Николь Бернье - Незавершенное дело Элизабет Д.
Справедливый вопрос. История Элизабет, там, где она перекрещивалась с историей Дейва, имела отношение и к нему тоже. И если она добавила ему озлобленности и убавила доверчивости, – что ж, значит, так тому и быть. Значит, таковы составляющие его истории.
– Это сильная штука, Макс, чтение чьей-то жизни изнутри. В начале она – один человек, а в конце – уже совершенно другой. Сделалась той матерью, которой всегда хотела быть. Почти образцовой. И согласны мы с этим или нет, меня не покидает ощущение, что никто ее за это не похвалит. Судить ее будут лишь по некоторым делам и мыслям, а о том, какой замечательной матерью она была на самом деле, никто и не вспомнит.
– И что тут такого особенного? – Макс повернулся к ней и прислонился к раковине. – Ты тоже чудесная мать, но могу поспорить, ты такой не родилась. Все меняются. Каждый становится таким, каким должен стать. Или, думаешь, муж знал ее не настолько хорошо, чтобы это заметить?
А хорошо ли он ее знал? По правде сказать, она не имела об этом ни малейшего представления.
– Не знаю. Надеюсь, что нет.
– Ну, тогда ты могла бы помочь ему, открыть глаза. – Он снял с сушильной полки последнюю миску и смерил ее долгим, внимательным взглядом. – А?.. У тебя это хорошо получается, не судить слишком резко, оправдывать, сомневаться. Все эти твои «кто знает»… Может, именно поэтому твоя подруга и оставила свои дневники тебе.
Он подхватил щетку и начал подметать вокруг прилавка, собирая в небольшую кучку муку и засохшие кусочки теста. Что ж, предположение вполне логичное. Возможно, Элизабет действительно хотела высказаться и не хотела, чтобы ее дневники были уничтожены или же спрятаны. Она хотела, чтобы ее поняли.
Легче всего было бы вернуть все – или почти все – записи Дейву. Вернуть, вырвав несколько страниц, словно плана побега – одежды в сумке, настроя на новый путь – никогда и не существовало. Убрать еще кое-что, снять с металлических спиралей бумажные обрывки – и никакой матери с не подобающими матери чувствами не станет. Но редактирование дневников было бы лишь еще одним способом не принимать Элизабет такой, какой она была, отступление к старым стереотипам, что подобает матери, а что не подобает.
Кейт вытянула ноги перед собой.
– Ты такой мудрый, Макс. С чего бы?
– Провожу много времени наедине с хлебом. – Подметая рядом с ее ногами, он заметил бинт. – Что с пальцем?
– Ударилась о камень.
Макс поморщился. Зазвонил телефон. Он взглянул на дисплей, проверяя, кому понадобился, и не стал отвечать, предоставив это автоответчику.
– Да, вспомнил… Энтони тебе не звонил? Нет, правда, тебе бы надо разузнать поподробнее об этом их заведении.
– Да, я с ним говорила. Так что знаю все.
– И?..
Она пожала плечами.
– Собираюсь переговорить с владельцами. От разговоров хуже не будет.
Он кивнул.
– Тебе совсем туда не хочется. – Не вопрос – утверждение.
– Да нет, почему же? – Кейт вполне представляла, как работает там, представляла эстетику новехонькой кухни: сверкающие поверхности, плиты из нержавеющей стали и тянущиеся вдоль стен полки. Горки ингредиентов в соответствующего цвета контейнерах, темно-красные ягоды в озерцах соусов и ее законченный продукт с осыпавшимися и похожими на слюду чешуйками корочки. Она ощущала деловитую суету кухни, кипучую энергию лучших в мире профессионалов, снующих туда и сюда и порой теряющих контроль над всем этим хаосом. И среди шума, гама и беготни, среди криков и огня – она. Стоит на своем месте и создает шедевры кулинарии. Даже непредсказуемость была предсказуемой. Ей так недоставало этого ощущения контроля в глазу шторма.
Но в итоге шторм сместится и захватит ее дом. Она перестанет заниматься с детьми и не узнает о том, что велосипед у Джеймса не украли, а он бросил его сам, потому что ему никак не удавалась езда на заднем колесе. И контроль уйдет. Она постоянно будет недовольна – то работой, то семьей, но больше всего самой собой – из-за того, что не может разорваться между ними.
– Можешь не убеждать меня в том, что тебе нужна эта работа, – сказал Макс. – Я – не Энтони.
– Она мне действительно нужна. Такого шанса может больше не представиться. – Кейт смахнула со стула деревянную крошку. – Просто сейчас не лучшее время.
Макс вздохнул и покачал головой.
– Знаешь, если ты так и скажешь, тебя поймут. Остаться дома с детьми – это ведь тоже большое дело. – Кейт взглянула на него искоса, но никаких признаков сарказма не уловила. – И у тебя оно хорошо получается.
– Получалось бы хорошо, я смогла бы поспевать и там, и там.
– Это не так, и ты это знаешь. – Макс терпеть не мог самобичевание. Она вскинула брови, но спорить не стала. – Когда будешь готова, ресторан найдется.
– Вот и я так думаю. – Кейт провела пальцем по неровной кромке деревянного стола. – Но есть еще одно. Помнишь, пару недель назад ты упоминал о кетеринг-компании? Может, дашь мне номер, если остался?
– Думаю, где-то должен быть. – Макс подался вперед и легким прикосновением смахнул мучное пятно с рукава ее футболки. – Знаешь, едва ли за те несколько лет, что ты пропустила, технология приготовления пирогов так уж сильно изменилась. – Он повернулся, чтобы разложить по ящикам последние кухонные принадлежности. – Хотя, разумеется, будь я владельцем престижного ресторана, я бы тебя не нанял. Ты, понятное дело, будешь слабовата по части новой техники, и тогда летом тебе придется проводить у меня кучу времени – надо же практиковаться.
В тот вечер Кейт отыскала в Интернете контактную информацию о пяти из семи Майклов. Обзвонила их всех, по очереди. Трое об Элизабет никогда даже и не слышали. Одному казалось, что она вроде как могла сидеть позади него на алгебре, но это было все, что он помнил. Пятый выразил удивление тем, что Элизабет вышла замуж и нарожала детей, потому что в колледже, как он слышал, она общалась только с девчонками.
Кейт положила трубку и уставилась на светящуюся страничку поисковика. На чердаке, как и на берегу, было тихо; внизу едва слышно гудел телевизор. Она взглянула на курсор, все еще мигающий в графе «имя», и вновь набрала: «Майкл». Но на сей раз она оставила графу «фамилия» пустой, а в графе «город» ввела: Джошуа-Три.
«Уточните запрос, – порекомендовал поисковик. – Графы, помеченные звездочками, обязательны к заполнению».
Резало глаза. Кейт надавила на них подушечками пальцев. Где-то там был человек, знавший об Элизабет все, такой чуткий и понимающий, что она уехала ради него из дому. Что заставило ее довериться, какой сигнал показал, что на него можно положиться?
Он пытлив и любопытен, размышляла Кейт. Он увлечен, он слушает и слышит, принимая факт за фактом, и он не отстанет, пока не узнает о ней все. Незнакомец, откровенное начало, волнение пробудившейся страсти и впервые стремление к перемене места – начать с чистого листа легче, чем перерисовывать ландшафт с кем-то, кто знает тебя прекрасно, но совсем не видит.
Кейт подумала о Крисе. Он даже не стал скрывать раздражения, когда она отказалась спускаться в метро после угрозы взрыва. В отношениях с супругой действует сила инерции. Она была матерью его детей. Той единственной, на ком все держалось. Важно, чтобы она всегда оставалась компетентной и сильной.
Она предприняла новую попытку поиска, на сей раз вбив одну лишь букву «М» в графу «Имя», а затем штат – Калифорния. Конечно, это было глупо, все равно что искать иголку в стоге сена.
Там, где стоял курсор, закрутилось, без каких-либо признаков остановки, цветное колесико, явно испытавшее головокружение от иррациональности запроса.
Глава 28
Кейт смотрела на стену спальни. Лунный свет, просачиваясь сквозь тюлевые занавеси, создавал на побеленном дереве перекрестные узоры, плоское оригами веток и сучьев. Час шел за часом. Наконец она откинула одеяло и осторожно проковыляла в гостиную, каждым шагом чувствуя поврежденный палец.
Она уже давно не смотрела ночное телевидение. На коммерческом канале поблескивали драгоценности, колье с бриллиантами из южноафриканских копей по смехотворно низким ценам. Другая станция предлагала соковыжималку, обеспечивающую витаминами и минералами, гарантированно улучшающими умственные способности членов ее семьи во сто крат. Следующий канал превозносил ценность образовательных звукозаписей, чудесным образом, посредством осмосов, поднимающих ай-кью во сне.
Ораторы достигали все новых высот в своих обещаниях, а Кейт все глубже погружалась в тупое оцепенение. Именно за ними, страдающими бессонницей бедолагами, и охотилось ночное телевидение в час, когда усталый мозг становится особенно восприимчивым к блеску мишуры, красивым лицам и авторитетным заверениям. Подтекст был ясен: «Купи – и будешь лучше выглядеть, лучше себя чувствовать, лучше жить». Она еще раз щелкнула переключателем.
