Макар Троичанин - Да пошли вы все!.. Повесть
- Слушай, - предложила равнодушно, - поедем. Что толку искать, когда его нет здесь? – И поманила: - Приедем, поднимемся ко мне, отогреемся…
Хорошо, что не добавила «и забудется». Тогда бы он точно ушёл один.
В автобусе всё думал: как-то малышу у новых хозяев, где поместили, чем накормили, не кричат ли? А может, выгнали на улицу? И предостерегал ведь Дарька Ивана Ильича: не связывайся с этой бабой! Сразу невзлюбил, будто предчувствовал от неё беду. Не было б её, не пропал бы. Дремали бы сейчас напару на диване под «петросянщину»… Сердце защемило, к горлу подступил горький ком. А та, из-за которой он потерял верного друга, безмятежно сопела ему в шею, задремав, лишь сели в автобус. Иван Ильич ещё долго терзал себя покаянными обвинениями и, не выдержав взвинченного нервного напряжения, резко оттолкнул виновницу беды к окну, крикнул:
- Поезжай одна, я вернусь, - и выскочил на какой-то остановке.
Помигав поворотным жёлтым огоньком, автобус увёз неудавшуюся подругу наверх, отогреваться в одиночестве. А Иван Ильич перешёл на другую сторону улицы и нетерпеливо зашагал туда-сюда в ожидании обратного рейса. Автобус, будто сочувствуя, не замедлил появиться. Пока возвращался, в воспалённом мозгу, не переставая, звучали одни и те же слова детской песенки: «Пропала собака, пропала собака! Пропала собака, мой маленький друг! Пропала собака, пропала собака…»
Злосчастное озеро свинцово блестело сквозь одинаковые тёмные кусты, разбросанные по берегу как попало. Ивану Ильичу пришлось немного поплутать прежде, чем он нашёл поляну. Изрядно стемнело, на небе замигали первые нетерпеливые звёзды. Дарька сидел на месте покрывал и, высоко подняв голову, вглядывался в приближающегося хозяина. Он не знал, за что его наказали, оставив одного в темноте в незнакомом месте, не чувствовал за собой никакой вины, и потому чувство собственного достоинства не позволяло броситься навстречу, подобно беспородной дворняжке.
- Дарь-ка!! – закричал Иван Ильич и бегом бросился к нему. – Дарёк!! – подбежал, чуть не плача. – Друг ты мой сердечный! – подхватил на руки, прижал к груди. – Ну, как же так? Где же ты пропадал? – причитал бессвязно.
А малыш дрожал мелкой дрожью и еле слышно поскуливал. Он плакал! Плакал, спрятав мордочку от стыда под мышку. Плакал от обиды, от невыносимого испуга, что потерял и этого хозяина, и снова остался один.
- Дарьюшка ты мой! – бормотал Иван Ильич, чувствуя, что и у него текут по щекам слёзы. – Ну, прости меня, подлеца, прости!
Малыш, не переставая дрожать и скулить, высунул мордочку, слизал у него слёзы горячим язычком и снова спрятал голову под мышку. Он не хотел ничего ни видеть, ни слышать.
- Сударик ты мой ненаглядный! – приговаривал переполненный неизъяснимой нежностью Иван Ильич, готовый променять всех Валерий на свете за одно это маленькое, обиженное до глубины верной души, существо. – Дарьюшка! – ласково поглаживал он, покачивая затаившегося дружка, как ребёнка, своего единственного. – Прости, ладно?
Дарька судорожно выдохнул обиду, выпростал голову и ещё раз облизал глаза и нос любимого человека и друга, показывая, что не держит зла.
- Я тебя тоже очень и очень люблю, - прижался Иван Ильич щекой к морде успокоившегося малыша. – Пойдём, мой хороший, домой.
Услышав знакомую команду, Дарька задёргался, хотел спуститься на землю, чтобы бежать самостоятельно, но Иван Ильич не отпустил.
- Нет, найдёныш, - отменил он команду, испугавшись, что дружок опять исчезнет, - я тебя понесу.
Тот не стал перечить, ему было хорошо на тёплых руках в тесной близости с хозяином. В сумерках, быстро уступающих время ночи, блестели его внимательные и всё понимающие большие выпуклые глаза. Иван Ильич хотел пригладить торчащие усы и ощутил под рукой слипшуюся землю.
- Дарька! – воскликнул догадливо. – Ты, мой друг, оказывается, охотился?
Сразу стало ясно, где и почему пропадал так долго верный друг. Он попросту не мог уйти от найденной норы, чуя оглушающий запах затаившегося зверька, не имел охотничьего права на это без строгой команды, хотя и слышал призывные свист и крики хозяина. Он не знал, что не успеет справиться с добычей, не хотел оставить её и не мог себе представить, что его оставят на охоте одного.
- Ну, молодец! – похвалил хозяин. – Дай-ка, я тебя почищу немного.
Пришлось отнять любимца от груди, поставить на землю, придержать на всякий случай ногами и одной рукой, а второй с помощью всё той же расчёски, не мытой с первой охоты, кое-как расчесать усы и бороду и очистить мордочку носовым платком.
- Красавец! – порадовался проделанной работе визажист. – Теперь – в путь! – опять поднял обмякшего от усталости и волнения малыша, и они счастливо зашагали на двух общих лапах.
Таким же тандемом они ехали в полупустом прохладном автобусе и шли от остановки к себе домой. Не сопротивлявшийся Дарька изредка поднимал голову с локтя хозяина и пристально глядел в глаза, словно убеждаясь, что тот рядом. Лишь когда подошли к дому, Иван Ильич освободил онемевшие руки от приятной ноши, предоставив малышу возможность опорожниться на ночь, что тот и сделал, неторопливо обойдя все свои старые метки. В подъезд и по лестнице пошёл сам и, не ожидая замедлившегося в одышке хозяина, влез в дыру. Всё! Они дома!
Дальше было как всегда, если не принимать во внимание новизну старых ощущений, обновлённых счастливым разрешением озёрного приключения. Малыш приятно удивил, слопав безотрывно целую гору тушёного с луком мяса, да и Иван Ильич, удивляясь себе, не отстал, с проснувшимся людоедским аппетитом. Противник водных процедур вылакал полчашки воды и, выполнив свой долг, степенно удалился в комнату. Там он несколько мгновений постоял перед креслом, но, разумно решив, что с таким грузом высоту не осилит, вспрыгнул на диван и с облегчением упал набок. А Иван Ильич налил в чашку чаю, включил телевизор и подсел рядом, обхохатываясь над плоско-похабными шуточками петросяновских бабок. Более интеллектуальный малыш не поддержал его и вскоре захрапел. Пришлось прервать шумное веселье, пойти вымыть и вычистить кухню, вычиститься и вымыться в душе самому и окончательно прийти в себя. Расстелив постель, он перенёс на неё малыша, сам улёгся рядом с обмякшим тёплым тельцем, совсем не с тем, с которым хотелось ещё полдня назад.
-4-
И на работу поехали вместе. И девушку с нотным вензелем на папке встретили в автобусе.
- Сударь! – закричала она из другого конца автобуса, прижатая к кабинке водителя, напугав стоявших рядом и по-лошадиному дремавших попутчиков, когда увидела Дарьку на руках Ивана Ильича. – Дарий! Царь!
Он сразу засучил лапами, стараясь освободиться от рук и спрыгнуть на пол, чтобы бежать к ней. Удержать его было невозможно, он выскользнул на ноги хозяину и вьюном полез на призыв через чужие ноги, отодвигаемые в испуге. И вот уже он у неё на руках, смешно теребит хвостиком, и они целуются под хорошие улыбки смурных с утра конторских рабов, и он любовно лижет её в глаза и в нос. Она, смеясь, морщится, но не отодвигается, а только крепче прижимает малыша, забыв про поставленную между ног на ребро папку. Они о чём-то шепчутся на зависть Ивану Ильичу, радуясь общению. Хозяин тоже улыбается, удивляясь способности маленького жмурика с первого нюха угадывать плохих и хороших людей. Жанну и Валерию невзлюбил сразу, а с этой готов, наверное, остаться навсегда. Сердце прищемило ревнивое чувство к незнакомке, покорившей самолюбивого гордого пса с первого прикосновения. А они всё говорят и говорят, одна тихо, другой молча, и никак не наговорятся, никак не налюбуются друг на друга. С ним малыш так нежно себя не ведёт. Чувствует, негодник, у кого изломаны душевные линии.
Недолго удалось миловаться, пришло время расставаться. Она хотела передать ластёну с рук на руки, но Иван Ильич, вовремя заметив её намерение, крикнул:
- Выходим вместе!
Музыкантша удивлённо вскинула брови, но, не теряя малого времени, приподняла Дарьку на плечо, удерживая одной рукой под зад, другой кое-как уцепилась за папку и стала протискиваться к выходу в переднюю дверь, а Иван Ильич синхронно, не теряя их из виду – в заднюю. Выпихнутый из автобуса, он поспешил на помощь, но опоздал. Она, прислонив папку к колену, наклонившись, уже ставила драгоценного зверя двумя руками на тротуар.
- Здравствуйте, - впервые за много встреч поздоровался он в опущенную голову.
Она, прочно установив пса, подняла её, и он вдруг разглядел, что никакая она не девушка, как ему всегда виделось издалека, а молодая женщина, которую очень молодили очень красивые длинные густые волосы, распущенные по-молодому, и очень красивые весёлые глаза Дарькиного цвета.
- Здравствуйте, - ответила певучим мягким голосом приятного украинского тембра, тоже разглядывая хозяина малыша.
- Вы учитесь в консерватории? – опешив от неожиданного открытия и не перестроившись на реальность, задал он несуразный вопрос.
