Александра, Плотникова - Нф-100: Небесное Сердце-1. Игры с Черной Матерью
Эйнаор даже сквозь изумление не удержался от улыбки. Умение Золотого Журавля язвить с самым невозмутимым выражением лица давно доводило генералитет до белого каления. Но лучше бы он не таскал намшера за хвосты. Что сейчас творится за пределами зала, в пресс-центре и в окружении канцлера, король мог себе представить лишь отчасти. Наверняка оживилась невидимая охрана, поднялся переполох. Наверняка уже отдан приказ вышвырнуть вон наглого докладчика. Но Лаккомо пока беспрепятственно продолжал свою обличительную речь, отбиваясь от нападок аудитории.
- Ваше заявление -- безосновательно, генерал Сан-Вэйв, - не сдавался военный.
- Обратитесь к своему руководству за разъяснениями, а я продолжу, с вашего позволения.
- Это провокация!
Лаккомо проигнорировал заявление. Камера слегка сдвинулась, и стало видно, как один из сотрудников пресс-центра буквально грудью перекрыл кому-то вход в зал, лишь бы не допустить ещё большего скандала и полного срыва прямого эфира.
- Что касается полиморфов -- я опускаю морально-этическую сторону самого факта появления подобных разработок и внедрения их в военную структуру. Мы опоздали с философскими дебатами о допустимости боевого применения людей-в-машинах. Но у нас ещё есть шанс изменить методику самой их подготовки. Дело в том, что несколько лет работы с полиморфами дали мне основания утверждать о крайне агрессивной и беспощадной профессиональной подготовке данных индивидуумов. Я называю их так, потому что они -- люди, так или иначе уже попавшие в ряды армии и ставшие солдатами. Годы полигонного обучения путем гладиаторских боев на уничтожение крайне негативно сказываются на психике потенциальных солдат. Отсев уже на первой стадии обучения составляет сорок четыре процента, что крайне велико для подобных дорогостоящих экспериментов. Да, я вас слушаю.
Последнюю фразу он бросил, как дуэльный вызов.
- К чему вы клоните, генерал Сан-Вэйв? - поднялся с места командующий двадцать восьмой эскадры, грузноватый мужчина с пышными бакенбардами. - Даже если это правда, в чём я пока сомневаюсь, к чему такая риторика?
- К чему я веду? - прищурился Лаккомо. - К благоразумию. К тому, что при официальной средней цене в двенадцать миллиардов юней за одну машину, подготовка бойцов варварскими методиками гладиаторов ведет к бешеным затратам за счет высокого процента отсеивания. У вас есть иные данные об официальной стоимости? Или мысли о нестыковке цен и реальных затрат вас тоже посещали?
Еще какой-то голос безуспешно попытался оборвать нахала, на заднем плане слышалась перепалка, но вице-король по-прежнему игнорировал всё, что не касалось его речи. У Эйнаора начал ныть затылок. Он помянул дъерка, но закрываться не стал, понимая, что брат просто-напросто сбрасывает ему часть собственной боли. Эти там не должны видеть даже малейших признаков слабости Алиетт-Лэ.
- ...Не говоря уже о той дикости и презрении, с которыми принято обращаться с боевыми полиморфами в невоенной обстановке.
- Это машины! - возразил все тот же недоверчивый эскадр-генерал из полумрака зала.
- Это живые машины, генерал. Я уже предлагал вам обратиться к высшему руководству и поинтересоваться о причинах собственной некомпетентности... Помолчите, адмирал, я ещё не закончил. Я имею основания полагать, что нынешние полиморфы в качестве солдат представляют прямую угрозу для людей, в том числе -- и для нас с вами.
Эйнаор охнул и чуть не схватился за сердце, отшатнувшись от экрана визора. Заткнуть адмирала Флота?! Братец, ты сошел с ума... Ты же ставишь нас под пушечные дула, уймись! Вали оттуда, пока ещё не поздно!
Наверняка не услышит, а услышит, так отметет, как несущественную мелочь...
- Благодарю за тишину, - сказа он, как ни в чем не бывало. Лицо в свете софитов казалось белым. Или на самом деле было таким? - Дело в том, что по моим сведениям лишь около пятнадцати процентов солдат-полиморфов являются бывшими военными армии Федерации, погибшими на службе. Ещё тридцать два процента полиморфов -- выходцы из лагерей военнопленных. Что же касается остальных пятидесяти трех процентов, то я позволю себе процитировать собранную моими аналитиками информацию. Только за последние три года колония строгого режима на Эрэре предоставила проекту пять тысяч триста двадцать три человека, приговоренных к пожизненному заключению, и тысячу двести одиннадцать приговоренных к смертной казни. Колония Криары -- пятнадцать тысяч четыреста пять человек. Рудники Сантиры и Верберны -- тридцать тысяч четыреста шестьдесят человек. Также подписывали контракты на работу с Военным Центром колонии всех городских планет федерации, и по примерным оценкам они уже предоставили в проект до девятисот тысяч человек. Коллеги, во что превратилась армия, если только ради этих бывших заключенных, смертников и каторжников мы обязаны содержать остальные сорок семь процентов в скотских тюремных условиях? Это лишь одна сторона медали, а вот вам вторая: что будет, если эти пятьдесят три процента вспомнят о своих обидах, боли и лишениях, когда стандартная, действующая на всех изученных мною полиморфах, блокировка памяти даст сбой? Не "если", но "когда". Куда утекают деньги налогоплательщиков? Я не могу знать, о чём думает каждый полиморф, находящийся на борту. Не могу знать, кем он являлся при жизни и как много он помнит. Программа давно вошла в армию, это так, и она доказала свою эффективность в боевых условиях. Но на основании всего вышесказанного, я, как главнокомандующий Тридцать пятой эскадры, с этого момента отказываюсь принимать в свой строй непроверенных лиц с неясным личным делом. Для гарантии безопасности моего личного состава и уверенности в чётком исполнении приказов на боевых заданиях.
Нахлынувший волной шум едва дал вице-королю закончить речь, люди повскакивали с мест, что-то выкрикивали, махали руками. Лаккомо медленно сходил с трибуны, как будто опустив забрало невидимого шлема, и не обращая внимания на окружающее.
Эйнаор перед визором нервно, большими глотками, допивал каппу. Трансляция прервалась, и на экране теперь маячил какой-то суетливый франт с микрофоном. Наверняка о том, чтобы эта речь все-таки прозвучала в эфире полностью, позаботились торийские спецслужбы. Руки у них действительно длинные.
Эйнаор стиснул ладонями раскалывающуюся голову. Сил, чтобы отнять руку от головы и выключить истязающую мозг шумом болтовню не было. Короля мутило, внутренние его силы почти ощутимо выкачивались. Где-то там, на другом конце галактики, злые и недовольные взгляды пожирали Лаккомо, пока он спускался с трибуны, молчал в ответ на вопросы и отказывался от комментариев репортерам других каналов. Где-то там среди посторонних людей, один против всех, вице-король держал глухую оборону и не давал взглядам в спину ударить, чужим мыслям растоптать и шепоту вслед ранить себя. Брат терпел за него, не ругался, но, царапая ногтями кожаную обивку кресла, ждал пока все это кончится. Пока за Лаккомо закроется дверь зала, и личные телохранители, наконец, скроют его от посторонних глаз...
Визгливо заорал датчик подачи энергии в двигатели самолета. Пилот, следовало отдать ему должное, сориентировался быстро и теперь не давал машине устремиться к земле.
Адъютант молча влетел в королевскую каюту и взялся приводить повелителя в чувство. Действовал умело, заученно. Думать над причинами неполадок маленькому экипажу было некогда -- они спасали флаер.
Через три минуты машина выровнялась, перебои в системе двигателей сошли на нет. Король пришел в себя, сел в кресле и недружелюбно покосился на выключенный визор. Распоряжения о смене курса и вызове во Дворец нужных людей слетели с уст Его Величества почти автоматически.
И лишь вновь оставшись наедине сам с собой, Эйнаор позволил себе выругаться.
5. Я, полиморф.
Архив N С/7999/С/8603. Память машины майора Кхэла.
Лания, борт "Искателя".
Марин ненавидел эту планету. Ненавидел всеми фибрами своей кристаллизованной души. За ветер, перемешанный с песком. За отвратительное красное солнце и розовое небо. За мертвую тишь, нарушаемую лишь всё тем же ветром. За то, что Лания высасывала из экипажа последние силы. За то, что уныние всё сильнее прорастало в душах.
За то, что Вайон молчал.
Они не стали разворачивать базу. Предпочли укрыться за привычными стенами до тех пор, пока Рэтхэм не огласит результаты экспертизы. Но "Искатель" не казался им надежным убежищем. Сердца тревожно звенели... Никто не высказывался вслух, но вся команда, не сговариваясь, считала Ланию проклятым местом. И это при том, что ни один не верил ни в духов, ни в демонов.
- Мне всё время кто-то в спину смотрит, - жаловалась Крима. - А я ведь точно знаю, что там нет никого, у меня все датчики и сканеры исправные! И как будто выпроводить хочет. А я ещё не сошла с ума!
