Тимоте де Фомбель - Между небом и землей
— Но что ему понадобилось? — прервал ее Пол, чтобы не выслушивать скучные подробности.
Она наклонилась и прошептала ему в ухо:
— Он вор.
Она шептала посреди озера так, словно старые карпы или Лох-Несское чудовище могли подслушать ее секреты.
— Так скажите, он украл что-нибудь ценное?
Она огляделась, тяжело вздохнула и прошептала еще тише:
— Да нет…
Следующая ночь прошла спокойно. Вечером Пол пошел прогуляться вокруг леса. Там он заметил следы конских копыт, но они вскоре затерялись в кустах.
На следующее утро обнаружилось, что вороной пасется на лужайке перед замком.
— Гляньте-ка! — сказала Мэри, раздернув шторы в спальне Пола.
Стало быть, конокрад не крал коня.
Мэри была немного разочарована. И начала строить предположения:
— А вдруг это другой?
— Вор? — спросил Пол, потягиваясь перед широким окном.
— Нет, конь.
— Конь?
— Да. Вдруг это другой?
Пол почесал макушку.
— Другой конь?
— Он мог подсунуть вам другого коня.
— Зачем?
— Чтобы украсть вашего.
Пол выглянул из окна. Он старался сохранять серьезный вид.
— Во всяком случае, выглядит он отлично. Для другого коня.
Весь день Мэри не спускала глаз с вороного, привязанного около крыльца. Она не ушла к себе даже вечером. Ей казалось, что у замка стоит Троянский конь, который посреди ночи вдруг откроется и выпустит захватчика.
Ожидание было мучительным. Но поутру обнаружилось, что конь «выпустил» всего лишь одну-две кучки свежего навоза.
Происшествие уже почти забылось, как вдруг на следующей неделе Пол поймал вора.
— Вот это уж точно он! — сказала взволнованная Мэри.
Пол застал его врасплох, когда тот обшаривал погреб замка. Это был совсем молодой паренек, почти не говоривший по-английски. Пол отвел его в обеденный зал и заперся с ним.
В течение утра мимо двери продефилировали человек десять: слугам не терпелось узнать, как хозяин поступит с вором, который ничего не украл.
Мэри уже начала жалеть мальчика.
— Надеюсь, Пол не будет слишком суров. Этот парнишка просто бродяга. Он не понимал, что делает. Знаете, Пол стал таким строгим, с тех пор как его произвели в старшие офицеры.
Но она была почти раздосадована, когда Пол вышел один и, пройдя между слугами, толпившимися на лестничной площадке, сказал Мэри:
— Выдайте ему рабочую одежду. Он будет у нас присматривать за лошадьми.
— Но… Пол…
— И накормите его, Мэри. Он уже две недели ночует в лесу.
Сказав это, Пол ушел.
Мэри тут же взялась за воришку. Публика уже рассеялась.
— Как тебя зовут? — спросила она сурово.
Он произнес два слога, которые она перевела в более привычное для себя имя.
— Значит, Эндрю? Ладно. Иди за мной, Эндрю. Только шагай по стенке.
Она остановилась и ощупала плечи юноши.
— До чего же ты худющий! Тебе подойдут старые вещи Пола, только придется укоротить рукава. А ну-ка, снимай башмаки. Ты мне весь паркет извозишь.
Парень поспешно разулся. Мэри взяла его грязные башмаки без всякого отвращения, как прачка, которая всю жизнь отмывает чужую грязь. Она больше переживала за сверкающий вощеный паркет, чем за свои чистые руки.
Они повернули в бесконечно длинный коридор. Парень шел за Мэри в носках.
— Ты откуда родом?
— С Востока, — ответил он.
Мэри посмотрела из окна на восток. Значит, он явился из Нети-Бридж или из Грентауна, из тех краев… Она искренне жалела всех несчастных, что выросли не в замке.
— С востока, значит…
— Да, с Востока, — повторил паренек.
— А у вас там ростбиф любят?
В коридоре витал очень аппетитный запах. Мэри толкнула дверь в кухню.
Ее не надо было долго умасливать, если она видела, что у человека грустные глаза и забрызганные грязью башмаки.
Этель вернулась через две недели, глубокой ночью.
Она медленно ехала по аллее, освещая фарами дорогу, которая вела к мирно спящему замку. Рядом, совсем низко, пролетела сова.
Этель провела в Париже середину лета и приезжала в Эверленд всего на несколько дней. Пол давно смирился с этим и перестал ее упрекать. Слишком уж мало времени уделяла ему сестра, чтобы тратить его на ссоры, лучше было наслаждаться каждой проведенной с ней минутой.
Стараясь не шуметь, Этель медленно заезжала в гараж, рядом со стойлами.
Наконец автомобиль встал на место.
И тут в свете фар она увидела в глубине какого-то человека.
Парень заслонялся ладонью от света. Он вылез из ясель, которые служили ему постелью. То, что называлось гаражом, было на самом деле частью конюшни, обустроенной в начале века для парковки машин.
Этель выключила зажигание, но оставила гореть фары. Потом открыла дверцу.
— Добрый вечер, — сказала она.
— Добрый вечер.
— Что ты здесь делаешь?
— Меня зовут Эндрю. Я ухаживаю за лошадьми.
Андрей произнес эти две фразы, потому что мог выговорить их без акцента.
— Ты русский.
— Да. Из Москвы.
Теперь он прикрывал глаза локтем. Он был ослеплен фарами, как кролик посреди шоссе.
— Опусти руку, я хочу тебя видеть.
Он повиновался.
— Пол просил тебя заниматься машинами?
— Нет. Лошадьми.
Андрей никак не мог разглядеть лицо девушки, но уже понял, кто она.
Этель. Он ждал ее целый месяц.
— Если ты занимаешься лошадьми, почему у тебя руки в таком виде?
Он взглянул на свои пальцы, испачканные машинным маслом, но не ответил. Этель наконец выключила фары.
Затем она прошла несколько шагов по бетонному полу и зажгла электрическую лампочку над верстаком.
Теперь и он ее увидел.
На ней был темно-синий костюм в белую полоску, с коротким пиджачком и широкими брюками, а под мышкой она держала габардиновое пальто, отделанное кожей.
Ее волосы были собраны в узел, она выглядела очень усталой.
Этель вела машину двенадцать часов от самого Лондона, а последние три ночи провела в местах, где больше танцуют, чем спят.
Она смотрела на Андрея, щурясь и не отнимая пальца от кнопки выключателя.
— Так почему у тебя руки в машинном масле?
Андрей встревожился. Эта девушка все видела.
Она что-то подозревала. Он это безошибочно почувствовал.
— Я люблю всякую механику, — сказал он.
— Почему он тебя нанял?
— Я украл лошадь.
И эту фразу Мэри тоже заставляла его повторять, как учительница в школе заставляет ребенка писать и переписывать слова, в которых он допустил ошибку. Я украл лошадь. Я украл лошадь. Эндрю украл лошадь.
— Ты считаешь, это веская причина? — спросила Этель.
Он не знал, что ответить. Она же медленно подходила к чему-то, накрытому черным брезентом. Андрей слегка дрожал, но это было незаметно под просторной одеждой Пола, которую Мэри подогнала по его фигуре.
Этель жестом фокусника сорвала черное покрывало с автомобиля.
— Надеюсь, ты не копался в машине моего отца.
— Я люблю механику, — повторил Андрей.
Это была машина отца Этель — белый «роллс-ройс „Сильвер Гост“» 1907 года выпуска. Самый прекрасный автомобиль на свете. Десять последних лет он простоял здесь, в пыли. И Андрей по ночам возился с ним, стараясь вернуть его к жизни. Он почистил каждую деталь двигателя. И теперь тот заводился с четверть оборота.
— Кто тебя просил это делать?
— Никто.
— Он на ходу?
— Да.
Андрей шагнул к автомобилю. Он хотел показать ей свою работу. Он ради этого всё и делал. Мэри рассказала ему, как Этель дорожит этой машиной. Потому Андрей и взялся за починку.
Он наблюдал за Эверлендом по приказу Бориса Петровича, в расчете на то, что однажды здесь объявится Ванго.
Чтобы выполнить задание, ему было необходимо завоевать доверие Этель. Он положил руку на капот.
— Стой! — приказала Этель. — Убери руку.
Ее глаза были почти закрыты. Голос звучал хрипло — так у нее сдавило горло.
— Запомни: если ты еще раз дотронешься до этой машины, я тебя отсюда немедленно выгоню.
Этель вошла в спальню брата и подкинула в камин охапку хвороста, чтобы оживить затухавший огонь. Пол спал.
Она села в кресло.
Когда-нибудь Этель уже не сможет вот так посреди ночи открыть дверь в его спальню. Она это знала. Ей даже не терпелось дождаться этого дня. Когда у Пола будет семья. Когда придется стучать, прежде чем войти. Когда в замке появятся «личные покои». Когда они оба изменят правила игры.
Когда наконец хоть что-то изменится.
Она протянула ноги к камину.
Для нее и Пола мир застыл со дня смерти их родителей.
Люди вокруг старели, но они не впускали в свою жизнь никого и ничего. «Роллс-ройс» был накрыт темным покрывалом, и такое же покрывало опустилось на их прежнюю жизнь. Никто не имел права в нее вторгаться.
