Имоджен Эдвардс-Джонс - Пляжный Вавилон
— С розовой шипучкой совсем скверно, — тихо говорит Марко. — Это мой личный позор. Мы все знаем, какие бешеные бабки ты готов за него выложить.
— Еще бы, — киваю я.
— Просто ума не приложу, что делать, — пожимает плечами Жан-Франсуа. — Надеюсь, хоть с розовым «Кристаллом» не будет таких проблем?
— Платить за бутылку по три тысячи девятьсот долларов — это уже серьезная проблема, — хмурюсь я.
— Откуда такие цифры? Мы берем их по тысяче.
— Знаешь, по-моему, это тоже много, — упорствую я. — Нам нельзя допускать перерасходов.
В нашей работе часто создается ощущение, что ты балансируешь между опасностью лишних затрат и стремлением осчастливить гостей. Многие из них забираются на другой конец света лишь по одной причине — напрочь отрешиться от вечного праздника жизни. И нам нужно быть начеку — слишком много Санта-Клаусов и прочих радостей могут вызвать в таких отдыхающих совершенно противоположную реакцию. Потому-то для нас всегда остается немаловажным вопрос, где именно устанавливать рождественские елки, доставляемые самолетом из Сингапура. Мы заказали три елки по три тысячи восемьсот пятьдесят баксов за штуку и хотим извлечь из них максимальную пользу. Все сходятся в том, что одну следует поместить прямо в ресепшен. Там есть отличное место возле пагоды, которое хорошо просматривается с побережья острова. Хотя лично мне кажется, что людям меньше всего нужно сразу после прибытия на остров восхищаться дурацким рождественским украшением. Представьте, вы только что отгуляли корпоративную вечеринку, попрощались с сотрудниками, провели пятнадцать часов в самолете и вновь попадаете под высоченную разряженную елку. Может обуять желание развернуться на сто восемьдесят градусов и немедленно убраться отсюда.
Тем не менее многие семьи прилетают к нам специально, чтобы встретить Рождество, а их детишки ждут не дождутся подарков. Нужные к празднику покупки мы тоже делаем в Сингапуре, потом все это доставляют к нам по воздуху, здесь мы красиво упаковываем и подписываем подарки. Никаких автоматов, водяных пистолетов, барабанов, ничего такого, от чего бывает много шума. Исключительно милые мягкие игрушки и куклы. У нас все продумано. Как видите, мы очень серьезно готовимся к Рождеству.
Однако новогодние праздники длятся долго, и об этом мы тоже говорили на совещании. На этот раз у нас запланирована крутая вечеринка у бассейнов — понадобятся тысячи свечей, огромный красный ковер, постеленный в центре торжеств, и сотни пурпурных и белых шелковых подушек, разложенных по всему пляжу. Гостей высаживают из багги прямо возле красных праздничных шатров, тут же делаются семейные фотографии, которые уже на следующий день в изящных рамках доставляем в номера. Короче говоря, делаем людям приятное. Потом не грех и выпить. Обычно подаем стандартный «Моэ» по нашей привычной цене, однако есть надежда, что Жан-Франсуа все-таки добудет сколько-нибудь «Дом Периньон». Гости могут отведать канапе, икру, устрицы, паштет из гусиной печенки. Для желающих организуем небольшую стойку, где готовят лобстеров. Одним словом, все, к чему привыкла наша публика. Примерно в десять вечера катера с фейерверками отплывают подальше от берега. В четверть двенадцатого отдыхающим раздаются праздничные колпаки и хлопушки, чтобы никто не мог слишком рано устроить пальбу. Ровно в полночь начинается красочный фейерверк, который длится восемь минут. Разумеется, все сказанное — это пока только мои планы. И я не намерен раскрывать их другим заранее, как было в прошлом году. Очень надеюсь, что все снаряжение сейчас плывет малой скоростью к нам из Таиланда. После фейерверка диджей Энди обещает устроить отменное музыкальное лазерное шоу над бассейном. Парень все уверяет меня, что трудится над его подготовкой, на что я отвечаю желанием посмотреть на генеральную репетицию в одну из оставшихся ночей. Но почему-то Энди все никак не соберется продемонстрировать, что он там задумал.
— Значит, так. Вам с Энди нужно провести репетицию, — предлагаю я.
— Хорошо, — делает Ори пометку в своем блокноте.
— Проследи, чтобы шампанское все-таки привезли, — поворачиваюсь я к Жану-Франсуа. — И не забудь проверить, сколько у нас паштета из гусиной печенки и икры. Имей в виду, что праздновать собираются почти все отдыхающие. А уж наши гости будут заказывать эти лакомства часто и помногу.
— Ясно, — кивает Жан-Франсуа.
— У нас все номера заказаны? — обращаюсь я к Гарри.
— Все забито под самую завязку, — ухмыляется тот. — Меня скоро начнут взятками одолевать!
— Итак, все знают, что кому делать.
— Гм… лично я, кажется, вообще не занят, — заявляет Бернар. Все присутствующие смотрят на него как на сумасшедшего.
— Можешь помочь в подготовке песнопений, — предлагаю я.
— У тебя это хорошо получится, — подмигивает Марко. — Слышал, как вечером в баре ты орал песни.
Более-менее разобравшись с задачами на Рождество и новогодние праздники, мчусь с собрания, чтобы успеть на проводы мистера Антонова и его семейства, улетающих на личном самолете. И вот мы стоим возле ресепшена, и я жму руку русскому богачу. Мистер Антонов остался очень доволен отдыхом. Ему чрезвычайно понравилось на нашем острове, жена в восторге от нашей кухни, а детям особенно полюбились водные развлечения. Морская прогулка накануне на закате солнца, которая обошлась олигарху в сорок тысяч долларов, оставила самые приятные впечатления. Внезапно прервав свои похвалы, мистер Антонов хватает кейс и раскрывает его на столе ресепшена. Какое-то время он роется там и наконец вытаскивает пачку конвертов. Затем начинает спрашивать у меня имена людей, которые его обслуживали, и вручает мне пятьсот долларов для Бернара, — по двести долларов каждому из официантов, в две тысячи долларов русский оценивает усердие обслуги его виллы. В довершение всего Антонов протягивает конверт и лично для меня. Там четыре тысячи долларов. Все эти цифры я знаю по одной простой причине — гость заблаговременно написал на каждом конверте соответствующую сумму. Я прихожу в неописуемую радость, однако заявляю олигарху, что он излишне щедр к нам. Но мистер Антонов только улыбается. Более того, он снова лезет в свой кейс и передает мне небольшую коробочку. Должен признаться, в эту минуту я по-настоящему смутился. Не могу сказать, чтобы я как-то особенно услужил этому человеку. Единственная задача, которую мне предстояло решить, — это заказ яхты. Да и с этим поручением я едва не облажался.
— Ну что вы, мистер Антонов, вот это уже совершенно не нужно.
— Прошу вас, не отказывайтесь, — небрежным жестом успокаивает меня русский. — Если бы мы всю жизнь делали только то, что нужно, это была бы такая скука.
— Хорошо. Большое спасибо, — растроганно благодарю я мистера Антонова.
— Это вам спасибо, — наклоняет голову щедрый гость. — Мы замечательно провели у вас время.
— Рад слышать, — улыбаюсь я и открываю коробочку. Твою мать! Да это же наручные часы «Патек Филипп»! Они стоят не меньше десяти тысяч долларов. Я хорошо в этом разбираюсь, потому что в нашей профессии по модели часов можно сразу определить, с кем имеешь дело. Например, «Брайтлинг» чаще всего дешевка по типу «на доллар пара». Однако модель этой же фирмы на руке мистера Георгия уже стоит больших денег. Если господин носит «IWC» — это признак класса и отменного вкуса. А вот «Ролекс» — безвкусица. Мне лично дарили множество часов «Сектор» по восемьсот долларов, и что? Только за прошлый год у меня их скопилось примерно пятнадцать штук, пришлось завести специальную шкатулку. Но вот такого сказочного подарка я никогда еще в жизни не получал.
— Нравятся? — улыбается русский.
— Нет слов! — выдыхаю я. Наверное, глаза у меня выпучены, как у идиота, от радости. Действительно, я просто в шоке. — Они прекрасны.
— Я рад, что вам понравился подарок, — говорит мистер Антонов, уже прощаясь. — Да, кстати, я хочу попросить вас об одном одолжении.
— Да, конечно, — бормочу я, не отрывая взгляда от часов.
— Мы с женой и детьми хотим еще приехать к вам.
— Превосходно, — улыбаюсь я.
— На Рождество, — добавляет русский.
— На Рождество? — повторяю я дрогнувшим голосом.
— Да, совсем скоро.
— Ах вот так. — Я глупо улыбаюсь и произношу: — Конечно, лично для вас двери нашего отеля всегда открыты.
Суббота, на закате
Я провожаю семью Антоновых. Стою на причале, улыбаясь широко, но неискренне. Я — задница, придурок, козел. И все из-за дорогих часов. Из-за них сейчас курорт и я, мягко говоря, находимся в непростой ситуации. О чем я только думал, обещая парню, что мы можем принять его снова всего через шесть недель? Наверное, меня ослепил неожиданный шикарный подарок. Не знаю, что это вдруг на меня нашло. К тому же по коварству парень едва ли уступает дьяволу. Ему не удалось бы стать самым крупным алюминиевым магнатом Сибири, если бы он не знал, как заставить людей делать то, что они не хотят.
