Лотти Могач - Поцелуй меня первым
Вырисовывался сценарий. В день «увольнения» Тесса села на паром, идущий в Бильбао, и оттуда направилась в общину – автостопом или поездом. Там она пробыла неделю, с перерывом на поездку в Альгамбру – «Увидеть Альгамбру и умереть!», как пишут на одном из туристических сайтов. Твердо решив, что пути назад нет, она начала действовать. Вечером вызвала такси и спустилась к морю. Убрав из виду свои пожитки, вошла в воду и поплыла в открытое море. Плавала Тесса отлично – она даже представляла свою школу на соревнованиях, когда ей было пятнадцать. А может, подыскала себе утлую лодку и под покровом темноты отгребла как можно дальше от берега.
Такой романтической натуре, как Тесса, свободное плаванье пришлось бы по душе. Вот она сидит в лодке, на смуглом загорелом теле – белая майка, мягко отсвечивающая в свете луны. Рядом наверняка бутылка с чем-нибудь крепким, может, с текилой. Лодка плывет в направлении африканского берега, тонкими жилистыми руками Тесса крепко держит весла, и вот уже звуки и огни испанского побережья остались далеко позади. Под мерный плеск воды одинокая лодка в полной темноте качается на волнах.
Тесса привязала к себе какой-нибудь груз, чтобы тело не нашли прежде, чем оно разложится и станет неузнаваемым. Когда труп прибьет к берегу, его просто похоронят в общей безымянной могиле вместе с другими мертвыми нелегалами.
Разумеется, идентифицировать тело можно, даже если черты лица обезображены до неузнаваемости: ведь есть анализ ДНК, слепок зубного ряда, и так далее. Но к чему все эти сложности, если Тесса не числится пропавшей без вести, – ведь все считают, что она живет в свое удовольствие на краю света, в Канаде? Кроме того, хоть на ее счету и было несколько арестов, в полиции не забирали образцы ее ДНК. Ей повезло: в то время анализ ДНК еще не стал обычным делом.
Это, конечно, всего лишь догадка, доказать которую проблематично, если не невозможно: ведь пришлось бы вскрывать могилы, снимать и сравнивать слепки зубного ряда. Окончательное решение за Марион. Я отправила ей письмо с отчетом о результатах моей поездки в Испанию и поделилась мыслями о том, что Тесса могла утопиться. Пусть решает, надо ли ей искать подтверждения смерти дочери или достаточно правдоподобной версии. Как я и ожидала, Марион ничего не ответила.
Ну вот и все, подумала я. А десять дней назад мне написала Энни, и у меня появилась новая версия.
С тех пор как я вернулась из Испании, от Энни пришло несколько писем – все больше о разных пустяках, о том, как они с Мило поживают, а однажды даже прислала приглашение на выставку деревянных изделий в Коннектикуте. (Для ответа я извлекла на свет реплику Тессы, сказанную Коннору по поводу приглашения на ужин: «Заманчивое предложение, но не стоит того, чтобы проделать двенадцать тысяч миль в оба конца»).
Однако из последнего сообщения от Энни я узнала кое-какие новости:
«Ты слышала, что в Альпухурре не было дождя с тех пор, как мы уехали? Река совсем пересохла. Бедные звери!»
Я прошлась по испанским новостным сайтам и выяснила, что в регионе страшная засуха. В одной из сводок упомянули о человеческих останках, найденных в пересохшем русле реки в четырех милях от общины.
Может, это и не Тесса. Скелет мог годами лежать на дне. Может, это заблудившийся и потерявший сознание от жары турист, или жертва убийства, или другой самоубийца. Два дня я не могла решиться, но потом все-таки отправила эту новость Марион. И снова в ответ ни строчки. Она не намерена держать меня в курсе собственного расследования, если, конечно, она его ведет.
Откровенно говоря, я только рада. Я не хочу знать, нашлось тело Тессы или нет. Ведь так остается вероятность, что она все еще жива. Может, за неделю, проведенную в общине, Тесса передумала, решив, что теперь, когда она стряхнула с себя гнет своего прежнего «я», жизнь станет сносной. Она могла бы перемениться, начать все сначала как другой человек, и на этот раз не обмануться в ожиданиях.
Может, она покинула коммуну и отправилась автостопом в другую. Сидит там у костра, мастерит финтифлюшки из перьев и веревки и на пару с каким-нибудь нечесаным австралийцем возмущается по поводу цен на хлеб. Может, она влюбилась в очередного искателя приключений и вместе с ним разъезжает по дорогам Испании в домике на колесах. А может, она и вовсе уехала из Испании, как Адриан, заказав себе поддельный паспорт у какой-нибудь темной личности в гранадском баре.
Может, теперь ее зовут Ава Рут, и она у меня в друзьях на «Фейсбуке».
Эта мысль посетила меня пару дней назад. Прежде я полагала, что Ава Рут – это вымышленное имя, под которым скрывался Адриан с целью обсуждать проект «Тесса», не навлекая на себя риск. Незадолго до того, как все раскрылось, наше общение сошло на нет, и с тех пор от Авы ничего не было слышно.
В прошлое воскресенье я опубликовала на «Фейсбуке» несколько фотографий, снятых за день до того во время прогулки с Джонти и его компанией в Броквелл-парк. Земля была густо укрыта разноцветной опавшей листвой – привлекательное зрелище, – и на одной из фотографий Саския, подруга Джонти, бросает в меня охапку листьев. Я не возражала, потому что мы дурачились, и на фотографии видно, что мы обе смеемся.
Под фотографией Джонти и Саския, и еще Беттс, тоже студентка театральной школы, оставили отметку «Мне нравится». А вчера отметку «Мне нравится» оставил кое-кто еще – Ава Рут.
Адриан сидит в тюрьме где-то в окрестностях Чикаго. Доступа к интернету у него нет – я проверяла. Даже если бы он и вышел в Сеть, полагаю, у него есть дела поважнее, чем просматривать фотографии, где в меня бросают листьями в лондонском парке.
Так что не исключено, что «Ава Рут» – это Тесса. Она не стала лишать себя жизни и, начав все заново, все же решила связаться со мной. Может, ей стало скучно и захотелось поиграть с огнем; может, она просто хотела узнать, как у меня дела. А когда поняла, что я принимаю ее за Адриана, рассказывая в подробностях о ходе проекта, о ее семье и друзьях, о том, что происходит с ней в Сойнтуле, то не стала себя выдавать. Я ее понимаю. Ей страшно хотелось знать, что здесь происходит.
Если Адриан не скрывался под именем Авы Рут, тогда понятно, почему он так странно повел себя, когда мы встретились в торговом центре «Вестфилд» в самый разгар проекта. Дело не в том, что он внезапно охладел ко мне и к Тессе. Он потерял к нам интерес задолго до этого, как только Тесса «уволилась». В газетах писали, что психопатам свойственно «хроническое чувство скуки».
Профиль Авы пуст, и других друзей, кроме меня, у нее нет. Я хотела спросить у нее напрямик, кто она такая, но чутье подсказывает, что делать этого не стоит – она может исчезнуть навсегда. Видимо, придется принять как факт, что некоторые стороны жизни останутся оттенками серого, и что это не так уж и плохо.
У меня появились новые друзья на «Фейсбуке», теперь их девяносто семь. В основном это приятели Джонти, с которыми я познакомилась, когда они заходили в гости. Недавно я познакомилась с Тиа, они с Джонти вместе занимаются в театральной школе. Тиа очень милая. Два дня назад они с Джонти позвали меня в паб на берегу реки, и я приятно провела время, слушая их разговоры о том, как несладко приходится в Лондоне начинающим актерам. Тиа рассказала мне об агентстве, через которое можно найти временную работу в офисе и работать столько, сколько пожелаешь, а если надо отлучиться, к примеру, на прослушивание, то можно взять отгул, не предупреждая об этом за целую неделю.
– Работа нудная, – подытожила Тиа, – но зато есть возможность совмещать ее с чем-нибудь еще. Работают там в основном актеры, но я думаю, тебя тоже возьмут.
– Ха, Лейла не одного актера заткнет за пояс, – хихикнул Джонти.
Тиа прислала мне номер агентства, и на следующей неделе у меня собеседование. Женщина, принявшая звонок, решила, что ослышалась, когда я сказала, что печатаю со скоростью восемьдесят слов в минуту.
Джонти бросил актерствовать. «Меньше всего людям нужен еще один безработный актеришка», – сказал он, пошел учиться на экскурсионного гида и устроился на пассажирский катер, катающий туристов по Темзе. В мой день рождения он пригласил меня прокатиться. Я радовалась, что не стала отпускать волосы: иногда катер прибавлял ходу, и ветер нещадно трепал длинные волосы других пассажирок. Джонти, как стажер, еще не вел экскурсию, но постоянно встревал со своими комментариями. «Бедная Кэннон-стрит, скучнейший из мостов через Темзу». Когда по левую сторону показалось здание театра, Джонти заявил:
– До меня только сейчас дошло! Если актером я не буду, значит, не нужно выстаивать по четыре часа в «Глобусе», пока длятся шекспировские постановки. Ура!
Завидев «Лондонский глаз», Джонти вздохнул:
– Помню, среди прочих пассажиров со мной в кабинке был мальчик, которого стошнило, чуть только мы начали подниматься. Самые длинные сорок пять минут в моей жизни.
