хотел зайти вечером. А сейчас уже вечер.
Хамза вышел из комнаты.
Имран лег и укрылся одеялом. Сознание его прояснилось, и он постепенно стал вспоминать все, что произошло с ним за истекшие сутки.
К Мунису приблизился некий слуга и назвал место в резиденции, где его ждал сейчас человек по имени Абу-л-Хасан. Мунис поспешил на встречу.
Абу-л-Хасан ждал его в беседке в одном из укромных уголков сада. После обмена приветствиями Мунис сказал:
— Меня вызвала к себе Госпожа и отчитала за дерзкие желания.
— Это говорит о том, что я начал действовать. По моему совету Али ибн Иса предложил халифу назначить тебя военачальником.
Мунис почувствовал холодок в груди.
— Не причинил бы ты мне вреда, о Абу-л-Хасан.
— Большой риск, большая выгода, — заметил Абу-л-Хасан.
— В таком случае, скажи, какая у тебя выгода?
— Очень просто. По некоторым поступкам ал-Фурата я понял, что неугоден ему. Он кого-то прочит на мое место. Если я потеряю работу, мне придется наниматься писарем, а я отвык от этого. Денег у меня на черный день отложено очень мало, вот вся моя выгода. Я должен свалить его. Когда я понял, что халиф хочет видеть тебя главнокомандующим, я понял, что нашел союзника, ибо ал-Фурат ни за что не допустит этого.
— Но халиф ничего мне не сказал об этом, — воскликнул Мунис, — ты ошибаешься!
— Я могу тебе доказать свою правоту, — невозмутимо сказал Абу-л-Хасан, — халиф молод и неуверен в себе. Твоя преданность, Мунис, мало чего стоит, поскольку ты бесправный раб, зависящий от прихоти господина. Но если к твоей преданности присовокупить силу — тогда халиф будет в полной безопасности.
— А разве ему что-то грозит.
— Вспомни восстание ал-Мутазза. Ведь все висело на волоске. Во главе армии всегда должен стоять преданный человек.
— Что я должен сделать? — спросил Мунис.
Слова Абу-л-Хасана показались ему здравыми.
— Я еще не знаю, — честно ответил Абу-л-Хасан, — у меня есть кое-что на ал-Фурата, но я не решил, чему отдать предпочтение. То, что он вор, этим халифа при его добродушии не удивишь. Но, в любом случае, халифа уже сейчас надо настраивать против ал-Фурата. Если халиф проникнется к нему неприязнью, мое наступление станет успешным. Ты, Мунис, умен. Вместе мы одолеем общего врага. По рукам?
— Правильно ли это? — неуверенно сказал Мунис. — Ты, Абу-л-Хасан, боишься потерять свое положение, но мне-то терять нечего, в моем случае речь может идти лишь о приобретении. Оправданы ли будут мои действия против ал-Фурата?
— Ты, Мунис, совестлив, — заметил Абу-л-Хасан, — это хорошо. Но, положа руку на сердце, разве есть сейчас при дворе человек имеющий такие способности к военному делу, разве кто-то более чем ты достоин должности силах-салара; и, наконец, если твоя привязанность к халифу искренняя, то ты сослужишь ему большую службу. Но я не буду торопить тебя, Мунис. Я объяснил тебе положение дел и имей в виду, ничего противозаконного здесь нет, никакого заговора, если это тебя смущает. Наоборот, я призываю тебя к еще большей преданности по отношению к своему хозяину. Я должен идти, Мунис, сообщи мне о своем решении.
— Я согласен, — сказал Мунис.
— Хорошо, — улыбнулся Абу-л-Хасан, — сообщу тебе, что нужно будет сделать.
Али ибн Мухаммад ибн Муса ибн ал-Абу-л-Хасан Ибн ал-Фурат Абу-л-Хасан наследовал пост вазира пятидесяти пяти лет от роду у своего брата Ал-Аббаса, погибшего во время заговора 296 года. Но от привычек, приобретенных за многолетнюю чиновничью службу, не смог избавиться: по прежнему вставал рано и принимал своих подчиненных, вручая каждому, документы по его ведомству и отдавал распоряжения. Затем принимал людей, желавших его приветствовать. После этого, в приемный день ехал во дворец, где докладывал повелителю. Сегодня была среда, поэтому он остался дома, продолжая просматривать готовые документы, оформленные счета, различные бумаги, поступившие из ведомств, требующие утверждения. Во время заседания каждый чиновник, а было их более десятка, сидел на твердо установленном месте лицом к вазиру, а первый секретарь, христианин по имени Несторий, — впереди всех напротив вазира.
Несторий собрал все бумаги, подписанные вазиром, и посмотрел в лицо ал-Фурату.
— Что-нибудь еще? — спросил вазир.
Несторий сказал:
— Из Египта пришло сообщение, задержан человек, предъявивший залоговую расписку, якобы выданную вами. Я проверил, этой расписки в реестре не числится. В ожидании ваших указаний, человек взят под стражу.
— На какую сумму выдана расписка?
— Сто динаров.
— Напиши, чтобы ему выдали деньги и отпустили. Человек, надеющийся на помощь от меня, должен ее получить даже в Египте. Не стоит из-за таких пустяков подвергать мое имя сомнению.
— Хорошо, господин. Какие еще будут указания?
— Откупщик налогов Ибн-ал-Хаджжадж выполнил свои долговые обязательства?
— Нет.
Ал-Фурат задумался и через некоторое время произнес:
— Мне нужен человек, который не верил бы ни в бога, ни в черта, ни в день Страшного суда, но повиновался бы мне полностью.
Поскольку на лице Нестория отразилось удивление, ал-Фурат пояснил:
— Я хочу использовать его для одного важного дела. Выполнит он то, что я ему поручу, — я его щедро вознагражу.
Не успел вазир произнести последнее слово, как вскочил один из писарей и сказал:
— Я такой человек, мой господин.
Несторий оглянулся. Это был Абу Мансур, брат хаджиба вазира.
Ал-Фурат поманил его и спросил:
— Ты действительно хочешь это сделать?
— Я хочу это сделать и даже больше того, — ответил Абу Мансур.
— Какое ты получаешь жалование?
— Сто двадцать девять динаров в месяц.
— Несторий, выдай ему вдвойне, так же выдай ему мой письменный приказ, а ты, Абу Мансур, отправляйся в налоговое ведомство, возьми выписку задолженности Ибн ал-Хаджжаджа и получи с него деньги. Делай с ним что хочешь, требуй с него деньги, бей хоть до смерти и пока деньги не получишь, не поддавайся ни на какие уговоры, не давай отсрочки. Он задолжал казне больше миллиона дирхемов. Ступай. Возьми с собой человек тридцать в карауле. — И, обращаясь к Несторию: — Пенсии выплачены?
— Да, господин, но я хочу обратить ваше внимание на то, что их количество достигло пяти тысяч.
— Это ничего, — сказал ал-Фурат, — а жалованье поэтам выдай, не задерживай.
Тем, кто в стихах будет воспевать мою щедрость, плати сверх того.
— Слушаюсь.
— Как идет строительство больницы?
— Я проверял, они освоили полученные суммы, вот смета.
Вазир подписал смету. Несторий протянул ему клочок бумаги.
— Это что?
— Прошение о материальной помощи, от Халида-повара.
— Сколько он просит?
— Десять динаров.
— Ты мог сам решить этот вопрос.
— Прошение написано на ваше имя.
— Позовите его сюда.
Через некоторое время появился повар, пожилой тощий человек с испуганным выражением лица.
— Вот тебе совет, Халид, — сказал ал-Фурат, — кстати, всех касается. Если у тебя есть дело к вазиру, но ты можешь решить его с секретарем, то сделай так и не доводи дело до вазира. Ты понял меня?
Повар обрадовано закивал головой.
— А чтобы ты лучше запомнил это, — продолжал ал-Фурат, — денег я тебе на дам. Иди работай.
