Марк Леви - Те слова, что мы не сказали друг другу
Энтони на цыпочках прокрался в гостиную и сел на диван. Он взялся за пульт, собираясь включить телевизор, но вовремя заметил, что это не тот. Взглянув с улыбкой на злополучную коробочку с белой кнопкой, он положил ее рядом с собой.
Прошло минут пятнадцать; на пороге появилась Джулия — в плаще, накинутом на плечи.
— Уходишь куда-то?
— На работу.
— В субботу? В такую погоду?
— В студии по выходным всегда есть народ, а мне нужно разобрать электронную и прочую почту.
Она уже шагнула за дверь, когда Энтони окликнул ее:
— Джулия!
— Ну что еще?
— Перед тем как ты совершишь капитальную глупость, я должен сказать тебе одну вещь: Томас по-прежнему любит тебя.
— А ты откуда знаешь?
— Мы с ним столкнулись сегодня утром, он выходил из отеля и весьма учтиво поздоровался со мной. Мне кажется, он заметил меня на улице из окна твоего номера.
Джулия метнула на отца ненавидящий взгляд:
— Убирайся вон! Когда я вернусь, чтоб тебя здесь не было!
— И куда же мне идти — наверх, на тот мерзкий чердак?
— Нет, к себе домой! — крикнула Джулия и яростно хлопнула дверью.
* * *Энтони снял зонтик с вешалки в передней и вышел на балкон, откуда была видна улица. Перегнувшись через кованые перила, он проводил взглядом Джулию, шагавшую к перекрестку. Как только она исчезла из вида, он отправился в спальню дочери. Телефон стоял на ночном столике. Энтони поднял трубку и нажал на кнопку автоматического вызова.
Даме, ответившей на звонок, он представился ассистентом мисс Джулии Уолш. Да, разумеется, он в курсе, что она недавно звонила и что Адам не смог с ней поговорить, однако он считает крайне важным передать ему, что Джулия будет ждать раньше, чем она назначила, а именно в восемнадцать часов, и не на улице, поскольку там идет дождь, а у нее дома. Иными словами, встреча должна состояться уже через сорок пять минут, и с учетом всех обстоятельств было бы желательно побеспокоить его даже на совещании. Нет, перезванивать бесполезно: в ее мобильнике сели батарейки и она вышла в магазин. Энтони дважды заставил собеседницу подтвердить, что его информация дойдет по назначению, после чего с очень довольным видом, улыбаясь, повесил трубку.
Затем он вышел из комнаты и удобно расположился в кресле, не сводя глаз с пульта, лежащего у него под боком.
* * *Джулия развернула свое кресло и включила компьютер — на экране возник нескончаемый список «входящих». Бросив взгляд на письменный стол, она увидела гору писем, а на телефонном аппарате лихорадочно мигал красный глазок записи звонков.
Достав из кармана плаща мобильник, Джулия вызвала на помощь своего лучшего друга.
— У тебя много народу в магазине? — спросила она.
— Ты шутишь — в такую погоду лягушки и те сидят дома, пропащий день!
— Знаю, я сама вымокла до нитки.
— Так ты вернулась? — воскликнул Стенли.
— Около часа назад.
— Могла бы позвонить и раньше!
— Скажи, ты не хочешь закрыть свою лавочку и встретиться со старой подругой в «Пастисе»?
— Закажи мне чашку чая… нет, лучше капучино… в общем, все, что угодно, я скоро буду.
Не прошло и десяти минут, как Стенли встретился с Джулией, сидевшей за столиком старинного кафе.
— Ты похож на спаниеля, упавшего в пруд, — сказала она, обнимая его.
— А ты на кокера, который угодил туда следом. Что ты нам заказала? — спросил садясь Стенли.
— Крокеты!
— У меня в запасе две-три свеженькие сплетни о том, кто с кем переспал на этой неделе, но начнем с твоих новостей, я хочу все знать. Или нет, постой, лучше я угадаю: судя по тому, что ты не давала о себе знать два последних дня, ты нашла Томаса, и, судя по твоему виду, все произошло не так, как ты намечала.
— Да ничего я не намечала…
— Лгунья!
— Если хочешь посидеть минутку в компании круглой идиотки, то пользуйся случаем, она перед тобой!
И Джулия рассказала Стенли почти все о своем путешествии — о первом посещении профсоюза печати и первой лжи Кнаппа; о причинах, вынудивших Томаса сменить фамилию; о вернисаже, куда ее доставил лимузин, заказанный портье в последний момент; но когда она упомянула о кроссовках, которые носила в комплекте с вечерним платьем, Стенли чуть не задохнулся от возмущения и, оттолкнув чашку с чаем, потребовал белого вина. Дождь за окном кафе полил с удвоенной силой. Джулия подробно описала свою поездку в восточный район Берлина, «их» улицу, где исчезли старые дома, но сохранился старенький бар, последнюю беседу с лучшим другом Томаса и сумасшедшую гонку в аэропорт, Марину и, наконец, пока Стенли еще не потерял сознание, свою встречу с Томасом в парке Тиргартена. Но и это было еще не все: дальше последовал отчет об ужине на террасе ресторана, где их угостили самой вкусной рыбой в мире, к которой, впрочем, она едва притронулась, о ночной прогулке вокруг озера, о комнате в отеле, где они занимались любовью прошлой ночью, и наконец, о завтраке на следующее утро, который так и не состоялся. Когда официант подошел к ним в третий раз с вопросом, все ли в порядке, Стенли погрозил ему вилкой, запретив их беспокоить.
— Надо было мне поехать с тобой, — заявил он. — Если бы я мог представить себе такую безумную авантюру, ни за что не отпустил бы тебя одну.
Джулия прилежно мешала ложечкой чай. Стенли внимательно взглянул на свою подругу и придержал ее руку:
— Джулия, ты ведь даже сахар не положила… и вид у тебя какой-то потерянный. Что с тобой?
— «Какой-то» можешь опустить — просто потерянный.
— Во всяком случае, могу заверить тебя, что он больше не вернется к этой Марине, положись на мой опыт!
— Да какой там опыт! — с улыбкой возразила Джулия. — Впрочем, что бы то ни было, сейчас Томас все равно летит в Могадишо.
— А мы сидим тут, в Нью-Йорке, под проливным дождем! — отозвался Стенли, глядя в окно, за которым бушевал ливень.
Несколько прохожих укрылись от него под тентом террасы кафе. Пожилой мужчина прижимал к себе жену, стараясь хоть как-то защитить ее от холодных струй.
— Вот теперь я наведу порядок в своей жизни, — продолжала Джулия, — и постараюсь все устроить как можно лучше. Полагаю, это единственное, что мне осталось.
— Да, ты была права, я сейчас чокаюсь с круглой идиоткой. Тебе выпала неслыханная удача: в твою жизнь на какое-то мгновение ворвался настоящий самум, а ты пытаешься навести в ней порядок! Да ты совсем сбрендила, бедная моя подружка!.. Ну-ну, только не это, — пожалуйста, быстренько осуши глаза, на улице и без того полно воды, и сейчас не время рыдать, у меня к тебе еще масса вопросов.
Джулия вытерла ладонью слезы и снова улыбнулась другу.
— Как ты намерена поступить с Адамом? — спросил Стенли. — Я уж начал подумывать, не взять ли его к себе на полный пансион, если ты не вернешься. Назавтра он пригласил меня за город к своим родителям. Кстати, предупреждаю — и смотри, не проговорись! — я соврал, что на завтра мне назначили гастроскопию.
— Ну… расскажу ему часть правды, так, чтобы причинить поменьше боли.
— В любви человеку больнее всего от сознания, что ему лгут из трусости. Ты хочешь попытать с ним счастья еще раз или не хочешь?
— Может, и мерзко так говорить, но у меня нет сил снова остаться одной.
— Тогда он смягчится — не сразу, но рано или поздно смягчится.
— Я постараюсь облегчить ему переживания.
— Могу я задать тебе довольно интимный вопрос?
— Ты же знаешь, что я от тебя никогда ничего не скрываю…
— Эта ночь с Томасом, какая она была?
— Нежная, сладостная, волшебная и — грустная поутру.
— Я имел в виду секс, дорогая.
— Нежный, сладостный, волшебный…
— И после этого ты хочешь внушить мне, что не знаешь, на каком ты свете?
— Я знаю, что нахожусь в Нью-Йорке и Адам тоже здесь, а Томас теперь очень далеко.
— Дорогая моя, важно знать, не в каком городе или в какой части света находится другой, а какое место он занимает в твоем сердце. И ошибки не имеют никакого значения, Джулия, — важно лишь то, что мы реально проживаем.
* * *Адам вышел из такси под проливным дождем. Вода уже переполняла канавки на обочинах. Перепрыгивая через лужи, Адам подбежал к дому и начал свирепо жать на кнопку домофона. Энтони Уолш встал с кресла.
— Сейчас, сейчас, что за спешка! — проворчал он, нажимая в свою очередь на кнопку.
На лестнице раздались шаги, и он с широкой улыбкой встретил гостя. — Мистер Уолш? — воскликнул тот, в ужасе отступив назад.
— Адам, каким ветром вас сюда занесло? Адам застыл на площадке, утратив дар речи.
— Вы что, язык проглотили, старина?
— Но… вы же умерли! — пролепетал гость.
— Фу, зачем же так грубо! Я знаю, что мы не очень нравимся друг другу, но посылать меня на кладбище… это уж слишком!
