Елена Нестерина - Разноцветные педали
– Да нет, не так, послушай... – Антон, видимо, пришёл в себя, испугался и... И что вот в его голове было ещё «и», этого никто, к сожалению, не знал.
– А что тогда ты тут такое городишь? – Арина рассердилась. Она сердилась редко. А особенно так...
– Сын Отца нашего небесного... – Антошка поспешно назвал имя нынешнего европейского бога, – воплощённый в руки свои, то есть в земных наших Отцов-руководителей, внесли, в смысле внёс твоё имя в список главных отрекающихся. Это так почётно, Арина! Ты отрекаешься – и тебе даже каяться не надо. Чем больше имущества ты сдашь, тем меньше будет срок и интенсивность твоего покаяния! А смотри, ты сколько всего сдать можешь! Да тебе вообще каяться ни в чём не придётся. Отрекаешься – не каешься! Отрекаешься – не каешься! Всё разумно! Божественная поэзия! И родителям твоим – вон у тебя сколько родителей...
Валера решил, что обработка была прицельной. С прицелом на Аринины богатства. И родни её многочисленной, конечно. Но Арина развеяла эту мысль.
– Думаю, это он сам инициативу проявил, – сказала она. – И по глупости своей желая мне небесного блага, и чтобы покрасоваться перед остальными братьями – во сколько народу я ещё завербую, только записывайте. Если они до сих пор нам на глаза не попались, значит, понимают, что ничего им здесь не обломится. Дурачков вот таких ищут.
– Кто дурачок? Я дурачок? – начал концерт Антошка, но слушать его никто не стал.
В Арининых апартаментах появился Мартын, от которого Антошка шарахнулся (попал в объятья Вити Рындина, взвыл) – и на всякий случай перекрестил обоих. За ним подтянулись испуганные внезапностью вызова Захар, Дибич-Забакланский, Костя Шибай – в милицейской форме и бодро пахнущий конюшней (уселся рядом с Валерой).
С Антошкой было просто. Девчонка Женечка примчалась с распечаткой найденных в Интернете ныне проходящих или вот-вот готовых начаться литературных семинаров, конференций и фестивалей. Долго выбирать не пришлось – так что уже завтра Антон Мыльченко в составе только что сформированной независимой делегации от их города отправлялся самолётом в Иркутск на поэтические чтения «Таёжная романтика». Сопровождать Антона будут два мышцатых поэта Кишко и Полотнянко, так что стихи, мороз, лыжи, санки – и мозги поэта должны встать на место. К тому же бригаду решено было усилить Киланой Змеющенко, которая должна была прилететь к Антону в Иркутск и чьими нервами и драгоценным творческим временем решили пожертвовать в лечебных целях. Антошке, которого на время подготовки акции вывели из помещения и мариновали, забалтывая, специально вызванные девчонки, планировалось вечером ненавязчиво вручить якобы присланное на его имя особое приглашение. Чтобы поверил точно. А дальше и убеждать не надо – под белы ручки и поехали.
* * *С первыми сведениями примчалась Танька Астемирова. Мама Антошкина, как она выяснила, была дома, правда, в компании безбашенно-говорливых девушек. Астемирова умно прикинулась невестой, Антошкина мама, знающая Таньку с первого класса, по этому поводу не возражала. Когда аргументов не хватило, Таньке пришлось даже дать одной из божественных девиц в глаз – только тогда они из квартиры вымелись. В доме обнаружились брошюры, матрацы, тюки и сумки с тряпками – то есть следы присутствия многочисленных посторонних людей.
– Они у тебя ночуют? Почему? Им жить негде? И кому им? – взяв Мыльченко за подбородок, чтобы он не отворачивался и смотрел в глаза, строго говорила Арина. И Валера подумал, что если бы она к нему так пристала, то он бы выболтал всё, Арину интересующее, незамедлительно.
Однако Антошка включил дурака и держался стойко. Или даже сам не понимал, что дурака этого включил.
* * *Но остальное оказалось не просто совсем. Антошка, конечно, обрадовался особому приглашению на поэтические чтения – только вот паспорт, общегражданский Антошкин паспорт, который был нужен для покупки билета и дальнейшей поездки, находился уже в руках «Сына Отца твоего».
И они его не отдали. Они – это умные руководители, к которым в составе грозной ударной группы ординарец Валера тоже приехал с Ариной.
Не отдали по-хорошему. Пытались вызвать аналогичный по боевым качествам отряд охраны, чего, конечно, им не удалось. Пытались воздействовать на людские неокрепшие души призывами к покаянию, молитве, а затем просто к совести. Души оказались окрепшие, а основной закон страны запрещал отбирать у её адекватных граждан паспорт – и сыны Отца своего не могли этого не знать. И потому они включили, как и их подопечный Антон недавно, главного и безотказно работающего в таких случаях дурака – сказали: «А у нас нету».
Ещё основной закон запрещает рыться в чужих вещах – и потому к офису проповедников доставили местного участкового. К обыску он тоже не мог иметь сейчас отношения, но его продемонстрировали осаждённым – и стало понятно, что это только начало. Поэтому паспорт всё-таки нашёлся. Предстояло выяснить, для каких целей его собирались использовать или уже использовали.
Педальный отряд покинул стены вороватого Отца, то есть воплощённых его рук на земле, а участковый поделился, что проповедники ему тоже не нравятся. Но поскольку они зарегистрированы как благотворительная общественная организация, придраться не к чему.
* * *Антошку умчали в Сибирь, а Арина, как мог видеть Валера, задумалась. Пан Теодор принёс весть, что секта проста и незатейлива, но мозги забивает плотно, квартиры принимает от населения охотно, есть уже плачущие страдальцы, как есть и счастливо расставшиеся с недвижимостью и перешедшие в вечное движение к Отцу небесному. В смысле, добровольцы, охотно сменившие отдельные квартиры на матрацы в углах чужих жилищ и ощущение единения с Сыном Отца своего.
Забросив остальные дела, работники «Разноцветных педалей» совершили рейд по району. Оказывается, население тоже было не в восторге от слишком уж очевидно-дурманной деятельности сектантов. Вроде как их время давно прошло – удивлялись бабки, а всё ещё кто-то ведётся. Жаловались, что в их пролетарском углу нет ни церкви, ни часовенки, через весь город приходится ездить свечку поставить к праздничку – это вот минус, большой минус, да...
Проповедников надо было нейтрализовывать. Сначала Арина пыталась действовать внушением. По одному ей отлавливали главарей, привозили в «Педали» – и Арина пытала их в своём кабинете. Отцы и Матери кололись неохотно, добровольно переписанные на них квартиры вернуть было уже нельзя – и только в двух случаях удалось заключить обратную сделку: то есть как будто новые владельцы продали квартиры старым. Большинства же небесных покупателей даже отыскать не удалось. Это говорило о том, что руководство секты находится в другом городе. Или стране.
– Что вот нам с ними делать? – жаловалась Арина Вите и Валере, глядя на сидящих напротив неё дядю и тётю с постными лицами. – Как наказать? Отлупить их будет слишком почётно – на всех углах примутся изображать, что пострадали за веру. Всё ими экспроприированное мы по возможности переэкспроприировали. Остаётся только одно – физическое уничтожение. А? Хотите быть мучениками? Вам чего – римский крест или цирк со львами?
Божественные дядя и тётя – ребята, чувствовалось, прожжённые и порядки знающие, с сожалением посмотрели на Арину и ухмыльнулись.
– Значит, тоже не боитесь? – поняла их Арина. – Поджог офиса, мест проживания не подействует? Понимаю. Значит, чтобы вас тут физически не было, мы и постараемся. В общем, или сами начинайте другой городок себе подыскивать, или придётся нам в официальном порядке отправлять ваши физические тела в обнесённые колючей проволокой неуютные районы страны.
Проповедников вывели вон. Арина занялась текущими делами, но Валера знал, что через час к ней приедет Лёха Быков – и вопрос с деятельностью «Сына Отца твоего» должен спокойно решиться. Почему нужен был Лёха? А потому, что их главный офис дислоцировался в районе, который он «держал». Так что только он мог гарантированно надёжно избавить город от «Сына Отца».
* * *Антошкина мама плакала у входа в «Разноцветные педали». Там её и обнаружил Витя Рындин. Обнаружил и привёл к Арине. Пока маме делали кофе и отыскивали таблетку, она благодарила Антошенькиных друзей – её дом наконец-то опустел! Удалось вынести на помойку священные матрацы и прокламации, сделать генеральную уборку. Только Антошин папа вот так и не вернулся. Он работал дальнобойщиком. Раз приехал из рейса – боги в доме завелись, два приехал – всё те же люди агитируют, спят, едят, на третий раз попытался их выгнать. Трезвый сын проявил небывалую доселе активность и решительность, братьев по вере выгонять не позволил – только если вместе с ним. И тогда папа сказал запуганной новым режимом маме: пока не выметутся, даже меня и не ищите. А теперь можно звонить ему: свобода!
