Дорис Лессинг - Золотая тетрадь
— Спасибо, — сказал Джордж. Он тяжело и пристально взглянул мне в лицо, потом посмотрел на Вилли, заколебался и не сказал того, что сказать собирался. Вместо этого он, как это было у него заведено, отпустил угрюмую шутку: — И я вам как-нибудь такое устрою.
И он быстро пошел прочь, к своему грузовику, стоявшему у железной дороги, а Вилли пробормотал:
— Он точно выглядит как человек, у которого тайное свидание.
Вилли вернулся в привычное для него амплуа умудренного жизнью человека и теперь со знающим видом тянул слова, покачивая головой и улыбаясь. Но я слишком сильно завидовала неведомой женщине и поэтому не смогла ничего ответить. И мы молча отправились спать. Мы бы скорее всего так и проспали до полудня, если бы нас не разбудили наши летчики, которые принесли к нам в комнату подносы с завтраком. У Джимми была забинтована голова, и выглядел он неважно. Тед был дико и невероятно весел, а Пол буквально излучал обаяние, когда говорил:
— Мы уже начали вести подрывную работу с поваром, он позволил нам самим приготовить для тебя завтрак, дорогая Анна, и в качестве дополнительной, но необходимой нагрузки — завтрак для Вилли.
И он плавным движением, с важным видом, поставил передо мной поднос.
— Повар уже вовсю трудится, готовит на вечер всякую вкуснятину. Хотите посмотреть, что мы вам принесли?
Они принесли еды столько, что хватило на всех и получилось настоящее пиршество: свежие плоды пау-пау и авокадо, яичница с беконом, ароматный горячий хлеб, кофе. Окна были открыты, на улице палило солнце, а в комнату залетал ветерок, напоенный запахом цветов. Пол и Тед присели на мою кровать, и мы кокетничали друг с другом; а Джимми пристроился на кровати Вилли и сидел там со смиренным видом, ему было стыдно, что накануне он так напился. Времени уже было много, бар открылся, и вскоре мы оделись и все вместе направились в бар. Мы шли по дорожкам среди цветочных клумб, наполнявших солнечное сияние сухим и пряным, пронзительно острым запахом перегревшихся на солнце и засыхающих цветочных лепестков. Веранды отеля были заполнены людьми, которые выпивали и весело болтали, бар тоже был забит до отказа, и праздник, как сообщил нам Пол, размахивая большой пивной кружкой, уже начался.
Но Вилли от нас отстранился. Во-первых, он не одобрял таких проявлений богемного поведения, как совместные завтраки в спальне.
— Если бы мы были женаты, — недовольно сказал он, — тогда это, возможно, и было бы нормально.
Меня это рассмешило, а он сказал:
— Да, смейся, смейся. Но в старых правилах есть свой смысл. Они помогали людям избегать многих бед.
Его раздражало, что я над ним смеюсь, и он сказал, что женщине в моей ситуации следует вести себя более достойно.
— В какой такой ситуации? — Неожиданно я сильно рассердилась, из-за того чувства, которое возникает у женщин в такие моменты: кажется, что ты находишься в ловушке.
— Да, Анна, к мужчинам и к женщинам действительно предъявляются разные требования. Так было всегда и скорее всего так всегда и будет.
— Так было всегда? — Я предлагала Вилли вспомнить его собственное прошлое.
— Там, где это имеет значение.
— Имеет значение для тебя, но — не для меня.
У нас уже не раз случались подобные ссоры; мы наизусть знали, что скажет каждый из нас: слабость женщин, чувство собственности, характерное для мужчин, женщины в древности и так далее, и так далее, и так далее, до тошноты. Мы знали, что это было проявлением несовпадения характеров и нравов, столь глубокого по своей природе, что никакие слова не могли ровным счетом ничего изменить, ни в нем, ни во мне, — правда заключалась в том, что мы буквально на каждом шагу чудовищным образом задевали самые глубинные чувства и инстинкты друг друга. Поэтому будущий профессиональный революционер просто сухо мне кивнул и сел за отдельный столик, положив перед собой учебник грамматики русского языка. Но было понятно, что он не сможет как следует позаниматься, потому что через эвкалиптовую рощицу к нам уже решительно шел Джордж, и вид у него был очень серьезный.
Пол весело обратился ко мне:
— Анна, пойдем на кухню. Посмотришь, какая там готовится красота.
Он меня обнял, и я знала, что Вилли это видит, и я была этому рада, и мы с Полом пошли по вымощенным камнем коридорам и переходам на кухню. Кухня находилась позади отеля, это была большая комната с низким потолком. Столы ломились от разнообразных яств, которые, чтобы уберечь их от мух, были бережно накрыты сетчатой тканью. Там вместе с поваром находилась миссис Бутби, и на лице ее явственно читалось недоумение, — она не понимала, каким образом поставила себя в такое положение, что мы стали столь привилегированными постояльцами, что можем приходить на кухню, когда нам вздумается. Пол тут же поздоровался с поваром и начал расспрашивать того о его семье. Конечно же, миссис Бутби это совсем не понравилось; а Пол именно этого и добивался. И повар, и его белая хозяйка реагировали на Пола одинаково: они держались настороженно, они были изрядно удивлены и не вполне Полу доверяли. Повар был явно смущен. Не самым маловажным следствием того, что через колонию за последние пять лет прошли сотни и тысячи военных летчиков, было то, что благодаря общению с ними некоторые африканцы осознали, что существует такая вероятность — ну, среди прочих вероятностей этой жизни — белый человек иногда может относиться к черному как к человеку. Повару миссис Бутби был знаком дружественный тон феодальных отношений; знал он и оскорбительную жесткость современных обезличенных отношений. Но сейчас он говорил с Полом на равных, он рассказывал ему о своих детях. Прежде чем ответить на очередной вопрос, повар каждый раз слегка колебался, его неуверенность была связана с отсутствием навыка ведения подобных бесед, но естественное чувство человеческого достоинства, о котором нередко начисто забывают, скоро взяло верх, и он начал разговаривать с Полом как равный с равным. Несколько минут миссис Бутби их слушала, а потом она резко прервала их беседу, сказав Полу:
— Если ты действительно хочешь быть полезным, Пол, возьми Анну и отправляйся украшать большую комнату.
Своим тоном она давала Полу понять, что она знает, что вчера вечером он ее дразнил.
— Разумеется, — сказал Пол. — С удовольствием.
Но он не преминул задержаться еще на несколько минут, чтобы завершить свою беседу с поваром. Повар был необычайно хорош собой — высокий, ладно сложенный мужчина средних лет, с живым лицом и выразительным взглядом; очень многие африканцы в этой части колонии из-за недоедания и частых болезней физически представляли собой весьма плачевное зрелище; а этот человек жил с женой и пятью детьми в отдельном небольшом домике, позади дома Бутби. Разумеется, это было нарушением закона, который гласил, что черные не имеют права жить на земле, принадлежащей белым. Его домик выглядел довольно бедно, но он был в двадцать раз лучше обычной хижины африканца. Вокруг росли овощи и цветы, бродили цесарки и цыплята. Думаю, повар был очень доволен своей работой в отеле «Машопи».
