На запад, с жирафами! - Рутледж Линда
Но она отшатнулась. Ее лицо приняло странное, незнакомое выражение.
А потом ее стошнило.
12 окт. 38 = 1012А
Миссис Белль Бенчли
Зоопарк Сан-Диего
Сан-Диего, Калифорния
РАССЧИТЫВАЕМ ПРИБЫТЬ В ВОСКРЕСЕНЬЕ.
ЕСЛИ НЕ БУДЕТ НАКЛАДОК.
Р. Дж.
12
По северу Техаса
«Баю-бай/ Засыпай/спи скорей, малыш,».
«Сейчас я сделаю из тебя мужчину!»
«Вуди Никель, а ну рассказывай, что произошло! Сейчас же!»
«Малыш, с кем это ты разговариваешь?»
Смотрят карие глаза… выстрел из ружья… плещется вода…
…воздух наполняется пронзительными, жалобными, испуганными жирафьими стонами, они всё нарастают и нарастают, а потом…
Раскат грома разбудил меня, я подскочил на постели, стоявшей в вигваме, и зажал руками уши. В окно тут же хлынул поток мощных струй. С тяжело колотящимся сердцем я захлопнул его, проклиная и тетушку Бьюлу, и беспощадные ураганы, и кошмары о Пыльном котле — словом, все, что коварно портило мои сны.
Дверь распахнулась, и в комнату зашел Старик. С его одежды ручьями стекала вода, и он сам был точно грозовое облако, проникшее внутрь домика, пока не переоделся в сухое. Дождь кончился, не успев толком начаться. Старик снова вышел на улицу и поглядел на небо.
— Кажется, ливня больше не будет, — недовольно сообщил он. — К западу небо светлеет.
Занималась заря, так что я натянул штаны с сапогами и пошел следом. Впрочем, на небо смотреть не стал. Куда больше меня интересовало то, что творится в трех вигвамах от нас.
Накануне ночью, когда Рыжика стошнило, она ничком упала на землю. Пока я подыскивал подходящие слова, она, пробормотав короткое «извини», вскочила и убежала прочь. «Да не волнуйся, жирафы съедят!» — крикнул я ей вслед, чтобы хоть как-то утешить. Ничего лучше мне в голову не пришло. Но стоило мне самому услышать, какая чушь сорвалась с моих губ, и я тут же затих. А через мгновение Рыжик уже пропала из виду, поглощенная тьмой.
И вот теперь я вновь уловил звуки рвоты. Зеленый «паккард» стоял в трех вигвамах от нас.
Старик посмотрел в ту же сторону.
— Это ее там полощет? — спросил он.
Я кивнул.
Старик подошел к вигваму, рядом с которым стояла машина, и постучал в дверь, а потом громко проговорил:
— Девка, послушай меня! Если ты захворала, к нам не приближайся! У нас на болезни нет времени!
Дверь домика распахнулась. На пороге стоял лысый мужичок, а из-за его спины выглядывали два светловолосых мальчонки.
Старик уставился на них с подозрением.
— Вы еще кто такие? А где девка?
За мальчиками появилась тихая и невзрачная женщина.
— Как ты мою жену назвал?! — грозно спросил лысый.
Рыжик выглянула из-за «паккарда». Откинула с лица волну кудрей, утерла губы… Взглянув на эти самые губы, я вновь перенесся в тот миг, когда мы, сидя на перекладине между загончиками, целовались посреди жирафов.
А потом Рыжик снова исчезла.
Под звуки очередного рвотного приступа дверь вигвама захлопнулась, а мы со Стариком обошли «паккард» и снова увидели Рыжика — она стояла и с несчастным видом вытирала рот. На плечах у нее по-прежнему висело все то же мужское пальто, которое я уже видел у негритянского мотеля. Наверное, она спала, укутавшись в него. Задняя дверь «паккарда» была распахнута.
Одного взгляда хватило, чтобы понять: Рыжик ночевала прямо внутри. Мало того, лишь в тот момент я — бедный фермерский мальчишка, который и свое мешковатое исподнее редко менял, не говоря уже о верхней одежде, — заметил, что все это время Рыжик путешествовала в одних и тех же вещах: в тех же брюках, белой рубашке и так далее, вплоть до ободранных двуцветных туфель. И теперь, в свете дня, весь ее наряд выглядел грязным и помятым. А я начал понимать кое-что из того, что никак до меня не доходило прежде.
— Я, наверное, съела что-то не то по пути, — пробормотала она, смахивая рвоту с кудряшек.
Старик склонил голову набок, смерив взглядом ее левую руку. На пальце блеснуло тоненькое золотое кольцо, которого я раньше не замечал.
— Хорошо, если так, — проговорил Старик. — А то можно подумать, что кто-то готовится к пополнению в семействе.
Рыжик взглянула на него со злобой.
— Это никак невозможно, уверяю вас.
— Да что ты? — Старик подозрительно кивнул на кольцо. — Ты же замужем, разве не так?
Рыжик достала из кабины полотенце, чтобы утереть лицо, и отрезала:
— Что-то я не пойму, каким боком здесь вы, мистер Джо…
Но он не дал ей закончить.
— А может, ты у нас непорочная Дева Мария?
Она отняла от лица полотенце и уставилась на него.
— Как вы сказали?
— А может, шлюшка? — не унимался Старик.
Она уже готова была влепить ему пощечину, да и я был к этому близок. Щеки мои обдало жаром.
— Ты же понимаешь, к чему я клоню, — продолжал он. — Может, у тебя любовничек в этих краях?
Он нарочно пытался пробудить в ней ярость, но тогда я этого не понимал. В мыслях засел один только наш поцелуй. Переступив с пятки на носок, я сжал и разжал кулаки.
— Погодите-ка, а…
Но Старик не дал мне договорить:
— Закрой рот, малец.
— Вы вообще за кого меня принимаете?! — возмутилась Рыжик.
— Сама на свой вопрос и ответь, — парировал Старик. — Всякий знает: истинные леди в одиночку не путешествуют. Так ты, получается, никакая не леди?
Она ахнула от негодования:
— Как вы можете так говорить!
Раздираемый праведным гневом, я едва сдержался, чтобы не накинуться на него с кулаками:
— Нет, погодите-ка!
— Малец, я же сказал, помолчи! — Старик навис над Рыжиком. — Так вот, только шлюхи путешествуют в одиночку.
После этих слов я уже не сдержался. Напрочь позабыв и о долготерпении Старика, и о моей собственной подлой лжи, я его ударил.
Он, разумеется, догадывался, что так и будет. Наверняка ведь Рыжик была не первой девушкой, которую он подначивал на своем веку. Перехватив мой кулак и заломив мне руку, он крикнул ей:
— Нет, ты погляди — ты ведь мальчонку совсем с ума свела! Тебе стыдно должно быть за это!
Он отпустил меня, и я, отшатнувшись, приземлился на пятую точку прямо у ее ног.
Рыжик так побледнела, что я даже испугался, что сейчас ее стошнит прямо на меня.
— Я же вам сказала, — натужно сглотнув, проговорила она. — Я путешествую одна: снимаю для журнала «Лайф»! Уверяю вас, мистер Джонс, это обычное отравление, — сказала она, плотнее запахнувшись в пальто, точно оно могло вернуть ей утраченное достоинство.
— Рассказывай, что хочешь, — сказал Старик, — но шутки кончились.
Рыжик выдержала паузу.
— То есть мне нельзя теперь ездить за вами? — наконец спросила она.
— То есть я теперь буду за тобой приглядывать. Не знаю, девка, что за игру ты затеяла и зачем преследуешь нас и лжешь на каждом шагу, но с этой минуты держись подальше от прицепа и жирафов.
Рыжик замерла.
— То есть как это?
— А так, что никакой ты не фотограф журнала «Лайф».
Я уставился на него, а потом перевел взгляд на Рыжика.
— Что за глупости! — воскликнула она.
Я начал подниматься с земли.
— А ну ни с места! — рявкнул Старик и снова повернулся к Рыжику. — Терпеть не могу лжецов, — заявил он. — Так что спрошу прямо в лоб: ты и впрямь работаешь на «Лайф» или нет? Желательно еще доказательства предоставить.
Помню, как она нервно сглотнула. Будто пыталась утаить что-то куда серьезнее рвоты. Еще немного — и я узнаю что.
— Я и впрямь пока не работаю в «Лайф»… — затараторила она. — Но стану штатным фотографом, клянусь! Я боялась, что вы не возьмете меня с собой, поэтому спешила сперва сделать фотографии — и теперь они у меня есть! И они потрясающие! Вы себе даже не представляете!
