Эдуард Тополь - Завтра в России
– Лады. Сейчас посмотрим… – согласился Зарудный и вышел из кабинета. Вслед за ним вышли остальные члены Забастовочного Комитета.
Круглый в недоумении переглянулся со своими партийными коллегами. Затем нервно подошел к окну, из окна директорского кабинета.открывался широкий вид на Центральную заводскую проходную и на общую ситуацию по обе ее стороны.
Снаружи, за высокой бетонной оградой и закрытыми воротами заводской проходной, стояло плотное вооруженное оцепление: черные меховые полушубки войск КГБ, синие шинели и белые полушубки милиции, желто-зеленые ватные бушлаты солдат дивизии городского военного гарнизона, дула водометов, пулеметов и нескольких легких пушек были направлены на завод. Рядом дымились походные солдатские кухни – войска явно рассчитывали простоять здесь не один час, а если понадобится, и не один день. Между войсками и воротами «Тяжмаша» было пустое пространство, там ветер мел по заснеженной мостовой какие-то клочки бумаги, пустую металлическую банку из-под китового мяса, газету «Правда».
Банка, раскатившись, гулко стукнулась о закрытые стальные ворота Центральной проходной, увенчанные высокими, из хромированной стали буквами «УРАЛМАШ». По обе стороны этого слова были укреплены два огромных ордена Ленина, полученных гигантом советского танко– и тракторостроения в годы второй мировой войны и в период послевоенного восстановления промышленности. А слева к воротам примыкала двухэтажная кирпичная коробка проходной с узкими турникетами для прохода рабочих. На ее фасадной стороне индевел многоцветный барельеф: несколько мускулистых мужских и женских фигур взметнули вверх руки с серпом, молотом и книгой «КПСС», символизируя единство народа и партии на пути к сияющим высотам коммунизма. Но вряд ли этот барельеф отражал нынешнюю ситуацию. Скорее – наоборот, поскольку Круглый увидел, как из боковой двери «караулки» по одному выходят безоружные, с поднятыми руками охранники и, пройдя сквозь беглый обыск «афганцев», бегом выскакивают через турникеты на улицу. Когда последний охранник вышел из «караулки», туда вошли бастующие «малиновые береты» и тут же появились обратно, таща на плечах охапки автоматов «Калашников» и ящики с патронами.
– Сволочи, оружие отдали! – проговорил директор «Тяж-маша».
– Несколько автоматов погоды не делают… – сказал Круглый и тут же прервал сам себя: на внутреннем дворе завода, возле металлического постамента с гробами Наташи и Ирины Стасовых, появился Степан Зарудный. Хотя большая часть рабочих, митинговавших здесь недавно, разошлась по цехам, но даже трех-четырех тысяч, которые еще оставались, было достаточно для нового митинга.
Зарудный в два прыжка запрыгнул на верхнюю площадку постамента, постучал пальцем по микрофону, услышал этот стук, усиленный динамиками на всю заводскую территорию, и сказал:
– Товарищи! Спасибо, что еще не все разошлись! А кто уже ушел в цеха, тоже ничего, слушайте по радио. У меня два сообщения. Первое: только что второй секретарь обкома товарищ Круглый сообщил мне и остальным членам нашего Забастовочного комитета, что нами якобы похищен первый секретарь обкома партии товарищ Вагай. И что мы якобы держим товарища Вагая заложником на территории завода…
– Ур-р-ра!… – радостно откликнулась толпа.
– Тихо! – улыбнулся Зарудный своими желтыми зубами. – Второе: я хочу, чтобы вы послушали, как второй секретарь обкома разговаривает с представителями рабочего класса, который, как мы знаем из газет, является хозяином советской страны. Внимание! – Зарудный сунул руку в карман своей брезентовой, на меховой подкладке куртки, вытащил оттуда маленький магнитофон, поднес его к микрофону и включил. И тут же послышался твердый начальственный голое Круглого. – "Так. Значит, давайте не будем теперь в «кошки-мышки» играть. Первым делом вы должны освободить товарища Вагая. Только после этого я верну вам Стасова, Обухова и Конюхову, прикажу доставить на завод продовольствие и распоряжусь насчет завтрашних похорон. Понятно? Где Вагай? – вслед за этим почти тут же прозвучал голос одного из членов Комитета: – «Какой Вагай?» – на что голос Круглого резко ответил: – «Не морочьте мне яйца!»…
Толпа отозвалась хохотом и возмущенным ревом. И одновременно донесся хохот солдат из-за заводского забора.
Зарудный бросил в ту сторону удовлетворенно-несмешливый взгляд, поднял руку и крикнул в микрофон:
– Тихо! Тихо! Насчет яиц – не обращайте внимания! Это просто коммунист Круглый считает, что с рабочими нужно и разговаривать по-рабочему, то есть матом. Но это не все. Слушайте дальше, – и он опять включил магнитофон.
Жесткий голос Круглого снова разнесся по всей гигантской территории завода и за забором, где стояли войска:
– «Первый секретарь обкома похищен сегодня ночью вашими, людьми и, скорее всего, вашими „афганцами“. Это не только уголовное преступление, это диверсия против партии. И если вы будете держать Вагая заложником, сами попадете под суд, как террористы. Запомните, партия никогда и никому не позволит себя шантажировать! Поэтому все переговоры возможны только в том случае, если вы немедленно освободите Вагая. Иначе народ не получит сегодня никакого продовольствия!…»
Толпа рабочих снова возмущенно взревела, но Зарудный опять поднял руку и крикнул в микрофон:
– Тихо! Дослушайте! Мало осталось! – и нажал кнопку магнитофона.
– По-моему, братцы, это не мы шантажируем, а нас шантажируют, – послышался из магнитофона голос Зарудного и шуршание его брезентовой куртки. – Пошли отсюда. «Куда вы пойдете? – усмехнулся голос Круглого. – Люди ждут продукты. Если вы выйдете отсюда без моего согласия на доставку продуктов, они вам ноги из жопы повырывают!…»
И под новый хохот многотысячной толпы Зарудный выключил магнитофон.
– Все, – сказал он в микрофон. – Вот мы и вышли к вам на растерзание. Говорите, что делать дальше…
– Долой Круглого!… Сволочь он, курва партийная!… Не х… с ним больше разговаривать!… За колбасу нас хотел купить!… – закричали в толпе. – Надо его тоже заложником взять!… Да повесить его за яйца!…
Хлопнув дверью, Круглый вышел из директорского кабинета.
Через минуту он появился на заводском дворе и, храня на лице надменно-начальственное выражение, стремительно направился к Центральной проходной.
Никто его не задерживал, но вслед ему слышался свист и насмешливые выкрики многотысячной толпы.
Еще через двадцать минут с заводской столовой, оккупированной бастующими, Левон Акопян, сидя за одним столом с Зарудным и хлебая, как и Зарудный, жидкие столовские щи, сказал:
– Ты не думаешь, что зря народ так вздрючиваешь? Зарудный подъел остатки щей в своей тарелке и вскинул на Акопяна свои пронзительно-голубые глаза:
– А их и надо вздрючивать! Все народные восстания могли бы победить, если бы народ не успокоился раньше времени и не расходился по домам спать. Ты Ленина почитай. У него на эту тему целая книга написана, «Государство и революция» называется.
– А ты ее читал? – удивился Акопян.
– Нет, конечно, – усмехнулся Зарудный. – Но мне одна доцентша по марксизму рассказала. Эти марксистки, знаешь, какие терпеливые! Пока ты их жаришь, они тебе всю библиотеку могут рассказать!
– Ну, тогда ты образованный, конечно… – согласился Акопян.
32. Екатеринбург (продолжение). 15.00 по местному времени.
В три часа дня редакция городской партийной газеты «Уральский рабочий» получила следующее письмо:
"Главному редактору, срочно
Федор Вагай в наших руках. Если войска, окружившие «Тяж-маш», будут стрелять в народ, мы похороним Вагая рядом с вашими жертвами.
Уральский Комитет РСДРП"
Поскольку похитители Вагая называли себя так, как почти сто лет назад Ленин назвал первую группу своих единомышленников – Российская Социал-Демократическая Рабочая партия, то уже не оставалось сомнений в том, что эти похитители – «афганцы». Еще в бытность горячевской гласности именно среди «афганцев» стали популярны движения за возрождение «подлинного ленинизма». Солдаты Советской Армии были в подавляющем своем большинстве выходцами из провинциальных слоев и никаких иных идей по поводу государственного устройства, кроме ленинской теории о диктатуре пролетариата, не знали. Им (как, кстати, и Горячеву, который был близок им по происхождению) казалось, что достаточно установить в стране «подлинный ленинизм» и Россия тут же расцветет…
В 3.15 письмо захватчиков Вагая было на столе у Серафима Круглого. Но во главе стола уже был не Серафим Круглый, а Председатель КГБ СССР Алексей Зотов, прилетевший из Москвы с целой свитой генералов и полковников. Здесь же, в бывшем кабинете Стрижа, потом Вагая, а теперь – временно – Серафима Круглого, находились сейчас Командующий Западно-Сибирским военным округом генерал армии Николай Кутовский, прибывший из Омска со своим штабом, а также местная гэбэшно-милицейская верхушка – полковник Сухин, майор Шарапов…
