Рэй Клуун - Пока мы рядом
Кармен смеется.
…Теперь переходим в холл, и ты только взгляни: светильник, который ты купила несколько недель назад, в спешке прилеплен мастером Риком, который так и не удосужился закрепить его как следует. А здесь мы можем видеть — я поднимаюсь по лестнице — потрясающие фотографии, которые мы купили в Ирландии, наконец развешенные по стенам, где, как тебе казалось, им не место, а я думал иначе — и в конце концов решил воспользоваться тем обстоятельством, что ты прикована к постели…
Кармен хохочет во весь голос.
…И вот мы попадаем в гостиную. Здесь сидят Анна с Томасом, уплетают фрикадельки. О, небольшое уточнение: у Томаса аж две порции, насколько я могу судить. Это он наверстывает упущенное после вегетарианского месива, которым его пичкает наша «о-пэр». («Привет, Кармен!» — кричат Анна и Томас в камеру с полным ртом.) Должен сказать, что в округе стало неспокойно, с тех пор как наши друзья зачастили к нам в дом. Кстати, в Маарсене по-прежнему считается нормой жевать с закрытым ртом, но Томас, видимо, об этом не знает. А вот и твоя фотография ню, которую я получил в подарок на свой день рождения. Кажется, от нее возбуждается даже Фрэнк…
Кармен смеется, качает головой.
…И наконец (камера показывает другую, пустую, половину комнаты и выставленные вдоль стены вазы для цветов, часть из которых еще пустые), наше почетное место (мой голос замолкает на мгновение, а потом звучит чуть тише), где будешь лежать ты…
Кармен всхлипывает и хватает меня за руку. Я спрашиваю, не хочет ли она, чтобы я остановил запись, но она качает головой.
…Здесь мы видим фотографию, на которой ты, я и Луна. Мы сделали ее как раз перед тем, как ты облысела во второй раз. Я повесил ее здесь, в гостиной, только вчера…
Кармен удовлетворенно кивает и тихо произносит:
— Отличное место.
…И последнее, но не менее важное. (Камера перемещается к другой стене.) Это послание, которое Фрэнк и Мод, по моей просьбе, оставили сегодня на этой стене и которое будет всегда напоминать мне о тебе, пока мы с Луной живем в этом доме. (Камера дает крупный план, и на экране появляются два слова, написанные во всю стену огромными заглавными буквами серебристого цвета; мой голос умолкает, пока камера держит в фокусе эти слова…)
— Carpe diem[61], — шепчет Кармен, неподвижно глядя на экран. Потом кивает и переводит на меня взгляд, исполненный нежности. — Потрясающе. Даже дом готов.
Звонок в дверь.
18
Никаких тревог, никаких сюрпризов,
Тишина…
С чемоданчиком в руке доктор Баккер поднимается по лестнице. Он в хорошем настроении и бодро пожимает нам обоим руки.
— Итак, — говорит он, присаживаясь на стул у постели.
— Как ваша спина, лучше? — спрашивает Кармен.
Баккер начинает нудно рассказывать, в каком месте у него болит и как он мучился, пока боль не утихла. Кармен вежливо слушает. На этот раз я не прерываю его. Пусть себе болтает, это несколько разряжает обстановку.
— Но речь сейчас не обо мне, — спохватывается он и меняет тему: — Милая леди… Такая форма рака в столь молодом возрасте — большая редкость. Вам ужасно не повезло…
— Да. Наверное… — говорит Кармен, переводя взгляд на меня.
Мы больше не верим в невезение. Невезения не существует. Точно так же, как не существует везения. Вера в удачу, в счастливый случай — это оскорбительно для жизни. Что случилось — то случилось. И мы никогда не узнаем почему. Возможно, через час Кармен об этом узнает. И мне останется лишь позавидовать ей.
— Вы позволите мне подготовить все необходимое? — спрашивает доктор Баккер.
Мы киваем. Он достает из своей сумки маленькую бутылочку.
— Вы не принесете мне большой стакан, Дэниел?
Я бросаюсь вниз по лестнице к витрине с посудой. Смотрю на выставленные там стаканы. Интересно, какой же стакан годится для такого случая? Я беру с полки стакан для коктейля. «ТОЛЬКО НЕ ЗАБУДЬ ПОТОМ ВЫБРОСИТЬ», — повторяю я про себя снова и снова. А то не успеешь оглянуться, как кто-нибудь еще выпьет из этого стакана, — и придется устраивать сразу двое похорон. Баккер осторожно выливает содержимое бутылочки в стакан. Он наполовину полон.
— Похоже на воду, — замечает Кармен.
— По вкусу напоминает анис. Вы должны выпить это медленно, но за один прием.
Кармен кивает.
— После этого через десять секунд вас начнет клонить в сон. Вам лучше попрощаться друг с другом, прежде чем вы примете лекарство. Потому что иногда все происходит очень быстро.
— Хорошо.
— Вы готовы, Кармен? — торжественно произносит доктор.
— Полностью, — с улыбкой отвечает Кармен.
— Тогда прощайтесь.
Я ложусь рядом с Кармен, так что ее и мое лицо почти соприкасаются, и смотрю в ее глаза. Мы оба взволнованны и нервно улыбаемся.
— Я рада, что была твоей женой, — шепчет она. — И сейчас я счастлива.
— Никто из наших никогда не поверил бы в это…
— Но это правда. Спасибо тебе за все, Дэнни. Я люблю тебя. Навсегда.
Я всхлипываю:
— Я буду всегда любить тебя, Карм…
Доктор сидит сложа руки, смотрит в окно.
— Наслаждайся жизнью, — нежно произносит она и гладит меня по щеке.
— Постараюсь. И я буду хорошим отцом для твоей дочери.
— Прощай, моя любовь…
— Прощай, любимая…
Мы целуемся, и Кармен говорит доктору, что она готова.
— Дэниел, вы не поможете мне усадить Кармен и подложить ей под спину несколько подушек? Так ей будет легче пить.
Мы помогаем Кармен приподняться. Это не требует больших усилий.
Доктор передает ей стакан.
Кармен в последний раз смотрит на меня. Она улыбается. Я беру ее за руку.
— Ну, с Богом, — говорит Кармен. Она подносит стакан ко рту и начинает пить.
Пока доктор внимательно следит за тем, как она пьет, спокойно повторяя ставшие уже, наверное, привычными для него слова «Допиваем… допиваем… допиваем…», я ловлю себя на том, что восхищаюсь мужеством своей жены.
Стакан пуст.
— На вкус очень даже ничего, — шутит Кармен. — Чем-то напоминает узо.
— Это верно! — говорит доктор Баккер, убирая подушки из-за ее спины.
Кармен снова ложится. И вновь смотрит на меня. Удовлетворенная, спокойная, любящая.
— Ммм… как хорошо, — произносит она в следующее мгновение, как будто нежится в теплой ванне. Глаза ее закрыты.
Баккер смотрит на меня и подмигивает. О, он сделал, как лучше.
Я продолжаю гладить руку Кармен. Баккер держит запястье другой руки Кармен. И поглядывает на часы.
— Все, она уходит, — тихо произносит он, не отрывая взгляда от Кармен.
Я смотрю на Кармен. Мою Кармен. Она больше не двигается.
— Нет, я еще здесь, — вдруг раздается ее голос, очень тихий, и на мгновение она открывает глаза.
Я не вздрагиваю, я просто улыбаюсь.
После этого она уже ничего не говорит. Ее дыхание замедляется. Так же, как и пульс, что подтверждает доктор.
— Через минуту все будет кончено, — говорит он.
Проходит минута. Дыхание Кармен периодически останавливается.
— Не пугайтесь, — говорит доктор. — Она уже ничего не чувствует.
Проходит две минуты. Кармен все еще дышит, правда урывками.
— Давай же, девочка, сдавайся, — произносит доктор.
Проходит еще минута.
— Она очень сильная, просто поразительно! Ну же, ну…
Я снова горжусь своей Кармен, хотя на самом деле не уверен, что можно гордиться тем, что тело твоей жены не сдается, в то время как его хозяйка, сама Кармен, уже отказалась от борьбы.
Снова проходят минуты. Кармен неглубоко дышит. Иногда слышится хрип.
— Все выглядит страшнее, чем есть на самом деле, — снова подает голос доктор.
Мне вовсе не страшно. Я только думаю о том, каково сейчас ее матери там, в саду, мучиться в неведении, гадая, что же здесь происходит. И не передумала ли Кармен?
Спустя пять минут, в течение которых доктор излагает мне юридические аспекты активной и пассивной эвтаназии и других технологий прерывания жизни, а я пространно отвечаю ему, не сводя глаз с Кармен, он предлагает сделать ей внутривенную инъекцию.
— Она что-нибудь почувствует?
— Нет, совсем ничего.
— И тогда ее тело перестанет бороться?
— Да. Сразу после этого она умрет.
— Тогда делайте.
Баккер заглядывает в свой чемоданчик. Достает оттуда шприц, наполняет его такой же бесцветной жидкостью, какую Кармен выпила, и кладет на тумбочку. Потом приступает к поиску доступной вены. Которой, конечно, не находит. До меня вдруг доходит, что те же проблемы возникали при химиотерапии. Вены у Кармен действительно спрятаны глубоко под кожей. Баккер стягивает жгутом руку Кармен и смотрит, смотрит. Ничего.
