Александр Корчак - Не лучший день хирурга Панкратова
– Куда меня везут?
– Следом за вашим пациентом. Впереди реанимобиль с Его Величеством, сзади кортеж. – Он позволил себе усмешку. -Самолет ждет нас.
– В Домбай? – почему-то поинтересовался Панкратов, тем самым проявив свое неполное просветление мысли.
– Почему же на Домбай? – с удивлением спросил сопровождающий. – Совсем нет. В нашу страну. Мы не могли оставить вас по двум причинам. Вас бы непременно убрали – это первое. Вы нужны Его Величеству – это второе и, пожалуй, главное.
– Но я не могу! У меня отделение... друзья... больные... консультация за городом, студенты, комиссия по инфекции! – стал перечислять Панкратов, стремительно возвращаясь к реальности. И гордо завершил: – И, вообще, у меня здесь родина!
– Ну, родина не жена, ее можно и подвинуть, – так, кажется, говорят у русских?
– Будь счастлив, что жена изменяет тебе, а не родине, – автоматически пробормотал Панкратов. – Я что-то не пойму, вы что, меня украли?
– И еще юного доктора. Из него получится хороший помощник.
Только сейчас Панкратов заметил сгорбившуюся у окна фигуру. Петька спал, едва не сваливаясь с сидения.
– Глубокий спокойный сон, – с улыбкой заметил человек. -А ведь мы подвергли его легкой обработке. Чрезвычайно гип-набельный тип.
– Бред! – рассвирепел Панкратов. – Просто какой-то абсолютно дичайший бред.
Машина между тем мчалась по пустым проспектам города, затем нырнула в плохо освещенный переулок. Панкратов опустил голову на спинку, пытаясь осмыслить происходящее. Но, процесс осмысления совершенно не складывался, путаясь с какими-то побочными темами о гипнозе, пирожках с капустой, золотистых волосах нежной девочки и угрозами Кефирыча.
– Шеф, а у меня бюст тяжелый, – проговорил тихо Петька и полез за пазуху.
– В каком смысле? – ничему уже не удивляясь, уточнил Панкратов.
– Ну, бронзовый, академика Павлова, в холле прихватил. И вентиль от баллона. Прямо кастет натуральный получается. Держите. По моей команде шарашим мужикам в затылочную область. Вы – своему, а я – шоферу. Лучше, чем местная анестезия, получится. Считаю: раз, два...
На счет три они дружно выполнили команду. Взвизгнули тормоза, машину перенесло через бордюр в какой-то сквер. Последнее, что видел Панкратов в ярком свете фар – разметанную взбесившимся автомобилем парочку. Только что обнимавшиеся в самозабвенной истоме, они шарахнулись в разные стороны.
Зазвенело и посыпалось стекло.
– Все, кранты. Я вырубаюсь, – четко, как на операции, доложил Панкратов и затих.
Вместо послесловия
Разборки странного инцидента на высшем следственном и медицинском уровне велись долго. Допросы, опросы, проверки. Панкратов уже бойко действовал беспалой рукой. К удивлению Виктора и Петра после снятия повязки он совершенно спокойно отнесся к отсутствию пальца, заметив лишь:
– Хорошо, что не правая, левая в наших делах менее важна. Что ж, спасибо, что без руки не оставили, друзья мои замечательные!
– Ничего, Андрей Викторович, – отечески похлопал его по плечу Петр Петрович.
– Вот как оперировать?
– Пока до операций дойдет, ты, Андрюха, асом следственного дела станешь! Вон, зачастили к тебе, как к кинозвезде, -кивнул Виктор в сторону шагавшего к ним по коридору человека с улыбкой и портфелем. – Сидели, как коршуны, у кровати, ждали, когда ты глаза откроешь.
– Скажи, пока они тебя не забрали в разработку, что будешь делать с твоими женщинами в свете открывшихся новых фактов твоей будущей жизни?
– С супругой мы договорились развестись в ближайшее время и уже подали заявление. Инициатором развода была Лариса. Полагаю, что до моего отъезда эта проблема будет обязательно решена. А насчет Марины...
– Как говорится, самое сладкое напоследок.
– Я бы попросил вас, доктор Кирюхин. Ты ж понимаешь, что бурному развитию наших отношений способствовала моя болезнь. Сейчас они как будто бы перешли в более спокойное русло. И это была, собственно говоря, моя инициатива. Может быть, от того, что я еще не решил свои семейные дела, по крайней мере на официальном уровне. А может быть, просто решил не форсировать события, памятуя о будущей поговорке: «Ожегшись на молоке, дуешь на воду». Да и ты, Витя, наверное, помнишь, тебе рассказывал, как однажды из окна своего кабинета я случайно увидел Марину, идущую вместе с Петром Петровичем к метро. Петр что-то оживленно ей рассказывал, а она, смеясь, в запальчивости хлопнула его по спине. Потом они долго хохотали, пока не скрылись за углом. Причем все это у них было искренне, без какого-то не нужного напряжения. В отношениях между нами так не получалось. Тогда ты, наверное, помнишь, я еще проворчал: Ну, этот Антошкин! Шустрый парень. И здесь спешит меня обойти.
Но вот когда Панкратов вернулся после последней краткосрочной прогулки на родной диван, он, открыв глаза, увидел Марину.
– Били? – спросила она участливо, прикладывая ко лбу Панкратова мокрую салфетку.
– Били. Мы их. Петруччо наш таким Джеймсом Бондом оказался! Прикинулся, что в отключке, и всю операцию спасения шефа, кажется, до мелочи просчитал. – Панкратов облизал пересохшие губы и с наслаждением выпил поданный Мариной морс.
– Лежи... лежите, лежите, – вновь перешла она на официальное обращение. – Потом все расскажете.
Он взял ее руку:
– Слушай, девочка, ты чудо, сказка. Ты умница, ты добрая, нежная, ты все поймешь... На «вы» мы с тобой никогда уж не перейдем – пройденный этап. И заметь, в бою пройден. Но и... – Панкратов отвернулся, скручивая волю в железный жгут и нагоняя во взгляд стальную твердость: – Но и ничего больше не будет. Не могу твою жизнь портить, пойми, не имею права!
– Понимаю, это вы ради Петьки. Он мне нравится, но...
– Но сейчас ты увлечена, напридумывала всякого. Это пройдет.
– Никогда, – нахмурилась Марина.
– Давай сделаем так. Вот раскрутится вся эта чехарда, отдохну я маленько, и вернемся к обсуждению вышеподнятого вопроса.
– Все шутишь, Андрюша... Смешно. – Слезы закапали на белый халатик.
Он погладил ее волосы, приблизил мокрое лицо к себе и заглянул в крапчатые глаза:
– По секрету скажу, никто пока не знает. Ехать я должен, далеко.
– Без меня?
– Без тебя. А ты здесь об Антошкине позаботься. Боюсь, совсем парень от рук отобьется – неряха, нервный какой-то, запушенный... но талант огромнейший и золотая душа. В общем, нужен женский глаз.
Почти месяц Панкратов переходил от одного заинтересованного и компетентного слушателя к другому. Беседы записывались. Никакой прибор не мог зафиксировать то, о чем молчал Андрей Викторович. А молчал он о многом, оставив возможность сыскарям формировать удобную для них версию.
